Наш киноклуб

Быть коммунистом некрасиво

Чарли Чаплин на дух не выносил диктатуру (что было недвусмысленно высказано фильмом «Великий диктатор») и в то же время «сочувствовал коммунизму», настолько сочувствовал, что ему в свое время за это сочувствие запретили вернуться в Америку. Так характеризовал великого артиста Марк Айзенберг в статье, опубликованной в прошлом номере; еще внятнее о неприятии Чаплиным диктатуры, но симпатиях к коммунизму он говорил на своей лекции в русско-немецком центре на Рётенбахе. Интересное сочетание, и вот на какие мысли наводящее.

В общем, это не новость, что западная интеллигенция в 30-40-х годах прошлого века, недвусмысленно занимая антифашистскую позицию, «была в захвате» от сталинского Советского Союза. Гитлер – диктатор, фашист, это было ясно всем, в Сталине же все почему-то отказывались видеть всё то же самое. Гитлер, конечно, был глупее Сталина – что у него было на уме, то и на языке, своих людоедских воззрений он не скрывал. Сталин был «тонкая штучка», сталинская конституция была одна из самых демократических. Ну ладно, поддались очарованию, обманулись, умудрились не заметить уничтожение миллионов... Но Чарли Чаплин умер в 1977 году, спустя 21 год после 20 съезда, когда всё уже стало известно даже в Советском Союзе, не то что на Западе. Но всё равно не пересмотрел своих симпатий к коммунизму, оставаясь принципиальным противником диктатуры. То есть, коммунизм с диктатурой у него никак не ассоциировался. 

Стало уже общим местом сравнивать сталинский режим и гитлеровский; есть даже подозрение, что сталинский режим хуже – хотя бы потому, что, в отличие от гитлеровского, массово уничтожал собственных граждан, да и просуществовал дольше. Но вот что интересно: интеллигенту, деятелю культуры, писателю, симпатизирующему нацистам, не подадут руки. Разделять фашистские взгляды и слыть порядочным человеком в приличном обществе невозможно. Быть же коммунистом, носителем не менее человеконенавистнической идеологии, чем фашизм – до сих пор не стыдно, некоторые этим даже бравируют и продолжают считаться порядочными людьми. Они ставят антифашистские спектакли, пишут антифашистские книги, слывут борцами с диктатурой, насилием, но симпатизируют коммунистам. Как будто не было двадцатого века! Чаплин Чаплином, но сколько наших уважаемых деятелей культуры, выросших в Союзе и знающих его изнутри, до сих пор скорбят о крушении коммунистического режима, несмотря на все то, что стало известно о нем в последние два десятилетия!

Корень этой загадки кроется, очевидно, в следующем: эти левацко настроенные интеллигенты, похоже, до сих пор полагают, что все дело в плохом Сталине, извратившем хорошее учение Маркса-Энгельса-Ленина, тогда как фашистская идеология порочна в принципе. То, что эти  отступления от «хорошего учения» случались везде, где его пытались насадить, эти интеллигенты предпочитают не замечать.

Ненависть на национальной, расовой почве всем цивилизованным сообществом признана человеконенавистнической, отсюда – и непримиримое отношение к носителям и пропагандистам этого рода ненависти. Ненависть же классовая до сих пор почему-то такой же человеконенавистнической, как и ненависть расовая, не признана. Отсюда – и благодушное отношение к ее носителям. Потому можно быть одновременно и коммунистом, и уважаемым человеком, да еще и слыть при этом борцом с диктатурой. Не пора ли признать, что ненависть классовая – так же отвратительна, как и расовая; тогда может хоть что-то в этом мире станет на свои места?

В. Зайдман