Полемика

Скажи мне, кто твой кумир…

Наша русская мгла

смогла

то, что западный смог

не смог.

Венедикт Ерофеев

В № 32 «Русской Германии» опубликована статья Юрия Лужкова, посвященная современным отношениям между Россией и Западом. Изложенная мэром Москвы точка зрения характерна для большей части российской элиты, тем статья и интересна. Позиция автора становится понятной уже из того, кто является его кумирами.

В качестве эпиграфа к статье он выбрал высказывание Ивана Ильина (1883 – 1954), русского философа националистического направления, в числе других выдающихся представителей интеллигенции в 1922 году изгнанного из страны большевиками, и долгие годы жившего в Германии. Эпиграф точно отражает взгляды Ильина. Их квинтэссенция – в том, что «Западные народы не разумеют и не терпят русского своеобразия», и потому они «собираются расчленить всеединый российский „веник“ на „прутики“, переломать эти прутики поодиночке и разжечь ими меркнущий огонь своей цивилизации. Им надо расчленить Россию, чтобы провести ее через западное уравнение и развязывание и тем погубить ее». В общем, вариация на излюбленную тему славянофилов – «Европа гниет». Между тем, Европа (Запад) все еще «гниет», а Россия тем временем успела пережить две колоссальные катастрофы, в результате каждой из которых теряла массу своих «прутиков».

В изданной в 1929 году статье «О родине, власти и смерти» Ильин писал о своей родине: «Этот суровый климат; эта равнина, открытая со всех концов; эти навязывающиеся отовсюду территориальные глыбы; эти сотни чужих народов и диких народцев». То, что в одном случае он называет «прутиками», в другом случае у него – «навязывающиеся территориальные глыбы» и «чужие народы». Ну, раз они бедной России навязались, стоить ли о них жалеть?

И что за мания величия у этих русских мыслителей – почему именно на Россию зарится Запад, почему именно ею ему хочется «разжечь свой меркнущий огонь»? Есть целые континенты, которые для этой цели можно употребить, – Латинская Америка, Африка, Азия. Так нет, оттуда западные колонизаторы ушли – только для того, чтобы броситься на Россию? Не от комплекса ли неполноценности эти параноидальные страхи?

Названная статья Ильина впервые на родине была напечатана в 1994 году в «Независимой газете». В комментарии к ней рассказывается об опубликованном им (видимо, в последние годы жизни) «Опыте формулирования принципиальных основ». Об этом «Опыте» говорится, что он очень смахивает на проект конституции будущего (после краха коммунизма, в котором Ильин не сомневался) Российского государства. Во всех статьях этой «конституции» «человек только что-то „должен“, „обязан“, но нигде нет и проблеска, намека на то, а что же государство должно, обязано дать русскому человеку за столь ретивую службу». Любая попытка расчленения территории государства, образования других государств расценивается в ней как измена со всеми вытекающими последствиями. То есть, выходит, Ильина не так уж тяготили «навязавшиеся территориальные глыбы» и «чужие народы»? И не совсем понятно, чем же в таком случае не устраивала его коммунистическая власть? Разве что ему хотелось еще больше утвердить, подчеркнуть, усилить ее русскость?

Но, как мы видели, и русские у него – не более чем «слуги государевы». Более того, вот что он проповедует (в той же статье «О родине, власти и смерти»): «Мы должны вспомнить, чему научила вся наша история: в страдании трезветь и молиться; духовно богатеть, живя в крайне внешней скудости». Замечательная, просто захватывающая программа для простого русского человека: страдать, жить в материальной бедности и все это – еще и в трезвости! Бр-р…

Чем его программа импонирует российским бюрократам, понятно. Не совсем, правда, ясно, готовы ли они сами ей следовать, в частности, готовы ли они «жить в крайне внешней скудости» (но зато «духовно богатеть»). Только что в России опубликована информация о том, что московский мэр является самым высокооплачиваемым чиновником в стране. Не говоря уже о том, что его супруга Елена Батурина названа самой богатой женщиной России (состояние – 3,5 миллиардов долларов). Другой большой поклонник Ильина – Никита Михалков –  тоже не самый бедный в России человек.

Другой кумир Лужкова – Николай Данилевский (1822 – 1885), видный представитель поздних славянофилов, которого он аттестует как «выдающегося философа и историка». Главный его труд, впервые увидевший свет в 1863 году, так и назывался – «Россия и Европа». Каким он был философом и историком, можно оценить по его дару предвидения довольно близких во времени событий. Вот, например, он писал в своей книге о международной политике России: «Мы полагаем, что в теперешнем положении дел Россия не может иметь другого союзника, как Пруссия, так же точно, как и Пруссия – другого союзника, как Россия; и союз их может быть благословенным, потому что у обеих цель правая». А уже менее чем через 8 лет после выхода книги, в январе 1871 года, он в одной из статей писал: «Ничто не может так цементировать здание возникшей Новогерманской Империи, так упрочить преобладание в ней прусского элемента, как именно война против России…»

Далее, коснувшись имевших место ранее бунтов Разина и Пугачева, он пишет: «С обеспечением правильности и законности в престолонаследии, с введением гражданственности и порядка в казачестве и, наконец, с освобождением крестьян, иссякли все причины, волновавшие в прежнее время народ, и всякая, не скажу революция, но даже простой бунт, превосходящий размер прискорбного недоразумения – сделался невозможным в России, пока не изменится нравственный характер русского народа, его мировоззрение и весь склад его мысли, а такие изменения (если и считать их вообще возможными) совершаются не иначе, как столетиями и, следовательно, совершенно выходят из круга человеческой предусмотрительности», то есть в обозримом будущем никаких даже малейших бунтов в России не предвидится – им просто неоткуда взяться, настолько все российское население довольно своей жизнью.

