Террор

ВЗГЛЯД ИЗНУТРИ,

ИЛИ КОЕ-ЧТО О ПСИХОЛОГИИ ТЕРРОРА

Ровно пять лет тому назад, 11 сентября 2001 года произошел самый чудовищный и циничный по своей жестокости террористический акт, ознаменовавший собой новую эпоху в истории мирового террора и унесший жизни более 3000 человек.В одночасье мир оказался перед угрозой новой, ранее неизведанной психологической реальности, которую переживает и по сей день. Это и ряд других трагических событий, главным образом, на Ближнем Востоке, да и в Европе и в России тоже, привнесли в наше сознание целый ряд новых вопросов, на которые сегодня стараются дать ответ не только и не столько политики, сколько психологи и психиатры.

Впрочем, сейчас у них есть уже довольно основательная база для умозаключений: с этого трагического дня и по настоящий момент терроризм в мире не только не пошел на убыль, но и приобрел угрожающий характер. Социально-политические и экономические предпосылки современной волны террора, обрушившегося на Западный мир с Ближнего Востока, не перестают широко обсуждаться в многочисленных публикациях. При желании из них можно было бы составить целые тома. Меньше внимания однако до сих пор уделяется психологическому аспекту проблемы. А ведь его значимость трудно порой переоценить.

Какие психологические свойства и отношения формируют мотивы индивида, выбирающего путь террора? Что побуждает личность отказываться от обычных нормальных человеческих радостей, уходить в подполье, причинять боль и горе своим близким, постоянно рисковать и жертвовать жизнью? Каков психологический мир современного террориста, хладнокровно убивающего ни в чем неповинных, ничего не подозревающих людей? В чем, наконец, особенности так называемого «исламского» терроризма? Вряд ли в рамках небольшого газетного материала представляется возможным дать исчерпывающие и доступные для обычного читательского восприятия ответы даже на часть поставленных вопросов. Попытаемся лишь немного «приоткрыть дверь» в психологию террора, используя при этом минимум необходимой психологической терминологии.

В ХХ веке проблемы деструктивного (разрушительного) поведения личности были одними из центральных в психоанализе. З.Фрейд, Э.Эриксон, Э.Берн искали причины деструктивного поведения в условиях социализации, пытались определить, какие именно факторы, преимущественно детства и юности, ведут к различного рода невротическим девиациям, в том числе к одержимости ненавистью, выступающей в качестве психологического стержня террора.
 

Конрад Лоренц и ряд его последователей полагали, что этот ответ можно найти в изучении агрессивных инстинктов, проявляющихся в поведении животных.В частности, К.Лоренц показал, что, к примеру, крысы , способные к самопожертвованию в интересах своей стаи, становятся беспредельно агрессивны по отношению к чужакам. Крысу другой стаи буквально разрывают на куски. По мнению исследователя, такой же инстинкт рождает и агрессивное поведение у людей. К.Юнг, А.Адлер, К.Хорни, Э.Фромм предлагали более широкий подход и обращались за ответом к общественным отношениям того времени.

Когда же речь идет об идейных вдохновителях , организаторах и ведущих фигурах террористических сообществ, то вполне подходит предложенное классиками психоанализа понимание личностных черт наиболее разрушительных фигур ХХ века. Всякий, кто знаком с высказываниями Усамы бен Ладена и результатами реализации его планов, вполне может сопоставить их с тем, что психологической науке известно о личности А.Гитлера. В первую очередь, это коренящиеся в комплексе его неполноценности нарцисизм, садомазохизм и некрофилия. Именно эти свойства, основываясь на достоверных свидетельствах, находит в его характере Эрих Фромм. Если Гитлер был помешан на собственной расовой теории и все мировое зло воплощалось для него в представителях одного лишь этноса, то нынешний лидер мирового терроризма призывает уже бороться, как он выражается, против «евреев, крестоносцев и коммунистов». Т.е. почти против всего немусульманского мира.

БЕСЫ. Коллаж: В. Зайдман

Деструктивизм личности был также предметом глубокого исследования в творчестве таких крупных мыслителей ХIХ в. как Ф.Достоевский, Ф.Ницше. В романе «Бесы», к примеру, Достоевский так характеризует единственного положительного песонажа своего произведения – Шатова, пришедшего от социализма к дорогой сердцу писателя русской идее. «Это было одно из тех идеальных русских существ, которых вдруг поразит какая-нибудь сильная идея и тут же разом точно придавит их собою, иногда даже навеки. Справиться с нею они никогда не в силах, а уверуют страстно, и вот вся жизнь их проходит потом как бы в последних корчах под свалившимся на них и наполовину совсем уж раздавивших их камнем». Вполне очевидно, что подобного рода слепая вера, не приемлющая ничего критического по отношению к уверованной идее, может квалифицироваться не иначе как фанатизм.

