Россия – ЕС

Саммит несогласных, марш отсутствующих

и страхи нагнетающих страх

Мало прийти к власти, надо еще уйти от нее живым

Виктор Шендерович

Когда данный номер газеты попадет в ваши руки, пройдет уже около месяца после саммита Россия – ЕС, состоявшегося в Саратове 17-18 мая. Основные события, имевшие место на саммите и вокруг него, вам уже, безусловно, известны, но мы хотим рассмотреть их в общем контексте российской внешней и внутренней политики последнего времени.

«Марш несогласных» переходит в «марш избиваемых», а затем в «марш отсутствующих»

Как известно «марши несогласных» 14 – 15 апреля в Москве и Санкт-Петербурге сопровождались избиением его участников, а порой и случайных прохожих милицией и отрядами ОМОНа, стянутыми по этому случаю в Москву и Питер едва не со всей Европейской России. В Москве против 3 – 5 тысяч, по разным оценкам, «несогласных» власти выставили 9 тысяч стражей порядка. Очень коротко, по газетным репортажам тех дней, охарактеризуем, как они стояли «на страже порядка».

«The Washington Post»: «Милиционеры избивали участников "Марша несогласных" ногами и дубинками. Нескольких пожилых женщин с цветами и экземплярами российской конституции сбили с ног и вытащили из толпы». Французская «Liberation»: «Прочесывая толпу, собиравшуюся на подступах к Пушкинской площади, милиция арестовала несколько сотен человек, прежде всего – молодых людей и всех тех, кто осмеливался открывать рот и скандировать "Свобода!". Обладавшая численным преимуществом милиция при малейшем сопротивлении применяла дубинки. В Санкт-Петербурге милиция избивала людей из толпы, многие были ранены без повода». «Die Welt»: «Со времен 1991 и 1993 годов, когда в центр Москвы въезжали танки, Москва еще ни разу не переживала подобного масштабного присутствия сил охраны правопорядка. Милиционеры раздавали удары направо и налево, досталось и иностранным журналистам».

Английская «The Observer» цитировала принимавшего участие в московском «марше» Владимира Рыжкова, едва ли не единственного оставшегося в Думе оппозиционного депутата: «Это мирная демонстрация. То, что здесь происходит, абсолютно противоречит конституции». «Марши несогласных» стали «маршами избиваемых».

Жестокая расправа с мирными демонстрантами вызвала возмущение, как написала бы советская пресса, «всего прогрессивного человечества». На сессии Европарламента в Страсбурге 26 апреля в «срочной дискуссии» по нарушениям прав человека тема России заняла центральное место. В принятой резолюции депутаты выразили серьезную обеспокоенность ситуацией в Чечне и действиями властей при разгоне «Маршей несогласных», призвав Москву «к соблюдению фундаментальных демократических ценностей».

Российское руководство объявило, что это ОМОН превысил свои полномочия. Но никто из виновных наказан не был. Как писала «Le Figaro», «независимый депутат Владимир Рыжков тщетно призывал к созданию парламентской комиссии по расследованию насилия со стороны милиции». Вместо этого «спикер Госдумы Борис Грызлов заявил о создании рабочей группы с целью "пролить свет на то, кто стоит за этими провокациями и на чьи деньги они были устроены"». Та же газета назвала это «навязчивой озабоченностью иностранным финансированием». Вдумаемся: ведь даже в намного более благополучных странах случаются антиправительственные демонстрации, но господин Грызлов считает свой народ таким быдлом, среди которого не найдется и пары тысяч человек, которые бы без подстрекательства извне могли выйти с протестом против политики властей…

Вскоре предстоял тот самый саммит Россия – ЕС, и «Другая Россия» уже подала заявку на организацию «Марша несогласных» в Самаре. Продолжать и дальше игнорировать «фундаментальные ценности», то есть избивать «несогласных», выходило как-то не очень. Каспаров загодя предсказал, что власти поменяют тактику: вместо избиения демонстрантов постараются большинство из них просто не допустить к участию в «марше». Не зря он великий шахматист: умеет просчитывать ходы противника.