Через 18 лет после опубликования его труда (в 1881 году), еще при его жизни, народовольцами был убит император Александр II, через 42 года (1905 г.) разразилась первая русская революция, а через полвека с небольшим (1917 г.) самодержавие рухнуло, ушло в небытие – столетий не понадобилось.

Труд Данилевского полон слезных жалоб на несправедливое, прямо-таки враждебное отношение Европы к России и славянам: «Европа не признает нас своими. Она видит в России и славянах вообще нечто ей чуждое…»; «Положение славян лицом к лицу с враждебным им Западом…»; «Откуда же и за что же, спрашиваю, недоверие, несправедливость, ненависть к России со стороны правительств и общественного мнения Европы?»; «При доказанной долгим опытом непримиримой враждебности Европы к России, можно смело ручаться, что, как только она устроит свои последние домашние дела… первого предлога будет достаточно для нападения на Россию».

Прошло почти 140 лет после выхода в свет его книги, и можно оценить, насколько сбылось его пророчество. Первая мировая началась с того, что Англия и Франция вместе с Россией выступили как раз в защиту славян (сербов). И Вторая мировая началась с объявления Англией и Францией (на этот раз даже без России) войны Германии в защиту другого славянского государства – Польши (правда, очень нелюбимой Данилевским). Линия раздела в Европе дважды проходила совсем не там, где предполагал наш «пророк». Так о какой непримиримой враждебности Запада или Европы к России и славянам можно говорить?

Что же касается недоверия, которое Европа испытывала к России, то не было ли у старушки для этого оснований? Посмотрим, что проповедует сам Данилевский: «Россия слишком велика и могущественна, чтобы быть только одною из великих европейских держав… по самой сущности дела экспансивная сила России гораздо больше, чем у государств Европы»; «Вошло в моду говорить, что Россия  слишком велика, что ей не нужно завоеваний. Понятие о величине, росте весьма относительно, и правильное суждение о них приобретается только из отношения достигнутого роста  к внутренней экспансивной силе растущего». Как по-вашему, могли подобные заявочки насторожить европейских соседей России?

Еще ранние славянофилы (А.С.Хомяков и др.), а затем Достоевский бредили Константинополем-Царьградом и «проливами» (Босфор и Дарданеллы), эти мечты удачно дополнялись идеей панславизма. Весь этот агрессивный комплекс замечательными стихами выразил Федор Тютчев:

И своды древние Софии

В возобновленной Византии

Вновь осенят Христов алтарь.

Пади ж пред ним, о царь России,

И встань как всеславянский царь.

Нечего и говорить, что Данилевский был горячим сторонником этих идей. Посмотрим, какое будущее, в связи с этим, «планировал» он для ряда европейских стран и народов: «Для всей этой будущности Австрия, в какой бы форме мы ее себе ни представляли, составляет, очевидно, препятствие, которое во что бы то ни стало, рано или поздно должно быть уничтожено»; «Главнейшая цель русской государственной политики, от которой она не должна никогда отказываться, заключается в освобождении славян от турецкого ига, в разрушении оттоманского могущества и самого Турецкого государства»; О венграх: «Этот мелкий, честолюбивый и властолюбивый народец, в каких-нибудь 5 миллионов душ… им ничего не остается, как мало-помалу распуститься в славянском море, – подобно тому, как распустились в нем их некогда многочисленные финские родичи». И чего эта пакостная Европа так взъелась на миролюбивую Россию?

Еще Данилевский сильно гневался на то, что Европа «не позволяет» России «цивилизовать» ни Турцию, ни Кавказ, ни Персию, ни Китай, – только Среднюю Азию! «Тысячу лет строиться, обливаясь потом и кровью, и составить государство в восемьдесят миллионов для того, чтобы потчевать европейской цивилизацией пять или шесть миллионов кокандских, бухарских или хивинских оборванцев, да пожалуй, еще два-три миллиона монгольских кочевников…» (стр. 67-68). И конкретно по Кавказу: «После раздела Польши едва ли какое действие России возбуждало в Европе такое общее негодование и сожаление, как война с кавказскими горцами и, особливо, недавно свершившееся покорение Кавказа. Сколько ни стараются наши публицисты выставить это дело как великую победу, одержанную общечеловеческою цивилизацией, ничто не помогает».

