Стереотипы и заблуждения

«Трезвый задушевный человек»

 (Еврейский национальный характер в цитатах)

«Вечная мысль о золоте как червь обвивает душу жида». Так характеризует автор «Тараса Бульбы» не одного конкретного жида Янкеля, но и все его презренное племя. Интересно, что сказал бы классик, если бы кто-нибудь столь же категорично и размашисто отозвался о национальных особенностях восточных славян? Мол, вечная мысль о выпивке и драке гнездится в сердце каждого из них… Конечно, возмутился бы Николай Васильевич, и совершенно справедливо. Русские, так же как и украинцы, – РАЗНЫЕ, каждый наособицу. Есть пьяницы – и трезвенники, забияки – и кроткие, жадные – и щедрые, грешники – и праведники. Как же можно сваливать всех в одну кучу?

Взгляд изнутри, взгляд своего великолепно видит эти различия. Вся нация на одно лицо только для чужого, будь то откровенный ненавистник или просто верхогляд-невежда. Увы, нелепость широких обобщений очевидна, только когда речь идет о своих, а в отношении иных-прочих, тем более плохо знакомых, мы склонны придерживаться ходячих (и далеко не всегда безобидных) представлений: англичане – чопорны, французы – легкомысленны и любвеобильны, итальянцы – артистичны и экспансивны и т.д.

Стереотипы и банальности эти коварны тем, что, фиксируя самые резкие, бьющие в глаза особенности, они отражают не только предрассудки, но и какую-то долю правды – которую легко выдать за ВСЮ правду. Например, Владимир Набоков (роман «Дар»), считал, что «неприязнь к евреям в той или иной степени присуща большинству русских людей». Но на наш взгляд, это суждение (хоть и смягченное оговоркой «в той или иной степени», т.е., возможно, и в самой ничтожной) содержит в себе лишь кусочек истины, как и большинство других, характеризующих нацию с использованием слов «все, каждый, всегда».

По справедливому замечанию крупного советского ученого Тимофея Литвинова, «рассуждения об особенностях национального характера всегда субъективны, они зависят от характера наблюдателя и от его склонности одному придавать значение, а другое считать несущественным, и от общей настроенности. Так, в человеке, который нам нравится, разговорчивость мы считаем непосредственностью и открытостью, а в собеседнике, нам заранее неприятном, ту же разговорчивость мы называем болтливостью или несдержанностью...»

Определить любой национальный характер всегда сложно. В отношении русских за это не брался даже такой смелый и безапелляционный мыслитель, как В.И. Ленин. Когда о еврействе судит не еврей, он рискует вызвать упреки в злонамеренной предвзятости, некомпетентности или поверхностном подходе (может, он «не тех» евреев встречал и выдает случайные черты за типичные). Еврейская же самооценка также не вызывает особого доверия («понятно, каждый кулик свое болото хвалит»). Кроме того, подчеркивание лучших черт своего народа часто воспринимается как вызов, желание принизить другой народ:

– Вы называете евреев умными, предприимчивыми, талантливыми… А другие, значит, глупы, ленивы, бездарны?!

Либо:

– Вы толкуете только о лучших качествах, а куда же девались худшие?

Приведем два высказывания, в которых национальная гордость не переходит в национальное бахвальство:

Альберт Эйнштейн: «Тяга к знаниям ради знаний, чуть ли не фанатическая любовь к справедливости, стремление к личной независимости – вот лучшие черты еврейской традиции, которая вынуждает меня благодарить Г-да за принадлежность к этому народу».

Василий Гроссман: «Евреи – то национальное меньшинство, которое не отбрасывается на общественную географическую периферию, а стремится проявить себя на направлении главного движения в развитии идеологических и производительных сил».

Следующее суждение примечательно тем, что принадлежит отнюдь не юдофилу, а, напротив, мыслителю, который, справедливо или нет, считается одним из предтеч национал-социализма: «Повсюду, где евреи оказали влияние, они научили более тонко различать, более остроумно выводить заключения, более ясно и чисто писать: их задачей всегда было дать народу "raison"». (Фридрих Ницше. «Веселая наука»).

Некоторые представители «коренных национальностей» уверены, что лучший комплимент «инородцу» возвысить его до уровня «своего»:

– Ты, хоть и еврей, но с щедрой душой, почти как русский! (проявил утонченность, достойную француза, или благородство истинного поляка и т.д.)

Считается, что евреи должны быть чрезвычайно польщены, когда обнаруживается нечто общее между ними и «титульной нацией»: та же, мол, всечеловечность и отзывчивость к страданию, тот же вечный поиск идеала справедливости, то же сознание особого всемирного предназначения…

Удивительно сказал Василий Розанов: «Русский есть пьяный задушевный человек, а еврей есть трезвый задушевный человек». Философ, питавший к евреям странную, чтобы не сказать извращенную любовь-ненависть, ставит их в чем-то даже не наравне, а выше собственного народа… Поистине уникальный случай!