Своеобразную «подготовку» к саммиту власти начали заблаговременно. Примерно за неделю до него ряд саратовских организаторов «марша» был призван в армию, других под разными предлогами задерживала милиция. В редакции «Новой газеты в Самаре», самарском отделении информационного агентства «Волга-Информ» и в ряде других СМИ и общественных организаций милицией были изъяты компьютеры – срочно понадобилось проверить лицензионность используемых в них программ. В некоторые из редакций следом за милицией нагрянула налоговая инспекция и т. д.

Ну, а главные мероприятия властями были проведены накануне и в день запланированного «марша». 17 мая в аэропорту «Шереметьево-1» перед вылетом в Самару задержали представителя Московского бюро правозащитной организации «Human Rights Watch» Александра Петрова, усомнившись в подлинности его билета. Его отпустили, когда его самолет уже улетел. В тот же день в Москве, на Казанском вокзале был задержан лидер «Авангарда красной молодежи» Александр Удальцов, который покупал билеты на поезд в Самару для участия в «Марше».

Задерживали оппозиционеров, а также журналистов и в самой Самаре, некоторых неоднократно. Официальный представитель Объединенного гражданского фронта (ОГФ) Марина Литвинович сообщила журналистам, что за некоторое время до начала акции 18 мая сотрудниками правоохранительных органов без объявления причин были задержаны один из лидеров ОГФ Денис Билунов, журналист немецкого журнала «Focus» Борис Райтшустер и один из лидеров молодежного движения «Смена» Станислав Яковлев. Их отпустили сразу после окончания «Марша несогласных». Причем Райтшустеру объяснили, что его задержали из-за того, что он похож на разыскиваемого преступника, а «своим» вообще не пояснили причин задержания.

Свою часть работы выполнила и московская милиция, которая 18 мая в аэропорту «Шереметьево» не позволила улететь в Самару лидерам «Другой России». Стражи порядка поступили просто: отобрали паспорта у лидера ОГФ Гарри Каспарова, руководителя общественного движения «За права человека» Льва Пономарева, лидера запрещенных нацболов Эдуарда Лимонова, а также у корреспондента «The Wall Street Journal» Алана Каллисона, репортера ТВ Голландии Алларда Детигера, репортера «Daily Telegraph» Адриана Блумфельда (всего было задержано 27 человек). Паспорта им отдали и выпустили из оцепления только после того, как последний самолет в Самару вышел на взлетную полосу. Таким образом, лидеры «Другой России» не успели на «марш» в Самаре.

Если власти столь бесцеремонно обходились со всемирно известными  руководителями движения, а также с иностранными журналистами, нетрудно представить, что они творили, чтобы не допустить на «марш» жителей Самары и окрестных городов. В итоге «марш» был обезглавлен, участие в нем вместо заявленных тысячи человек приняло, по разным данным, от 70 до 200 человек. Мировая пресса окрестила фактически сорванную акцию «маршем отсутствующих».

Саммит несогласных

Эти действия властей не могли не сказаться на саммите, который и без того был сильно отягощен агрессивным поведением российского руководства на международной арене, особенно в отношении бывших республик СССР и советских сателлитов в Восточной Европе. А тут было наглядно, как на учебном плацу, продемонстрировано, что его внутренняя политика вполне подстать внешней. В итоге, сорвав «марш несогласных», путинский режим получил «саммит несогласных».

Срок действия ранее заключенного соглашения о долгосрочном партнерстве между Россией и ЕС заканчивается в декабре. Новое соглашение заключить не удалось. В первый же рабочий день после окончания саммита, в понедельник 21 мая мировая пресса единодушно констатировала: саммит провалился. Так, «The Wall Street Journal» в статье «Российские власти срывают акцию оппозиции» писала в этот день: «Жесткая политика Кремля в отношении демонстрантов омрачила атмосферу саммита, по итогам которого не было принято ни одного официального соглашения. Встреча лишь подчеркнула тот факт, что трещина между Россией и Западом расширяется».

