Наш путеводитель

ПОЛЕ ЧУДЕС

From sea to shining sea – говорят, точнее, поют американцы. Они живут меж двух океанов, без лишней скромности приравниваемых в метафоре к домашним морям. А для итальянцев это непреложный географический факт. Вот они омывают сапожок полуострова с обеих сторон: Адриатическое! Тирренское! В этой аквамариновой оправе человек просто обязан быть счастливым: древние говорили, море все невзгоды смывает с души человека. Тем более два моря. В Мессинском проливе их воды перемешиваются, течение между Сциллой и Харибдой довольно сильное,  а наблюдает за этим со стороны Сциллы-Сицилии огнедышащая Этна. Мне доводилось проходить проливом в ночное время, тогда особенно хорошо видно, что Этна не шутит. Лава и адские сполохи время от времени исправно выделяются. Ничего, живут люди и под Этной. Везувий дымится, вулкан на острове Стромболи тоже не отстает. Три действующих вулкана! Внимание, вопрос знатокам: назовите в Европе еще страну, где есть хотя бы один. Альпы и нежные холмы Тосканы, волшебные озера на севере и померанцевый рай ближе к югу, море, море, море везде…В богоданном природном антураже отлично произрастает великое умение итальянцев – dolce far niente, сладкое ничегонеделание, сладкое «ничего». Жизнь проходит, научись и ты  проходить мимо жизни, хотя бы время от времени, как если бы смотрел на морские волны, не окунаясь в них, ничего не делая, ни о чем не думая. Поистине, удовольствие из сладчайших.

*    *    *

Алексей Толстой гениально пересказал «Приключения Пиноккио» Коллоди. Зная не понаслышке, кто такой Буратино и как, желая разбогатеть, он закапывал свой золотой на Поле чудес, мы тоже «закопаем»: и деньги, сколько там берут за экскурсию, и полдня нашего драгоценного времени. Сделаем это на Piazza dei Miracoli, Площади чудес в Пизе. И обогатимся.

В прошлой круизной жизни придумал я себе одно развлечение. Из соседнего Ливорно, где швартуется судно, наши экскурсионные автобусы привозят в Пизу сотни людей. Приезжаем. Идем вдоль высокой глухой стены. Я держусь впереди, чтобы раньше всех оказаться на Площади чудес. Но стою спиной к чудесам и лицом к воротам. Экскурсанты более или менее готовы к встрече с Падающей башней, но не с баптистерием и не с собором. Площадь разом распахивается во всей красе. Это волшебное изменение множества лиц одновременно надо видеть! И положительной энергией подзаряжаешься, что в условиях профессионального недосыпа не лишнее.

Вот чудо так чудо – Башня. Фундамент рассчитали правильно, но обнаружить глубоко залегающие пустоты в XII веке было невозможно. Эхолотов и алмазных буров тогда еще не придумали. Крен обозначился вскоре после начала строительства, однако пизанцы, охваченные каким-то безумием, продолжали тянуть башню вверх, да еще увенчали её тяжеленными колоколами. Башня пережила несколько разрушительных землетрясений. Могли дорого обойтись этому чуду света и неумелые попытки ему помочь. По приказу Муссолини у основания были просверлены отверстия, куда залили 90 тонн жидкого цемента. После чего башня буквально пустилась в пляс. Скачкообразные колебания измерялись миллиметрами, но каждый миллиметр мог стать роковым. К счастью, окончательно вздрогнув, она заняла прежнюю позицию. После чего возобновила медленное падение по привычной траектории.

Летом 1944 года здесь проходила линия фронта. Засевший наверху немецкий артиллерист, оснащенный сильной оптикой и передатчиком, умело корректировал обстрел американских позиций. Потери были большими, по понятиям союзников – очень большими. Сержантов Леона Векстайна – разведчика и Чарльза Кинга – радиста отрядили к башне, чтобы навести на нее ответный огонь полевых орудий. 6-дюймовки стоящего на рейде крейсера тоже были развернуты на цель. Через несколько секунд в эфире прозвучит позывной: THIS IS ABEL GEORGE ONE. FIRE – и все, «Tiltin Hilton», как называли его американские солдатики, «Кривой Савой», прикажет долго жить. Векстайна и Кинга с башни засекли, вся артиллерия Кессельринга, казалось, бьет уже только по ним. Отползать без приказа не положено, а под перекрестным огнем чужих и своих сержантам точно пришел бы конец. Но тут в наушниках зазвучала райская музыка: «...вашу мать... давайте, у... оттуда, эти б... (генералы, значит) решили не трогать башню». Музыку исполнил сержант Браун с командного пункта. Пронесло и на этот раз. И за Векстайна с Кингом радостно, остались живы парни.

