Личность

Наполовину поляк, наполовину немец

и на все сто процентов еврей 

Так ответил на вопрос одного из ведущих современных немецких писателей, в будущем нобелевского лауреата, Гюнтера Грасса Марсель Райх-Раницкий. Это выдающийся современный германист, обозреватель крупнейших немецких газет, ведущий лучших литературных телепрограмм, автор многих книг и статей о литературе – в основном, немецкой.

К сожалению, русскоязычная германская пресса практически не уделяет этому человеку достойного внимания. «Еврейская газета» в одном из своих первых номеров поместила статью о громком тогда споре вокруг его деятельности, но сам он в качестве незаурядной личности в истории культуры ХХ века представлен не был.

Сначала следует отметить, что это еврейский уроженец польского городка Влоцлавск, окончивший только гимназию (берлинскую, естественно, немецкую, имени Фихте в 1938 году), стоит по своему профессиональному уровню намного выше выпускников университетов, защитивших диссертации. Причина этого – почерпнутое в гимназии и развитое самообразованием благоговейное отношение к такому выдающемуся мировому явлению, как немецкая культура. К этому следует обязательно добавить и уникальный трагический жизненный опыт.

Живший в Берлине как гражданин Польши Райх-Раницкий после окончания гимназии в 1938 году был, как и остальные польскоподданные депортирован в страну, откуда был родом и которая через год была захвачена гитлеровцами. Блестящее знание немецкого и польского позволило ему стать руководителем бюро переводов и корреспонденции Юденрата Варшавского гетто. Вся проходящая через бюро переписка с германскими и польскими властями им копировалась и передавалась жившему в гетто историку Эммануилу Рингельблюму, создававшему бесценный архив, ныне в исторической науке называемый его именем. В значительной мере нынешнее знание о гетто в Варшаве базируется на этом архиве и участии в его создании Райха-Раницкого.

Кроме этого, им постоянно писались и публиковались в выходящей в гетто газете рецензии на события культурной жизни в гетто (симфонический оркестр, лучший в оккупированной Европе, театры, кафе с артистическими программами). Именно благодаря Райху мир потом узнал, что в гетто не было ни одного случая убийства еврея евреем на уголовной или бытовой почве. Был зафиксирован всего один случай попытки людоедства – обезумевшая от голода 30-летняя женщина хотела вырезать из тела умершего 13-летнего сына кусок мяса и сварить, но не смогла этого сделать. В историю мировой музыки вошли сведения о творчестве руководителя симфонического оркестра Шимона Пульмана, «соловья гетто» – певице Марысе Айзенштадт, исполнявших в основном шедевры немецкой музыкальной культуры.

Марселю с женой Теофилой (Тосей) чудом удалось убежать из колонны гонимых в газовые камеры Треблинки. Их 15 месяцев прятала в глубоком подвале семья ополяченных немцев за изнурительный рабский труд по изготовлению эрзац-сигарет. Оплатой была баланда типа лагерной и ничтожно малые кусочки хлеба. Но они дождались удара приклада автомата в дверь и крика-вопроса: «Немцы есть?» Ведь почти ежедневно такой же удар сопровождался вопросом «Евреи есть?»

Вышедшие на воздух, голодные, оборванные Марсель и Тося побрели в поисках какого-нибудь штаба польской армии в составе советских войск с целью в эту армию вступить. Ибо тогда только так можно было как-то выжить. Понятно, что в качестве просто солдат таких еле передвигающихся доходяг никто в армию не взял. Но там быстро был оценен интеллектуальный потенциал, и они нашли место в подразделении военной цензуры.

Но это была армия чисто советского типа, поэтому военнослужащий секретного спецподразделения должен был вступить в партию и дать подписку о сотрудничестве с органами безопасности. Марсель сделал это также и потому, что тогда он верил в идеи коммунизма и был искренно благодарен за свое и жены спасение от смерти.

После войны Райх-Раницкий продолжил службу, был членом военной миссии в Берлине, а потом и генеральным консулом Польши в Лондоне.

Но государственный антисемитизм советского образца внедрялся и в Польше. Еще перед поездкой в Лондон власти заставили взять фамилию польского типа, а не представлять Польшу с еврейско-немецким наименованием «Райх». Так появился Марсель Раницкий, вскоре снятый с работы, отозванный в Варшаву, исключенный из числа сотрудников Министерств Иностранных дел и Госбезопасности, изгнанный из партии с формулировкой «за идеологическое отчуждение». Но в Польше, в отличие от СССР, такой человек все же мог быть не в тюрьме, зарабатывать на жизнь журналистским трудом с минимальной оплатой.

