Политика

Муки преодоления

Было бы неплохо, чтобы интеллигенцию изолировали от общества и народа, предложил журналист Виталий Третьяков. Уехали бы вы отсюда куда-нибудь лет на тридцать, добром попросил он чуть погодя, не обращаясь ни к кому конкретно, но очевидно имея в виду всю эту нашу либеральную шваль, которая мешается под ногами у государства и не дает строить великую Россию. Дело было на одноименном канале, на программе «Национальный интерес».

...Несколько лет назад один мой знакомец, неожиданно для себя познавший вкус даровых бюджетных пирогов и находившийся от этого в состоянии острого когнитивного диссонанса, прилюдно заявил, что интеллигенция умерла.

У него, надо признать, почти не было выбора. Как субъекту слюноотделения приятелю хотелось больших пирогов с финансированием, а как интеллигенту, по старинному неписаному правилу, – положено было ему сторониться этой пекарни. Что-то одно должно было исчезнуть из его жизни навсегда, и он выбрал для исчезновения – интеллигентность.

Но оставаясь человеком тонким и ранимым, решил заранее договориться с окружающими о том, что умерла не его личная интеллигентность, а интеллигенция вообще. Как понятие и класс. Чтобы не перед кем было краснеть, жуя пироги.

Умерла и умерла! Айда все к столам.

У бюджетных столов с тех пор без особых перемен, слюноотделяющие сменили только либеральную лексику на патриотическую, а чавканье то же.

Все то же и с интеллигенцией: ничего она не умерла, конечно, и никуда не делась – те же предрассудки, те же неписаные правила: как не ходила к тем пирогам, так не ходит к этим. Продолжает следить за собой и передавать детям свои нехитрые табу, свои наивные коды, свою бессмысленную способность испытывать стыд...

И вызывает страшное раздражение пошедших по столам!

Парадокс, ей-богу. Чекист Патрушев, или бизнесмен Джабраилов, или телеведущий Малахов... – они ведь, поди, никаких чувств к интеллигенции не испытывают вообще! А журналист Третьяков ее презирает и даже, пожалуй, ненавидит.

Такие острые чувства обычно вызывает нечто очень близкое, с некоторой совместной историей…

Ну да. Это ведь интеллигенция, по отчаянному призыву Третьякова, скинулась когда-то из своих последних советских сбережений, чтобы выжила и могла выходить его «Независимая газета». Это же интеллигенции он ни копейки не отдал, когда с появлением Березовского в газете появились деньги, и немалые. Как же теперь не презирать Третьякову интеллигенцию?

Много мерзостей было говорено про живую Анну Политковскую, но самую большую мерзость вослед погибшей умудрился сказать именно Третьяков. По-человечески его можно понять: честность Анны была упреком даже лучшим из нас, – каково же было терпеть это Третьякову, полтора десятилетия ходящему по олигархическим и федеральным рукам, от «Березы» до Гайдамака, проездом через Суркова?

Надо было преодолевать когнитивный диссонанс, ну он и преодолел.

Так ненавидеть либеральную журналистику, как ненавидит ее нынешний главный редактор «Московских новостей», – не может никакой Проханов. На такое личное чувство, ей-богу, способен только тот, кто приходил когда-то с листками первых текстов в кабинет Егора Яковлева…

Бедный Виталий Товиевич, непростой души человек! Достоевского в студию.

Ну, а насчет желанной ему ныне изоляции интеллигенции от общества и народа, – так это фактически уже, и можно особо не хлопотать.

Стройте свою «великую» Россию, не отходя от столов.

27.03.2007 «The New Times»