Беда не миновала другое чудо – кладбище Кампосанто. Когда-то сюда пизанские корабли навезли земли аж из Иерусалима. Американская бомба застряла в перекрытиях свинцовой кровли и затем взорвалась. Расплавившийся металл погубил 23 фрески Гоццоли на ветхозаветные сюжеты.

Суровую стену кладбища зрительно облегчает готический табернакль над входом. Такой же эффект создает аркатура баптистерия. Да, единство стиля нарушено. Но от смешанных браков родятся красивые дети. Мысленно придайте баптистерию первоначальный облик, и станет непонятно, как держит земля эту громаду размерами 55 метров в высоту и почти 40 (можно уложить 12-этажный дом) в диаметре. Верните готическое обрамление, и здание превратится в готовый к старту космический корабль.

Первый камень собора заложили в 1064 году, освятили в XII веке. Еще лет 350 после этого он оставался самым большим в мире христианским храмом. Стиль романский. Как видим, не всегда это что-то мрачное и громоздкое. Собор – самый мощный, мажорный аккорд в архитектурной полифонии площади. Знатоки музыкальной гармонии утверждают, что колоннада соответствует композиции фуги. Во втором ярусе (в фуге это был бы второй голос, так называемый «ответ») обнаруживаем коротенькую темную колонну. Кто на неё посмотрит, никогда не будет несчастлив в любви. Напрасно сомневаетесь. Сколько людей привозили сюда – ни одной рекламации.

Фасад можно разглядывать час. Так ведь и поступали в старину. Телевизоров не было, кино тоже, грамоте не обучались, а культурно отдохнуть хотелось. Народ собирался перед церковью, и какой-то просвещенный малый давал пояснения. Вот Мадонна, вот Иоанн Креститель. Святая Репарата, евангелисты, сцены жития Спасителя.

Вернемся к башне. Уже лет пять, как она Непадающая. Угол наклона зафиксирован. В ход пошли противовесы, обхватное бетонное кольцо, крепежные тросы. Работы затянулись на 10 лет и обошлись в сотню миллионов – не лир, конечно. Главная идея многим казалась рискованной: со стороны, противоположной направлению наклона, подрыли почву, и башня слегка, незаметно для глаза, опустилась назад.

Один инженер из Барнаула поборолся было за приоритет. Оказывается, он обосновал такой метод выравнивания башен и заводских труб еще в дипломном проекте. Молодец, будем на вас ссылаться, ответили ему, а делить гонорар – извините. Надо было заниматься патентованием, уважаемый инженер из Барнаула.

За 15 евро можно по внутренней винтовой лестнице подняться наверх, полюбоваться Полем чудес сверху. Правда, башни оттуда не видно. В стоимость входит и жутковатое ощущение подъёма внутри наклонной трубы, как кажется, без окон, без дверей. Здравый смысл и инстинкт подсказывают, что надо бежать вниз, пока не поздно. Но деньги уплачены, и карабкаешься наверх.

Какие тела падают быстрее, легкие или тяжелые? Тяжелые падают больнее, это точно, но при прочих равных не быстрее. Галилей, кстати, уроженец Пизы, в безветренную погоду бросал с места, куда мы взобрались, чугунные ядра, круглые пульки и прочие предметы и выводил этот неочевидный закон мироздания. Мне поведали как-то, что из зависимости скорости от массы математически строго следует, что брошенный, допустим, с самолета кирпич разорвало бы на части. Вот это да. А ведь на что умный человек был Аристотель, и тот считал, что тяжелые падают быстрее.

*    *    *

Башня немало повидала на своём веку. Точнее, на своих восьми веках.

В местной тюрьме томился, ожидая выкупа, Марко Поло. Воевал и попал в плен. От нечего делать рассказывал сокамернику о своих былых приключениях, и эти рассказы увидели свет. Марко стал знаменитым и... глубоко несчастным человеком. Все, что он привирал, принимали за чистую монету, истину отвергали. Мы еще можем поверить в людей с собачьими головами или туман такой густой, что даже на слоне не проедешь, – говорили читатели. – Но рыбки с развевающимися хвостами? Бумажные деньги, которые в любое время можно обменять на золото? Да он нас дураками считает! Между тем это как раз была святая правда.

