Ельцин

Один в поле воин

Умер Борис Ельцин. Человек, с которым у миллионов жителей бывшего Союза связывались самые большие надежды, но с которым связаны и очень горькие разочарования.

Конец 80-х – начало 90-х – это было, конечно, фантастическое время. Для граждан СССР, родившихся и выросших при жесткой тоталитарной системе, уже осторожные и непоследовательные попытки ее реформирования, предпринятые Горбачевым, дозированная гласность, казались чем-то невероятным, немыслимым. И на этом фоне вдруг мелькнула никому дотоле неизвестная фамилия Ельцин. Сначала в виде каких-то неясных слухов, докатывавшихся из Москвы до самых до окраин – как о каком-то мифическом герое, богатыре, осмелившемся выступить против бесчисленноголового чудища по имени КПСС.

Лично я впервые услышал о Ельцине и его действиях от нашего знакомого, приехавшего из Москвы. То, что он рассказывал, казалось невероятным – как он поставил на уши всех партаппаратчиков Москвы, устроив чистку (точнее, «зачистку», говоря сегодняшним языком) райкомов, лично ходил по магазинам, ездил в транспорте, узнавая о нуждах простых граждан... В этих чудесных рассказах Ельцин казался Воландом из «Мастера и Маргариты», который наконец-то решил посетить Москву и навести там порядок, исполнив давнюю мечту Булгакова.

Потом был ноябрьский пленум ЦК КПСС, опала. Ельцин оказался действительно богатырем – уже летом 88-го на знаменитой 19-й партконференции он, по сути, выступил против партии. В одиночку. Страшно было за него. Дело могло одиночкой и закончиться. Но невообразимым образом он все-таки прорвался, одержал победу, хотя, казалось, все было против него – и Горбачев, и вся партийная рать. Наверное, все это стало возможным, как это ни банально звучит, только потому, что общество, разбуженное Горбачевым, было совсем по-другому настроено, не так, как теперь.

Удивительное было время – когда партаппаратчик оказался вдруг «своим». Людям хотелось, чтоб он был таким и, уверен, тогда он во многом был искренен. Но, конечно, Ельцин – это две эпохи, это «до и после», а разделительной чертой, после которой Россия с неизбежностью покатилась к путинизму, является, видимо, 96-й год.

В последний день 99-го года Ельцин обратился к нации с речью, в которой извинился за совершенные ошибки: Чечню, низкий уровень жизни россиян и другие. Но, извиняясь, он не подозревал, что совершает главную и роковую ошибку, которую, судя по появляющимся сейчас многочисленным свидетельствам, вскоре осознал. Он, который в 91-м рисковал жизнью, чтобы не допустить победы ГКЧП, в 2000-м году передал власть в руки того, кто, по сути, и осуществил ползучее ГКЧП. Ошибка эта кажется необъяснимой.

Уже одна только принадлежность Путина к КГБ должна была бы остановить Ельцина. Но ведь Путин к моменту передачи власти успел развязать вторую чеченскую войну, а я еще помню, как Ельцин, после подписания Хасавюртовских соглашений, заявил на всю страну: никогда больше Россия и Чечня не будут воевать. А поводом ко второй чеченской послужили такие подозрительные взрывы домов... Но все это никак не насторожило Ельцина.

Все становится на свои места, если понимать, что «путинизация» страны была начата самим Борисом Николаевичем в 96-м году, когда он поперек демократическим принципам, с помощью либеральных СМИ (и того же НТВ) второй раз стал президентом. Об этом писал почти год назад политолог Дмитрий Фурман в «Независимой газете»: «Десять лет назад с избранием Ельцина на второй срок демократы одержали такую победу, которая не оставила шансов самой демократии». Но, замечу: политолог видит в этом проявление не столько характера Ельцина, сколько «характера» страны: «Фактически все было предрешено с самого начала… И характером правящей верхушки… И характером оппозиции… И, конечно, прежде всего, – характером народа…»

Все же Ельцин никогда не покушался на свободу прессы, наоборот, следил, чтоб ни у кого другого не появилось такого соблазна; никогда не разгонял оппозиционные выступления. Будем помнить это. Уходя с поста президента, Ельцин извинялся; Путин накануне своего ухода бравирует своими достижениями в экономике (целиком зиждящимися на зыбкой почве нефтедолларов) и рисует в своем последнем послании такие светлые дали, которые заставляют вспомнить обещания Хрущева к 1980-му году построить «коммунизьм»...

Сейчас, после смерти Ельцина, появилось много свидетельств того, что Ельцин все понимал про Путина и очень переживал, что тот уничтожает все, чего он достиг, но молчал, связанный некими обязательствами (некоторые из этих свидетельств мы публикуем в этом номере газеты).

Возможно, о том, что думал о происходящем в нынешней России сам Ельцин, нам еще предстоит узнать – не может быть, чтобы он, связанный при жизни некими обязательствами, не оставил никаких письменных свидетельств, мемуаров...

Вадим ЗАЙДМАН