Во время пресс-конференции по итогам саммита имел место довольно жесткий обмен мнениями по поводу отношения к демонстрантам между Владимиром Путиным и Ангелой Меркель. Позиция Путина свелась к тому, что и на Западе с демонстрантами, случается, обходятся достаточно жестко, и вообще, «чистой» демократии не бывает, а что к России Запад приматывается из-за каких-то мелких нарушений, так это понятно – двойные стандарты. На что канцлер Германии ответила: «Если демонстранты кидают камни, если они бьют стекла – тогда, конечно, их нужно задерживать. Но если они ничего не сделали, если они просто хотели пойти на демонстрацию, то это совсем другое дело». Попробуйте догадаться, как это ее высказывание преподнесло зрителям сервильное российское телевидение. Оно поступило гениально просто: телезрители услышали только первую часть фразы. И сделали, очевидно, вывод, что Меркель от имени ЕС одобрила действия российской милиции в отношении «несогласных»…

Ну и, конечно, остро стояли на саммите вопросы отношений России со своими соседями. Британская «The Daily Telegraph» 21 мая в статье «Россию упрекнули – наконец-то» сообщала, что «…председатель Европейской комиссии Жосе Мануэль Баррозу, воспользовался язвительной атмосферой саммита, чтобы предупредить Россию, что любые проблемы, которые у нее возникают с Эстонией, будут восприниматься как вызов, брошенный всему ЕС». И далее газета, отметив, что Россия в ответ может прибегнуть к своему излюбленному энергетическому «оружию» настаивает: «Какими бы ни были риски, русских надо заставить понять, что они не могут и дальше действовать безнаказанно».

А это мнение американской «The Washington Post», изложенное в редакционной статье с с самим за себя говорящим названием «Отпор Путину»: «Одним из ключевых элементов все более жесткой российской внешней политики является стремление вбить клин между правительствами западноевропейских стран, таких как Франция и Германия, и теми участниками западного альянса, которые некогда входили в Советский Союз или Варшавский договор. Очевидно, Путин надеялся, что вместо защиты своих союзников Германия и Франция обвинят их в провоцировании конфликта с Россией. Однако на саммите Россия – ЕС западные лидеры выступили против давления со стороны России».

Обратимся к российским газетам за тот же день 21 мая. В газете «Время новостей» Аркадий Дубнов в статье «Нервный саммит в сердце России» сообщал: «Я подсчитал, что г-жа Меркель и г-н Баррозу за 50 минут в общей сложности пять раз вынуждены были подчеркивать в разных выражениях, что они выступают не от имени своих стран, Германии и Португалии, а от имени 27 стран Евросоюза. Так обычно говорят, когда собеседника не удается убедить своими доводами и приходится все время их повторять».

В «Московском комсомольце» Михаил Ростовский в статье с симптоматичным названием «Почему круг друзей России стал похож на ноль»: «Владимиру Путину не привыкать к словесным поединкам с европейцами. В 1999 году я сопровождал только что назначенного премьером ВВП в несколько стран ЕС. И везде путинские пресс-конференции представляли собой сплошную серию перебранок. Но накал страстей и уровень взаимного непонимания на саммите в Самаре исключительны даже на таком изначально безрадостном фоне. Впрочем, к чему-то подобному все шло уже давно». Коснувшись беспрецедентно-хамской кампании вокруг переноса памятника в Эстонии, автор говорит: «Не признающие никаких правил и готовые в любой момент перейти к насилию агрессивные молодые люди – именно так, с точки зрения иностранцев, выглядит сегодня “внешнее лицо” России. Поставим себя на минуту на их место. Возникнет ли желание иметь подобную страну в качестве союзника?»

Вертикаль страха

А тут еще через три дня после окончания провального саммита королевская прокурорская служба (КПС) Великобритании предъявила российскому бизнесмену Андрею Луговому обвинение в убийстве Александра Литвиненко и потребовала его экстрадиции. Это вновь всколыхнуло тему убийств в самой России и за ее пределами журналистов и других неугодных режиму лиц. Перед мировым сообществом встал облик репрессивного, террористического, агрессивного путинского режима, продуктом которого так или иначе стал Луговой с полонием.