Не из бессознательной сферы психики, а наоборот, из ограниченного сознания, воспринимающего мир только в черной и белой красках, возникают овладевающие массами разрушительные устремления. Не так давно в передаче «Голоса Америки» я услышал историю одного молодого араба, получившего на родине неплохое образование и выигравшего в лотерее грин-карту, дающую право на въезд и работу в США. И он, и вся его семья были счастливы, надеясь, что за океаном он сможет заработать денег и избавить себя и своих близких от нужды. Поначалу материальные надежды оправдались: на его заработки родители смогли построить хороший дом, приобрели необходимые вещи. Однако образование юноши оказалось, увы, недостаточным, чтобы получить постоянную работу, на которую он рассчитывал.

Чувство второсортности и обиды побудили его в конечном итоге вернуться на родину Вернуться с ощущением озлобленности на отвергнувший его, как ему казалось, западный мир. История достаточно банальная, хотя вполне может иметь и продолжение. Наиболее вероятный вариант такого самоощущения приниженности – примкнуть к лагерю воинствующих исламистов, винящих во всех бедах современную западную цивилизацию. Ложно понятые «страдания» народных масс, борьба за их социальное и национальное освобождение выступают в этом случае в качестве аргумента, оправдывающего необходимость борьбы. Так возникают очень опасные мифы, происходит мифологизация сознания. Из числа такой молодежи с ограниченным сознанием, к тому же в силу разных обстоятельств приобретших комплекс ущербности, и вербуются фанатики, готовые использовать любые средства для революционного насильственного уничтожения традиционных институтов общества. Даже если речь идет о мусульманской стране. Недавние теракты в Египте – прямое тому подтверждение.

Мифологизации сознания некоторой части людей, в особенности, молодежи способствует и так называемая «индоктринация», то есть, образно выражаясь, «промывание мозгов». Исследователи этого эффекта, изучавшие его в преступных сообществах, сектах, казармах и т.д., отмечали в качестве начального отправного момента этой технологии – подавление личности путем всяческих унижений. В данной технологии используется и другой отработанный прием – сверхкомпенсация неполноценности через приобщение к числу «избранных», призванных к «исправлению» мира. Для подвергшихся такой манипулятивной технологии массовый миф превращается в сверхценную личностную идею. Многие видят в себе свехчеловеков, призванных к некому высшему предназначению. Поэтому убийство не только любого числа противников, но и людей, которых у них нет оснований считать своими врагами, гибель своих сторонников, да и самопожертвование их не смущает и не останавливает. Соединение в мотивации таких людей сознательного и бессознательного начал психики исключает какие бы то ни было сомнения и колебания, делает индивида абсолютно невосприимчивым к критике.

Бытует мнение, что террористы-самоубийцы («шахиды») нередко жертвуют собой во имя мести. Если это хоть в малейшей степени может быть, допустим, объяснено применительно к палестино-израильскому конфликту, то чем провинились сотни убитых западных обывателей, не имеющих к нему ни малейшего отношения? Вот точка зрения российского психотерапевта А. Добровича (газета «Новые известия» от 2.07.2004г).: «Допустим, что допекла террориста лютая обида на западных обывателей. Опять не сходится. Порой он живет среди них годами. Пользуется их расположением, комфортом их быта, берет у них не только уроки самолетовождения, но и уроки приветливости, иронии, широты взглядов. Сомнительно, чтобы политкорректные европейцы и американцы хоть раз дали ему повод считать, что его ближневосточное, скажем, происхождение делает его в каком-нибудь смысле второсортным. Может, он впал в депрессию и решил, покончив с собой, заодно наказать "весь подлый мир"? Но никаких свидетельств депрессии не наблюдается. Не получается и представить его психически ненормальным, не способным идентифицировать себя с другими, т.е. субъектом, чьи поступки мотивированы болезненно искаженным мировосприятием». Автор приходит к выводу, что центры исламского экстремизма вряд ли делают ставку на непредсказуемых и неуравновешенных субъектов. Такие, как правило, подводят. Попытаемся взять эту мысль в качестве отправной и поразмышлять над тем, на что же в таком случае делается ставка.

