Ближний Восток

Трудно найти еврейских эмигрантов в Германии, у которых не было бы родственников в Израиле. Поэтому этим летом вся еврейская «мешпуха» здесь в течение ливано-израильской войны переживала как за Израиль в целом, так и конкретно за своих родственников, живущих там. А что пережили сами участники этих событий? Узнать об этом «из первых рук» не составило труда, так как многие жители Израиля активно навещают своих родственников в Германии. Наш журналист побеседовал с одной израильтянкой, посетившей недавно Нюрнберг, уже после окончания войны. Эта женщина репатриировалась в Израиль 11 лет назад из Запорожья (Украина) и сейчас живет в городе Наария (или Нагария), одном из самых северных израильских городов, который подвергся массированным обстрелам «Хэзболлы».

Привыкание к страху

рассказ очевидца

Наш город – одна из самых северных точек Израиля, наиболее уязвимая для обстрелов с территории Ливана. Война для меня началась совершенно неожиданно. Рано утром я ехала на работу, стояла на автобусной остановке. Вдруг услышала свист над головой – это пролетела одна из первых ракет, пущенных «Хэзболлой». Ракета упала в районе Наария Ярука (что означает зеленая Наария). Как рассказывали потом очевидцы, одна женщина, услышав свист, выбежала на балкон, чтоб понять, что происходит, и ей оторвало голову. Это была первая жертва в Наарии. В городе воцарился панический ужас.

За всю войну на наш город упало 800 ракет, и по этому показателю мы заняли второе место по Израилю. Я живу в 8-этажном доме на 7-м этаже, наши окна выходят прямо на границу с Ливаном, многие взрывы – до того, как мы начали прятаться в бомбоубежище – я видела собственными глазами.

Один снаряд упал в 20-ти метрах от нашего дома. Он летел не по прямой, а по дуге, как бы завернул за соседний дом и упал за ним. В том доме повылетали все стекла. Жильцов в шоковом состоянии забрали в больницу. Один мужчина до сих пор – хотя он уже дома и в сознании – находится в стрессовом состоянии, он почти ничего не помнит, что было до взрыва, у него амнезия.

Хотя в СМИ писали, что боевики запускают свои ракеты наугад, у нас они попадали в конкретные цели – в больницу, в пожарную охрану, так что я считаю, что их запускали вполне целенаправленно.

Почти сразу после начала обстрелов по городу стали разъезжать полицейские машины и призывать всех жителей спуститься в бомбоубежище. Когда становилось безопасно, полицейские машины точно так объезжали улицы и сообщали, что бомбоубежище можно покинуть. В бомбоубежище людям раздали матрацы, вентиляторы. Воду и горячее питание привозили нерегулярно – тогда, когда можно было относительно безопасно ездить по городу, но два-три раза в день доставляли. Но так хорошо все было организовано только в нашем городе, благодаря мэру Жаку Сабагу и его заместителю Дмитрию Эпштейну. В других городах не было достаточного обеспечения едой и необходимыми вещами. Часто в бомбоубежище приходилось ночевать. Так продолжалось в течение всего месяца войны.

Многие жители нашего города уехали в южные районы страны, где обстрелов не было. Мой сын уехал в лагерь Ницаним для северян-беженцев, организованный Аркадием Гайдамаком, известным в Израиле бизнесменом. В России у него нефтяной бизнес, он очень много денег вкладывает в Израиль. Он оперативно организовал лагерь для беженцев на юге страны. Правительство собиралось устроить подобный лагерь в Тель-Авиве, но пока собралось, война уже кончилась. А Аркадий Гайдамак очень оперативно создал этот лагерь прямо на берегу моря. На пляже поставили палатки размером 100 х 100 метров, в каждой такой палатке жили около двухсот человек. Спали вповалку, на матрацах. В лагере все было бесплатно, включая телефон, что очень важно, так как я всегда могла общаться с сыном. В Ницаним регулярно приезжали лучшие артисты страны, почти ежедневно было представление. Каждый желающий в любой день мог уехать домой – проезд в автобусе тоже был бесплатным. Одновременно в таком лагере размещалось до 6 тыс. человек, а всего за время его функционирования в нем перебывало более 27 тыс. беженцев. Содержание лагеря обходилось в 2 млн. шек. в день.

Сама я не уехала в этот лагерь, потому что работала. Работаю я закройщицей у одного араба-христианина. Он живет в деревне Кфара Ясиф, ее боевики не обстреливали, это безопасное место. Каждый день в течение войны этот араб забирал меня на машине рано утром (до начала обстрелов, в ночное время их никогда не было), а вечером привозил домой. Он очень хороший симпатичный человек, осуждает любую войну как таковую. Детали арабо-израильского противостояния мы с ним никогда не обсуждали. Но вот как-то во время войны по телевидению показывали разрушенные дома в Бейруте, один, другой, третий – вот, мол, что творят эти израильтяне. А «мой» араб, который часто бывает в столице Ливана, хорошо ее знает, воскликнул: «Так ведь они показывают один и тот же дом, только с разных ракурсов!» Так создавалось мировое общественное мнение.

Еще мне запомнился один случай, о котором рассказало израильское телевидение. В одной деревушке, которая подвергалась обстрелам «Хэзболлы», убило сына у араба-мусульманина. Ему позвонил лично шейх Наср-алла (кстати, именно так правильно пишется его имя, через черточку – Наср-алла) с соболезнованиями и извинениями за случившееся. Но отец, только что потерявший сына, воскликнул: «Извинения излишни. Ваша деятельность – это благое дело».

Правда, справедливости ради следует сказать, что не все арабское население слепо поддерживало Наср-аллу. Когда в Назарете от ракеты погибли двое арабских детей, это вызвало взрыв возмущения, многие арабы вышли на улицы с протестом против действий «Хэзболлы».

В статье «Комиссия кнессета: Гайдамак сделал для Израиля то, что не смогло правительство», опубликованной на сайте www.cursorinfo.co.il, рассказывается о просчетах в деятельности Службы тыла Израиля во время минувшей войны, которые выявила подкомиссия кнессета. Ответственность за неготовность тыла комиссия возложила в первую очередь на правительство. В соответствии с выводами комиссии, отмечается в статье, «...просчеты правительства видны на примере частной инициативы Аркадия Гайдамака. Уже через сутки после начала боевых действий бизнесмен организовал прием эвакуированных жителей севера страны. Через 48 часов было определено место для создания временного лагеря. Правительство же удосужилось распорядиться о строительстве палаточного городка лишь после объявления о прекращении огня». В этой же статье сообщается о письме, которое Аркадий Гайдамак передал в комиссию кнессета, в котором он описал, с какими сложностями и непониманием со стороны чиновников столкнулся он при организации палаточного городка: «Служба скорой помощи "Маген Давид адом" представила бизнесмену счет за медицинское обслуживание обитателей временного поселка, причем стоимость услуг завышена в три раза по сравнению с обычными случаями. Помимо этого он был вынужден оплатить работу патрульных групп полиции, следивших за порядком, несмотря на заверения министра внутренней безопасности и генерального инспектора полиции о том, что правоохранители будут направлены в палаточный городок за счет государства».