Это вызвало в 20-х числах мая в западной прессе вал публикаций. Американская «The Wall Street Journal»: «Сделаны первые шаги к свершению правосудия, однако в данном случае на кон поставлено нечто большее, чем судьба одного конкретного человека. Наглое убийство Литвиненко – это экзамен для мирового сообщества, проверка на то, насколько оно готово на деле отстаивать свои основополагающие принципы. Вплоть до сегодняшнего дня российские власти в ответ на предположения, что за убийством Литвиненко стоит ФСБ, возмущенно заявляли о своей невиновности. Это похоже на реакцию СССР после убийства болгарского диссидента Георгия Маркова в Лондоне в 1977 году. Можно также вспомнить, как официальные представители Москвы отрицали причастность России к убийству бывшего президента Чечни Зелимхана Яндарбиева в Катаре в 2004 году, не зная, что видеокамеры запечатлели российских агентов в момент, когда они монтировали бомбу под автомобилем».

Испанская «ABC» в статье «Путин, страх и мы»: «Агрессивность нервного диктатора, которой Путин щеголял на прошлой неделе, задержав несколько критически настроенных лиц, попытавшихся во время последнего саммита Россия-ЕС протестовать против отсутствия свобод, особенно ярко демонстрирует, что Кремль вернулся к своим большевистским корням, подавляя внутренние и внешние протесты. В сфере промышленного и научного шпионажа, политических отравлений и манипуляций, запугивании внутренних диссидентов и нейтрализации эмигрантов ФСБ присутствует во всех столицах и конфликтах мира и делает это, располагая средствами, о каких КГБ никогда и не мечтал… Страны, испытывающие потребность в таком страхе, такой политической полиции, таком количестве смертей предпринимателей и чиновников, таком запугивании, никогда не бывают стабильными, как кажется со стороны. Кремль может жить за счет поддержания страха внутри страны и отпугивания остальных демонстрацией своей энергетической мощи. Но это не здоровая система. Все пространство внутри и вне Кремля представляет собой нравственную клоаку». 

Английская газета, «Daily Mail» в статье «Назад к холодной войне: путинская Россия – угроза для Великобритании»: «При Владимире Путине Россия превратилась в страну, которой свойственна беспощадность и изворотливость гангстеров и террористов. Убийство у нас на улицах. Шантаж поставками нефти. Кибертерроризм. Путинская Россия представляет серьезную угрозу для нашего образа жизни. Это начинают осознавать даже самые сентиментальные и тупоумные. Первое и самое наглое оружие в ее арсенале – убийство. Как сказал в одной из американских телепрограмм Пол Джоял, видный американский эксперт по внешней разведке и грязным уловкам Кремля – и, кстати, друг Литвиненко: "Всем, кто хочет сказать что-то против Кремля, дали понять: "Если вы это сделаете, то неважно, кто вы такой и где вы находитесь: мы найдем вас и заставим замолчать самым ужасным способом, который только возможен". Через неделю после показа этого интервью по телевидению в Джояла выстрелили около его дома неподалеку от Вашингтона. Поведение нападавших и тот факт, что они не тронули его бумажника, портфеля, компьютера и автомобиля, означают: это не могло быть попыткой уличного ограбления».

Итак, ключевые слова произнесены: страх, устрашение, запугивание всех и вся – вот цель путинского режима. Еще в апреле, после свирепого разгона «Маршей несогласных» в ряде СМИ было высказано мнение, что это делается с целью посеять в населении страх. Но зачем, почему? Ответ на этот вопрос ошеломительно прост: власть сама испытывает панический страх.

Французская «Liberation» 16 апреля привела на этот счет мнение корреспондента газеты «Коммерсантъ»: «"Власть не просто боится. Она в истерике. В полной панике", – отметил журналист Андрей Колесников, объясняя диспропорцию между незначительным числом демонстрантов, вышедших на улицы, и реакцией власти. Кремль опасается, что позволение свободно выражать протест в центре больших городов в ходе таких маршей может превратить их в снежный ком. "Социологические опросы показывают, что большинство населения, хоть и не участвует в этих акциях протеста, им симпатизирует“».