В Пизе в 1872 году в доме торговца-еврея Брауна власти дали спокойно умереть  апостолу Рисорджименто Джузеппе Мадзини, вернувшемуся на родину нелегально. Некогда пламенный карбонарий, он резко критиковал вождей I Интернационала и Парижской коммуны за диктаторские замашки. Не мог простить старым товарищам Гарибальди и Кавуру, с которыми по клочкам собирал Италию в единую державу, да что там, не мог простить всей Италии, что она стала королевством. Мадзини не праздновал королей – красных, белых, любого цвета; до черных рубашек он не дожил. 50 лет назад дом был передан в дар государству еврейской семьей Росселли, сейчас там, на улице Мадзини, музей.

О том, что Пиза была главной морской державой в Западном Средиземноморье, напоминает фресковая роспись вокзала, выполненная известным современным художником Даниеле Скинази. Фреска называется «Битва за Майорку». Тогда пизанцы в союзе с каталонцами выбили с острова пиратов. Были ли в составе боевого десанта евреи? Скинази предполагает, что были: в одном из персонажей он изобразил себя, причем в талите, со штрипками к 4 углам одежды, все, как полагается.

В конце XIV века устье Арно сильно заилилось, море отступило, и порт захирел. Зато процветало банковское дело. Некто Витале (Иекиель) бен-Матассиса да Пиза внес более половины уставного капитала, когда создавался францисканский беспроцентный ломбард, и тем самым сохранил еврейские позиции на кредитном рынке. С Иехиелем консультировались тосканские герцоги. Благодаря влиянию и деньгам семейства да Пиза здесь нашли приют беженцы из Испании в 1492 году. На улице Кальвака сохранился дом да Пиза.

Вексель – слово немецкое, но изобретателями векселя и бухгалтерского учета считаются Медичи. Слово «банк» пришло в наши языки из итальянского – «скамейка» и одновременно «сейф» менялы (casabanca). Однако первые упоминания о переводных денежных обязательствах относятся еще к Древней Греции. Не отправлять же в порядке взаиморасчетов сундук с золотыми монетами. Непременно попадет в руки разбойников! Медичи вряд ли были большими юдофилами, но хорошими учениками они были. Поэтому до поры до времени, пока были нужны еврейские опыт, мозги и деньги, держали для них двери Флоренции и других городов Тосканы открытыми.

Как вели свои бухгалтерские книги евреи? Вопрос ждет своего исследователя, мы ограничимся любопытным документом: «Барталус и Ко. в Пизе. Во имя Господа Аминь, Барталус и Ко. посылает свой привет Барна из Лухи и Ко. Авиньон. Заплатите по этому письму 20 ноября 1339 г. Ландуччио Бассадраги и Ко. из Лухи 312 ¾ золотых гульденов, которые мы сегодня получили от Такредо Баначмунти и Ко., начислив 4 ½ % в их пользу, и зачислите эту сумму на наш счет. Выдано 5 октября 1339 г.». Профессионально составленное платежное поручение и процентная расписка. По-деловому коротко, и видно, что дело налажено давно. Тогда, в начале XIV века, Медичи предстояло еще многому научиться у сефардов Барталуса, Барна, Такредо и Ко.

Cамые знаменитые пизанцы XX века – братья Понтекорво. О Бруно Понтекорво узнал весь мир, когда он с женой и тремя детьми исчез из поля зрения западных спецслужб. За решетку угодил тогда физик Фукс и начал давать показания о шпионаже в пользу СССР. Бруно не стал дожидаться ареста. Второй раз о нем заговорил мир после сенсационной пресс-конференции в Москве в 1955 году. Жил и работал в Дубне, продолжал исследовать медленные нейтроны. К работе над «изделием» допущен не был. Но пользовался относительными благами, полагающимися физику-ядерщику с мировым именем, даже Ленинскую премию получил. На вопросы о национальности отвечал: я коммунист и католик. Умер лет 12 лет назад в Дубне, похоронен в Риме.