Не меньше он сердится на европейцев за вмешательство, как бы мы теперь сказали, во внутренние дела России: «Обращаюсь к другому капитальному обвинению против России. Россия – гасительница света и свободы, темная, мрачная сила. У знаменитого Роттека высказана мысль, что всякое преуспеяние России, всякое развитие ее внутренних сил, увеличение ее благоденствия и могущества есть общественное бедствие, несчастие для всего человечества. Это мнение Роттека есть только выражение общественного мнения Европы… Какова бы ни была форма правления в России, каковы бы ни были недостатки русской администрации, русского судопроизводства, русской фискальной системы и т.д., до всего этого, я полагаю, никому дела нет». Но в Европе уже тогда формировалось мнение, что страна, в которой народ не свободен, представляет угрозу для окружающих, и потому российский деспотизм не мог не вызывать осуждения и опаски. Если «знаменитого Роттека» поменять, скажем, на Бжезинского, «победу общечеловеческой цивилизации» на Кавказе заменить на «борьбу с международным терроризмом» там же, можно подумать, что это цитаты из сегодняшних российских газет.

Сейчас бы Данилевского, без всякого сомнения, назвали поджигателем войны, судите сами: «Борьба с Западом – единственно спасительное средство как для излечения наших русских культурных недугов, так и для развития общеславянских симпатий, для поглощения ими мелких раздоров между разными славянскими племенами и направлениями… самый процесс этой неизбежной борьбы, а не одни только ее желанные результаты считаем мы спасительным и благодетельным… Хотя война очень большое зло, однако же не самое еще большее, – есть нечто гораздо худшее войны, от чего война может служить лекарством».

А вот и вполне конкретно: «…борьба с немцами более, чем что-либо на свете, послужит к отрезвлению нашего взгляда, к уяснению наших истинных народных интересов… даже неудачная на первых порах война с Немцами (ибо, в сущности, мы все-таки гораздо сильнее их) принесла (бы) нам огромную пользу. Она заставила бы теснее соединить наши интересы с интересами западных и южных Славян, заставила бы видеть в них наших естественных союзников… Во внутренних делах она показала бы, кого мы должны считать нашими злейшими врагами, и развила бы наконец den trotzigen Widerstandgeist против немцев, как наружных, так и внутренних».

Вот с этого момента и начались в России притеснения немецких колонистов (хотя вина за это лежит  не на одном Данилевском). А что касается пропаганды войны с немцами, то она оказалась настолько «долгоиграющей», что Андрей Белый, оказавшийся в Швейцарии, когда началась Первая мировая война, писал домой, что окружавшие его немцы говорили: «…вся Россия отравлена славянофильством и учением Данилевского». И даже чех Томаш Масарик писал, имея ввиду прежде всего Данилевского, о «зоологическом патриотизме», в который скатились многие поздние славянофилы.

Русский философ Владимир Соловьев, сам в свое время отдавший дань идеям славянофильства, книгу Данилевского «Россия и Европа» называл «Кораном всех мерзавцев и глупцов». А для Юрия Лужкова этот империалист и поджигатель войны – выдающийся философ и историк…

Лужков пишет, что «с тех пор (то есть со времен Данилевского) ничего не изменилось». Это как сказать. Европа и весь тот мир, который ныне называется Западом (хотя в него входит, например, и явно «восточная» Япония), изменились неузнаваемо. В Европе, в частности, исчезли границы между бывшими вековыми врагами. Не изменилась, в сути своей, Россия. Российская элита, начиная от Путина и кончая последним занюханным «политологом» или «обозревателем», стенает о том, что Запад Россию не понимает, по-прежнему видит в ней (Лужков) «мрачную силу, враждебную прогрессу и свободе». Но разве это не так? Россия играет явно деструктивную роль в международных делах, вооружая и поддерживая дипломатически самые агрессивные и деспотические режимы в мире – в Ираке, Сирии, Северной Корее, Узбекистане, Белоруссии. Даже признанные во всем мире террористическими организации – Хамас и «Хезболла» – стали, прямо или косвенно, ее клиентами.

Российская элита возмущена тем, что Запад не хочет признать право России на свою, «самобытную», демократию. Вот и Лужков пишет: «Не будет же кто-либо всерьез утверждать, что существует некий единый „штампованный“ вариант демократии». Я утверждаю, и вполне серьезно – существует. Как наука включает в себя ряд непреложных правил (например, воспроизводимость результатов экспериментов), без выполнения которых она перестает быть наукой, так и демократия включает ряд необходимых признаков. Формы государственного устройства, скажем, в США, Швеции и Японии существенно отличаются между собой, но никто всерьез не усомнится в том, что все три страны – демократические. А вот что касается России... ну, что тут доказывать?

Я вот несколько неосторожно сравнил демократию с наукой. Но известно, что в нацистской Германии один из не последних в стране физиков выпустил капитальный труд «Немецкая физика» (в отличие от «еврейской» – Эйнштейна, Бора и др.). А в СССР была «мичуринская биология» (в отличие от вейсманизма-морганизма с генетикой и пр.). Так почему не быть «российской демократии»?

Правда, стоит вспомнить, что и «немецкая физика», и «мичуринская биология» процветали не очень долго...

Израиль ЗАЙДМАН