Резко возросшую в последние месяцы нервозность кремлевских властителей отмечают многие наблюдатели. Леон Арон в «The Wall Street Journal» 15 мая в статье «Кризис передачи власти в Кремле», так характеризует реакцию властей на «марши несогласных»: «Даже по меркам путинской России эти эпизоды выделяются как резко выраженные проявления авторитарной наглости и неуважения к общественному мнению как внутри страны, так и за ее пределами». И затем объясняет эту «истерическую нервозность»: «Эрозия или открытое искоренение того, что можно было бы назвать демократическими амортизаторами потрясений, – институтов, которые обеспечивают легитимность процесса и результата перехода (избираемых местных властей, независимого парламента и СМИ, а также настоящей, а не подставной оппозиции) – создает зыбкую, рискованную ситуацию. У прославленной "вертикали власти", как именуется новая система контроля Кремля над политической жизнью и ключевыми секторами экономики, неглубокий фундамент. Лестница, ведущая вниз, прогнила и, возможно, не выдержит большой тяжести».

Не опасались же передачи власти Шредер или Ширак, не опасаются Блэр и Буш, хотя их во многом обвиняют. Но то все демократические системы, где власть рассредоточена, соответственно рассредоточена и ответственность. А если вы построили «вертикаль» – будь то советская или нынешняя российская – будьте уж так любезны нести ответственность за все. И еще одна особенность тоталитарно-авторитарных «вертикалей»: в них страшно что-нибудь стронуть. Советские властители страшились любых перемен в системе. И ныне в России – даже преемник будет определен, все равно страшно. Оно и понятно: любая вертикаль, по определению, зиждется на одной опоре…

Но все же, не сталинское время на дворе, когда потеря власти часто означала потерю головы. Почему же так страшно потерять власть? Ответ можно найти в интервью Людмилы Алексеевой, президента Международной Хельсинкской ассоциации немецкой «Die Tageszeitung» от 17 мая. На вопрос, «Почему государственная власть действует таким образом? Из страха, как можно понять по жестокому подавлению демонстраций в Москве и Санкт-Петербурге?», она ответила: «Все те, кто сейчас находится у власти, – это очень богатые люди. Это богатство необходимо сохранить. Кроме того, эти люди многократно нарушали законы. Соответственно, им приходится беспокоиться не только за свою собственность, но и за свою свободу». 

На другой вопрос – «Гражданские права ограничиваются, в верхних эшелонах власти процветает коррупция. Почему, несмотря на это, большинство россиян поддерживает Путина?» Алексеева сказала: «Так говорят опросы. Но если спросить людей, довольны ли они своей жизнью, в ответ звучит "нет". Это показывает, что у нашего народа нет никакой политической культуры. У нас еще не было времени, чтобы развить ее, так как мы практически никогда не жили в условиях свободы». И затем: «Сегодня народ и государственная власть очень далеки друг от друга. Никто не знает настоящих настроений народа».

Выступая 25 мая в Европарламенте, Гарри Каспаров сказал: «Две недели ответов на телевидении, и этому режиму придет конец!» Прогноз представляется более чем смелым, но о том же примерно говорил в интервью австрийской «Der Standard» (см. предыдущий номер «Рубежа») аккредитованный в Москве немецкий журналист Борис Райтшустер. Его вывод: «Кремль ведет себя как политический великан – но, скорее, он похож на надутый шар – один булавочный укол, и он лопнет».

Тут надо иметь в виду, что еще несколько десятилетий назад любые вышвырнутые из страны властители могли спокойно доживать свои дни на Западе, заблаговременно переведя туда свои капиталы. Ныне это весьма проблематично, если вспомнить, например, судьбу бывшего украинского премьер-министра Павла Лазаренко. Значит, остается зубами вцепиться за власть дома…

Но какую роль в таком случае играют кампании вроде той, что была Кремлем разыграна вокруг Бронзового солдата в Эстонии? Кампании этого рода преследуют ту же цель – сохранение власти, но другими средствами: раздуть националистические страсти и тем самым отвлечь внимание народных масс от внутренних проблем.

А, в общем, дело известное: страшен бывает человек, сам пребывающий в тяжелом страхе…

И. Зайдман