Совсем недавно во время прогулки в Альпах упал и скончался на 92-м году жизни Гвидо Понтекорво. Крупнейший генетик, работал еще с Вавиловым.

В Москву в качестве гостя кинофестиваля наезжал Джилло Понтекорво, крупный кинорежиссер, в свое время директор Венецианского «Золотого льва». Ему давали возможность встретиться с братом. И вот печальная новость: 12 октября 2006 года умер и младший из братьев, не дожив одного месяца до 87 лет.

*    *    *

А  море, второе сияющее море, хотя и отступившее от Пизы когда-то, совсем близко.

Мы в Ливорно. Это третий по значению порт Италии после Генуи и Неаполя и очаровательный городок. Здешние каналы и мостики вполне сгодятся перед встречей с Венецией – для разминки.

Здесь в 1921 году Антонио Грамши основал Коммунистическую партию Италии. Сейчас выясняется, что чересчур умного и непослушного Антонио с подачи Коминтерна помогли упрятать в тюрьму товарищи.

Сегодня в городе большая, по итальянским меркам, община – 600 человек. И еврейская история, которой можно гордиться. Ибо Великий герцог Фердинанд в 1590 году создал настоящий вольный еврейский город, с 1675 года – порто-франко, где «проще было обидеть князя, чем еврея». Тоскане нужна была гавань, которая могла бы конкурировать с Генуей и Венецией. Фердинанд называл бурно растущий его стараниями порт своей «возлюбленной». Так и говорил жене, отправляясь сюда: еду, мол, к  любовнице. И жена отпускала его с легким сердцем – знала, что супруг будет до изнеможения заниматься исключительно обустройством акватории. 

Здесь никогда не было гетто. Специальная хартия гарантировала евреям свободу передвижения людей и товаров, право в любое время носить оружие, держать крещеных слуг и нянечек, лечить  кого угодно независимо от вероисповедания и не носить никаких опознавательных меток.  Герцог позвал сюда греков, армян, мавров и английских католиков-диссидентов, но главной движущей силой в городе и в порту были все-таки «наши люди». Поэтому, не раздумывая, более щедро, чем другие горожане, они сбросились на памятник Фердинанду, который и сейчас украшает парадную набережную («Памятник четырем морям»). Находились деньги и в связи с менее приятными событиями. 3000 местных евреев собрали средства в пользу тех, кто остался жив на Украине и в Польше после того, что сделал там с евреями Богдан Хмельницкий.  

Синагога в Ливорно

1666-й год. «Кто имеет ум, тот сочти число зверя» (откровение   Иоанна, гл.13). Корабли в порту принимают на борт толпы паломников-иудеев из Тосканы, Рима, Вероны, даже Германии, чтобы переправить их морем в Смирну для встречи с новоявленным мессией Саббатеем Зви. А через месяц этот Зви, угроза ли пыток тому причиной или полученное от султана предложение, от которого трудно было отказаться, а вернее всего, и то, и другое, принимает ислам. Получился большой конфуз.

По участию евреев в экономической жизни города Ливорно уступал тогда только Амстердаму. Евреи не только вели банковские операции и международную торговлю (в том числе с Россией и Индией), но и наладили обработку и экспорт кораллов; делали стекло, сукно, бумагу и мыло; производили и экспортировали вино и сахар-рафинад; завозили кофе и открыли первые итальянские кофейни. В Ливорно насчитывалось до 20 типографских прессов. Город снабжал литургической литературой общины Северной Африки и Турции вплоть до начала II Мировой войны. Интересным бизнесом была и работорговля. Община и подконтрольные ей банки помогали находить средства для выкупа христиан из мусульманского плена в Северной Африке  и, наоборот, возвращения на родину мавров. 

Завидуя тосканским герцогам, французский король-солнце Людовик XIV в порядке внедрения опыта приказал восстановить в Марселе еврейскую общину. Будущее еще одного большого порта было обеспечено.

Красавец Алексей Орлов после ночи любви в Пизе заманил на борт флагманского фрегата «Три иерарха», стоявшего здесь на рейде, самозванку Тараканову. Говорят, их венчал, давясь от смеха, пьяный боцман, переодетый попом. За кормой оставалась процветающая стратегическая гавань. Но не надолго. Наполеон в 1796 году разорвал договор о международном нейтралитете Ливорно,  отменил торговые привилегии и объявил континентальную блокаду. Евреи получили свободу, но здесь они и до этого были свободны, а  вот пояса пришлось затянуть потуже.

