Немцы в России
* Продолжение. Начало см. №№ 3, 4.
Смерть писателя и её политические последствия
Подробное сообщение об убийстве в Мангейме популярного немецкого драматурга и чиновника Министерства иностранных дел России Августа Коцебу было напечатано в русских газетах 2 апреля 1819 г. в «Северной почте» и 5 апреля в «Сыне отечества». Это событие взволновало русское общество, его обсуждали в департаментах и министерствах, светских гостиных, среди чиновников и военных. Современники отмечали, что император Александр I воспринял убийство Коцебу как знак приближения европейской революции к границам России.
20 сентября сейм во Франкфурте утвердил предложение Меттерниха по учреждению в Майнце следственной комиссии с целью открытия «демагогических» заговоров. Профессора и пасторы, произносящие политические лекции и проповеди, были отправлены в отставку или отданы под строгий надзор, школы гимнастики были закрыты, потому что, как считалось, здесь был главный источник революционного духа.
Убийство Августа Коцебу привело к введению цензуры в немецких государствах, была ограничена свобода печати, запрещены студенческие объединения, над университетами был установлен контроль назначенных попечителей, работали комиссии по «раскрытию источников революционных происков и демагогических обществ».
Убийство Августа Коцебу. Гравюра 19-го века
После смерти известного писателя появляется большое количество книг и статей о его жизни и творчестве, но и политический фанатик Карл Занд на короткое время становится героем дня, издаются воспоминания о нем и произведения, прославляющие его подвиг, распространяются его портреты. Можно было подумать, что интеллигенция Германии одобряет убийство известного писателя. Политическое насилие в глазах молодых либералов и революционеров казалось средством перехода от пропаганды свободы к реальным действиям, от слов – к делу, от добрых намерений- к настоящему делу борьбы, от борьбы идей y к борьбе с применением кинжалов, пистолетов и бомб. Возможно, здесь впервые проявился феномен поддержки левой интеллигенцией любых «революционных», в том числе и террористических действий, так пышно расцветший в XX в.
Одновременно с волной патриотизма, стремлением к объединению Германии, пропагандой демократических свобод развернулась пропаганда «христианского государства», в которой любовь к своему отечеству сочеталась с ненавистью к людям других национальностей и вероисповеданий. Вместе с немецким патриотизмом расцвёл антисемитизм. Застрельщиками антисемитской кампании стали многие профессора и преподаватели университетов. И когда правительства немецких государств остановили жёсткими мерами патриотический порыв студентов, его энергия хлынула по линии наименьшего сопротивления: начались еврейские погромы.
В августе 1819 г. улицы Баварии заполнили толпы буршей и бюргеров, которые с криком «Hep-hep, Jude verreck!» (можно перевести как аналогичный призыв русских антисемитов «Бей жидов!») врывались в еврейские дома и магазины, выбрасывали товары на улицу, громили жилища. Погромы захватили Баден, Калсруэ, Гейдельберг и другие города. Слабее погромная агитация имела успех в Пруссии, где правительство само осуществляло юдофобскую политику.
После убийства Коцебу ужесточилась российская внешняя и внутренняя политика. Император Александр I решил, что следует крепить Священный Союз для борьбы с европейской напастью, да и внутри страны жёстче преследовать любые проявления свободолюбия и вольномыслия. Вот почему убийству немецкого литератора в неблизком Мангейме придаётся такое значение в российской истории.
Русское общество связывало убийство Коцебу с деятельностью Стурдзы в Германии. Н.М.Карамзин писал 31 марта 1819 г. своему другу И.И.Дмитриеву: «Коцебу зарезан в Мангейме студентом за его немодный образ мыслей. Что-то будет с Стурзою?» Дядя поэта, Василий Львович Пушкин, узнав об убийстве известного немецкого писателя, с которым он познакомился во время заграничного путешествия, пишет князю Петру Вяземскому: «Стурдза, сказывают, опрометью ускакал из Веймара. Коцебу пострадал за него. Германские студенты шутить не любят и с ними связываться плохо».
Но и в российской столице часть светской и военной молодежи была охвачена жаждой перемен. Николай Тургенев так рассказывал об оппозиционных настроениях в обществе той поры: «Люди, не бывшие несколько лет в Петербурге, удивлялись переменам, происшедшим в образе жизни, разговорах и действиях молодёжи; казалось, она проснулась для того, чтобы зажить новою жизнью. Свободой и смелостью своих выражений привлекали внимание главным образом гвардейские офицеры, мало заботившиеся о том, говорят ли они в общественном месте или в салоне, перед своими единомышленниками или перед врагами». Эти гвардейские офицеры и составляли круг общения молодого поэта Александра Пушкина, здесь обсуждались европейские и российские новости, из которых самой злободневной было убийство Коцебу и бегство из Германии Стурдзы. Здесь рождались такие наполненные ядом эпиграммы Пушкина
На Стурдзу
Холоп венчанного солдата,
Благодари свою судьбу:
Ты стоишь лавров Герострата
И смерти немца Коцебу.
В пушкинской эпиграмме досталось всем: Стурдзе, которого поэт назвал холопом и сравнил с Геростратом, императору Александру I, который назван солдатом, и немецкому драматургу Коцебу, смерть которого вроде одобряется, поделом ему. Сам Пушкин позже писал о таких произведениях как о «литературе, превратившейся в рукописные пасквили на правительство и возмутительные песни». Конечно, Стурдза не призывал к закрытию немецких университетов, но в глазах «больших» революционеров он уже Герострат.
В марте 1821 г. поэт, узнав о казни Карла Занда, создает стихотворение «Кинжал». Так пишут иногда об истории создания этого стихотворения в популярной литературе. В действительности все было несколько сложнее. Сообщение о казни Занда было опубликовано в «Сыне отечества» 29 мая 1820 г., в этот день Пушкин в своем путешествии на юг с семьей Раевских проезжает через Мариуполь. И только в марте 1821 г., почти через год после казни студента, в Кишинёве Пушкин создает известное стихотворение «Кинжал».
Лемносский бог тебя сковал
Для рук бессмертной Немезиды,
Свободы тайный страж, карающий кинжал,
Последний судия Позора и Обиды.
Где Зевса гром молчит, где дремлет меч Закона,
Свершитель ты проклятий и надежд,
Ты кроешься под сенью трона,
Под блеском праздничных одежд.
Как адский луч, как молния богов,
Немое лезвие злодею в очи блещет,
И, озираясь, он трепещет
Среди своих пиров.
«Кинжал» – одно из любимых стихотворений декабристов, они использовали его для революционной агитации и трактовали как призыв к цареубийству. По отзыву одного из современников поэта эти стихи знал каждый прапорщик как в гвардии, так и в армии.
О юный праведник, избранник роковой,
О Занд, твой век угас на плахе;
Но добродетели святой
Остался глас в казнённном прахе.
В твоей Германии ты вечной тенью стал,
Грозя бедой преступной силе –
И на торжественной могиле
Горит без надписи кинжал.
В кованных ритмах и блестящих рифмах заложены идеи, которые подхватили «револьверщики и бомбисты», народники и марксисты, социалисты и большевики. Эти стихи эхом отозвались во взрыве, унёсшем жизнь царя Александра II, и в бесчисленных бедах, потрясших страну в следующем веке. А Пушкин считал, что «„Кинжал“ не против правительства писан, хоть стихи не совсем чисты в отношении слога, но намерение в них безгрешно» (письмо к В.А.Жуковскому, апрель 1825 г. ).
Нам не дано предугадать,
Как слово наше отзовётся...
через полвека после создания «Кинжала» написал Фёдор Тютчев.
(окончание следует)