После смерти Сталина, с приходом потом к власти в Польше В.Гомулки, положение несколько изменилось, но приходило понимание необходимости эмиграции в Западную Германию, ибо жить не в немецкой культуре, не заниматься германистикой Марсель не мог. На него с Тосей повлиял и возмутительный факт нежелания властей признавать их брак законным, ибо он был заключен в Юденрате гетто. Происходящие события избавили от каких-либо коммунистических воззрений.

Марселю удалось получить командировку («творческую») в ФРГ, а Тосе с сыном Андреем-Александром (ныне очень известный английский математик Эндрю Раницкий) – разрешение на поездку в Англию к сестре. Все они в Польшу не вернулись, начали строить новую жизнь в ФРГ под двойной фамилией Райх-Раницкие.

За два года Марсель стал известным в стране литературным критиком, автором публикаций в лучших германских изданиях, хотя на первых порах квартирные и материальные условия были более, чем скромными.

С 1958 по 1973гг. Марселя не брали в штат изданий. Это произошло только после многолетней (с 1971 года) работы в качестве приглашенного профессора (это человека без университетского диплома!) в университетах Швеции и получения степени почетного доктора «за заслуги перед западногерманской литературой» (это в Швеции!).

Только в 1973 году он стал заведующим литературным отделом такой авторитетной газеты, как «Франкфуртер альгемайне», куда его пригласил выдающийся историк, он же соиздатель газеты Иоахим Фест, известный исследователь нацистского режима, автор всемирно известных книг о Гитлере, в том числе «Гитлер и Сталин». Для улучшения работы отдела были приглашены в качестве авторов лучшие германские писатели и литературоведы (Генрих Белль, Голо Манн, Зигфрид Ленц, Вольфганг Кеннен).

Райх-Раницкий тактично и терпеливо приучал университетских профессоров писать не на некоем научном жаргоне, а на хорошем немецком языке, доставлявшем наслаждение большому количеству взыскательных читателей газет. Работа в газете сопровождалась писанием книг, текстов, передач на радио и телевидении. Райх-Раницкий считает, что нельзя снобистски исключать из культурного процесса публику – читателей, радиослушателей, телезрителей.

Особое значение он придает телевидению. В 1988 году он принимает предложение телеканала ZDF и создает с Хельмутом Каразеком и Зигрид Леффлер передачу «Литературный квартет» – уникальное явление мирового телевидения. По мнению специалистов, в истории немецкого телевидения не было передачи, которая так непосредственно влияла бы на продажу литературных произведений, в том числе и серьезных, а также на рост спроса на такие книги в библиотеках.

Общественная активность Райха-Раницкого многогранна. Это видно по его позиции в рассмотрении статьи историка Иольта, который отрицал уникальность Холокоста. Это де копия большевистско террора, а, с другой стороны, защитная реакция немцев. Райх-Раницкий вступил в жесткий спор с Иоахимом Фестом, соглашавшимся с рядом положений Иольта, практически прервал с ним отношения, всячески способствовал публикациям, положившим конец требованиям пересмотреть историю.

Нельзя пройти и мимо встречи Марселя, приехавшего в Пекин для чтения лекций о германской литературе с Иегуди Менухиным, приехавшим давать концерты в основном немецких и астрийских композиторов. С иронией они отметили: кто еще лучше евреев будет пропагандировать немецкую культуру среди китайцев.

Достойно ответил он и критикам, напомнившим о его членстве в польской компартии, работе дипломатом, военным цензором. С той поры миллионы отошли от коммунистических воззрений, поняли суть сталинизма, увидели несостоятельность и крах советского режима. Важна позиция сегодняшняя, беспокойство за будущее.

Характерно, что его очень жесткая характеристика положения в польской литературе не вызвала серьезных возражений в Польше. Досталось и депутатам израильского кнессета, возражавшим против того, чтобы прибывающий с визитом президент Германии Келлер выступил перед ними на немецком языке. Сегодняшний уровень германо-израильских отношений, позиция федерального президента не допускают подобных мнений в отношении языка Гете и Шиллера, тем более через 60 лет после разгрома нацизма.

Этому многострадальному польскому еврею, рыцарю немецкой культуры 2 июня исполнилось 85 лет. Его пронзительный ироничный взгляд говорит и о его полной опасностей жизни, и о счастье любви к Тосе, и о тысячах страниц выдающихся исследований – бесценном вкладе в мировую культуру.

Поздравим же героя нашего повествования с юбилеем и пожелаем ему по-еврейски 120 лет жизни.

Ад меа ве эсрим!