Итальянский поход Суворова и блестящий десант Ушакова в Ливорно не решили поставленных задач. Правда, в 1815 году Венский конгресс восстанавливает на тосканском троне Габсбургов-Лотарингских, Наполеона отправляют на пенсию и в ссылку. Но город уже никогда не получит статус «порто-франко». К концу XIX века список членов общины насчитывал вполовину меньше имен, чем за сто лет до этого.

Совсем неважно шли дела у румынского еврея Модильяни. Он разорился и умер. Остались вдова и сын, больной плевритом. О том, что Амадео Модильяни родился здесь, сообщает мемориальная доска на сером доме с зелеными жалюзями, что на площади Аттиаса. Одаренный юноша учился живописи во Флоренции и Венеции. В Венеции и возникла, и уже не отпускала до конца двойная, смертоносная зависимость от алкоголя и наркотиков. Как добирались Ахматова и Гумилев до Парижа в свадебном путешествии? Может быть, поездом до Венеции, оттуда через Флоренцию и Пизу в Ливорно и пароходом в Ниццу, а уж затем в Париж? Если так, то Анна и Амадео могли приглянуться друг другу до Парижа и знакомство в «Ротонде» было в действительности не первой встречей... В 1919 году выставка в Лондоне, организованная другом и агентом Зборовским, принесла первый успех, за хорошую цену купили несколько картин. Но было поздно. В январе 1920 Амадео не стало.

Кто он, итальянский еврей, парижанин Модильяни? Постимпрессионист? Фовист? Экспрессионист? Утверждают, что в его работах мало еврейского. А чего – много? Много Модильяни.  И этого достаточно.

В 1943 году север Италии был оккупирован гитлеровцами. Из 2000 человек довоенного еврейского населения Ливорно депортировали всего 90. Были жертвы бомбежек ВВС США и «Люфтваффе» – за порт развернулась настоящая битва в воздухе, и город был на три четверти разрушен. Кто-то успел уехать, кто-то спасся в горах, если не напоролся на немецкий патруль или шальную пулю. Очень многие нашли убежище в монастырях и частных жилищах добрых людей. 

А не переходили ли деньги из рук в руки при спасении людей? Неужели все, рискуя свободой и часто жизнью, укрывали евреев бескорыстно? Нет, не все. Не знаю ни одного примера, но смею утверждать: не все. Кто-то наверняка деньги или ценности брал, кто-то как бы инвестировал в материальное вознаграждение в будущем, после войны. А как иначе выразить благодарность за спасение? Прислать открытку?… Даже если кто-то спасал, имея в виду эту цель – заработать, осуждать его никто не вправе. Значит, он делал трудную и опасную работу.  Бескорыстно творить добро – великое дело, делать добро за деньги – работа. Хуже, когда делают за деньги зло. Но есть еще последний предел человеческой мерзости – делать зло бескорыстно.

В историческую синагогу, которую в XIX веке посещали тосканские герцоги и их высокие гости, попала бомба, и после войны её не восстанавливали, а построили новое здание в супермодернистском стиле. К общине  в 1967 году присоединились около 200 семей из Ливии.

Отдадим должное еще одному уроженцу Ливорно, хотя вообще-то он еврей английский. Но отец его перебрался в Лондон из Италии, и Мозес Монтефиори родился все-таки здесь. Видимо, молодая мамаша рассудила, что для ребенка будет лучше, если он  появится  на свет в солнечной Тоскане, среди чадолюбивых родственников, а не в промозглом Лондоне. Мозес сказочно разбогател на биржевых операциях и затем отошел от дел. Последовательный ортодокс и баронет Монтефиори, получив личную аудиенцию Николая I, добился отмены указа о переселении евреев западных областей вглубь России (ничто не ново в этом подлунном мире). Убедил турецкого султана прекратить преследования евреев в Сирии по обвинению в ритуальном убийстве. Вышел к разъяренной толпе в Бухаресте, успокоил её и спас румынских братьев по вере. И это только единичные страницы его невероятной биографии. Из людей с таким даром убеждать выходят целители, прорицатели, воры на доверии и разномастные дуче. Мозес предпочел обратить свое состояние и суггестивные способности во благо людям. Он делал добро бескорыстно.