Среди некоторых социально-психологических механизмов, оказывающих влияние на психику и поведение индивидов в террористических сообществах, наиболее значительным выступает эффект «группового» мышления. Говоря языком современной психологии, в подобного рода объединениях неизбежно наступает деиндивидуализация психики, т.е. все мыслят как все, одинаково. Для такого рода группы весь мир, как правило, делится на «наших» и «не наших». Все, что происходит от «не наших» , однозначно осуждается и признается порочным: «Они всегда не правы». Любая информация, противоречащая такой железной установке, блокируется и не воспринимается. Тот член группы, который проявляет наибольшую непримиримость к противнику, становится непререкаемым лидером и приобретает харизматическую власть. Он как бы берет на себя ответственность за любые последствия реализации его приказов. Именно поэтому эти приказы беспрекословно выполняются, сколь бы бесчеловечны и ужасны они ни были, будь то Лондон, Мадрид или Беслан.

Чтобы заменить многообразную картину мира выхолощенной и эмоционально упрощенной, надо воздействовать на человека с малых лет. Заразить его ненавистью, сила которой превышает не только инстинкт человечности, но и инстинкт самосохранения. Необходимо затемнить его разум до такой степени, что даже тень сомнения в правоте учителей покажется ему кощунственной. Достаточно вспомнить не раз и не два демонстрировавшиеся по телевидению фильмы о так называемой палестинской интифаде, чтобы даже на расстоянии почувствовать тот заряд ненависти, который целенаправленно и методично передается палестинским детям и подросткам по отношению к жителям близлежащего государства. Организаторы подобной системы «образования» очень заботятся о том, чтобы процесс этот не прекращался ни на минуту. Это ли не есть прямое зомбирование личности!

Ведь это только в своем больном воображении, являющимся результатом зомбированного сознания, шахид за свой «праведный» поступок по отношению к «неверным» попадает в рай. Организаторы же террористического акта – чистые прагматики. Им необходимо главное: путем нагнетания страха доказать свою власть над миром. Дело здесь не в зависти, не в злости, даже не в ненависти и не в мести Западу. Дело в доказывании своей власти. В этом плане производство «живых бомб», против которых порой силы безопасности любой страны фактически бессильны, преступнее, чем сам акт терроризма.

Исторический опыт показывает, что эффект «группового» мышления с подобными же механизмами может действовать и в масштабе целого общества. Именно в этом смысле можно использовать термин, предложенный К.Юнгом, «коллективное бессознательное». Нагнетание страха и ненависти, распространение мифа об угрозе, исходящей от какой-либо социальной или национальной группы внутри общества или от внешнего врага, порождает в массовой психологии деление мира на уже упомянутых «наших» и «не наших», загоняет население страны, по крайней мере, значительную ее часть, в рамки «группового» мышления, а распространителей этой ненависти превращает в вождей нации.

Возникновение и развитие гитлеризма в Германии, сталинской диктатуры в бывшем СССР, маоизма в Китае и т.д. происходило, как мне представляется, именно по такому сценарию. Так, в бывшем СССР в период сталинизма для поддержания населения в истерическом состянии «групповой» мысли, укрепления власти номенклатуры и харизмы Вождя кроме постоянного внешнего противника – «международного империализма», постоянно сменяли друг друга «враги» внутренние: капиталисты и помещики, кулаки, специалисты-вредители, троцкисты-зиновьевцы, космополиты-сионисты, врачи-убийцы и пр. Как только заряд ненависти к прежнему врагу ослабевал, немедленно находился другой очередной враг. Феномен, как говорится, проверенный историей.

А вот и яркий пример сегодняшнего дня – личность и речи президента Ирана Ахмадинеджада. Говорят сами за себя и дела этого новоявленного «фюрера»: страна активно поддерживает международный терроризм и столь же активно рвется к обладанию ядерным оружием.

Не трудно убедиться, что именно подобный социально-психологический механизм позволяет современным проповедникам агрессивного ислама выставлять Запад и, прежде всего, США, в качестве врагов мусульманского мира, объединять ненавистью значительную часть населения этого мира, тем самым создавать атмосферу, вдохновляющую террористов. Ведь быть на деле диктатором и мракобесом, а мнить себя духовным лидером нации ой как приятно!

Вот уж воистину: яблоко от яблони недалеко падает!

Александр МАЛКИН