Известный дореволюционный писатель Александр Амфитеатров выразился так: «Для евреев жить в условиях осмеиваемой трагедии – историческая специальность». Несправедливость такой «специализации» вызывала у людей порядочных желание ответить чем-то прямо противоположным, но столь же пристрастным:

– Вы пытаетесь уверить, будто все евреи жадны, властолюбивы, мстительны, склонны к предательству? Нет же, все они чудные, милые, добрые!

Вот как обрисовал эту ситуацию известный американский социолог Лео Гурко: «Евреев… редко изображают как обыкновенных людей, без… повышенной нервозности… Их показывают истерически злобно или истерически благожелательно». Действительно, оттенок экзальтации, несколько преувеличенного (перегибающего палку) восхищения присутствует в ряде высказываний неевреев о еврействе. Не должен ли еврей испытывать некоторую неловкость, читая такие, например, строки: «Еврей словно бы обязался каждую минуту спрашивать себя: "Если все евреи будут поступать так, как я, – что станется с еврейским народом?" …Подлинный еврей тот, кто требует справедливости перед лицом презрения» (Жан-Поль Сартр). «Нельзя говорить, что всякий еврей гениален, но в каждом гении есть что-то еврейское... Можно сказать, что не ассимиляция еврея миром происходит, а ассимиляция человеческого гения еврейством… Секрет еврейства в том, что оно необыкновенно быстро облагораживается» (Борис Парамонов).

Публично обсуждать недостатки другого народа следует уж никак не менее осторожно и тактично, чем разбирать пороки отдельного лица. Вот афоризм Георгия Адамовича: «Евреи, до известной степени, были и остаются эмиграцией человечества, с теми же обидами и укорами». Кому-то эта оценка покажется взвешенной и беспристрастной. Но кто-то может и возмутиться: «Мы совсем не такие!». Любой, даже самый мягкий упрек, самая осторожная констатация недостатков национального характера в устах представителя другой нации воспринимается, как правило, болезненно. Так что национальная самокритика всегда предпочтительнее межнациональной критики.

Дмитрий Быков высказывает, казалось бы, бесспорную истину: «Не любить определенных черт того или иного национального характера – это естественное право. Евреев, как и любую другую нацию, есть за что не любить. Отрицать это так же глупо, как посягать на сам факт существования национального характера».

Поскольку равное право любить или не любить те или иные черты данного народа признается за всеми, – возразить тут действительно нечего. Увы, на практике людям всех наций свойствен другой подход. Нашим можно объективно и по справедливости оценивать чужаков (иными словами, ругать их). Чужакам же плохо отзываться о наших нельзя: это злобные нападки ненавистников вместо объективной и справедливой оценки. 

Иосиф Сталин не ругал, не хвалил еврейский национальный характер, а… отрицал само его наличие (как и наличие самой нации), признавая лишь остатки, рудименты.

«О какой "общности судьбы" и национальной связности может быть речь, например, у грузинских, дагестанских, русских и американских евреев, совершенно оторванных друг от друга, живущих на разных территориях и говорящих на разных языках?.. Если что и осталось общего, так это религия, общее происхождение и некоторые остатки национального характера.

...Можно ли всерьез говорить, что окостенелые религиозные обряды и выветривающиеся психологические остатки влияют на "судьбу" евреев больше, чем окружающая их живая социальная и культурная среда? А ведь только при таком предположении можно говорить об евреях вообще как об единой нации».

Парадоксальным образом перефразировал эту идею замечательный поэт Давид Самойлов: «Еврейская нация тем отличается от русской, что она мечта, а не факт исторического существования».

Дореволюционные теоретические открытия будущего корифея всех наук были опровергнуты его же собственной политической практикой: для чего-то же потребовалось вводить пресловутый «пятый пункт» и внимательно отслеживать жизнедеятельность этой самой «несуществующей» нации!

Что на самом деле думал Сталин о евреях? Размышления «отца народов» по этому поводу попытался реконструировать Анатолий Рыбаков, и получилось у него вполне правдоподобно: «Евреи никогда не понимали, что такое ВОЖДЬ. Они никогда не умели по-настоящему подчиняться, это у них сложилось исторически, в этом их национальная трагедия. Во всех религиях Бог воплощается в человеке… Только у евреев нет обожествления вождя... Для них нет абсолютного авторитета, поэтому и не смогли сохранить свою государственность. Евреи проспорили всю свою историю, демократия обозначает для них возможность спорить».

Обращают на себя внимание два момента. Рыбаков, как и другие писатели-евреи, без труда может поставить себя на место антисемита, «вжиться» в строй мыслей и посмотреть на свой народ как бы со стороны – холодно, отчужденно. Ни одному антисемиту до сих пор не удавалось подобным образом «влезть в шкуру» еврея. Так цивилизованный человек может вообразить себя дикарем – но не наоборот. И второе: то в еврействе, что тиран считает вредным с точки зрения своих политических целей, в другой системе координат выглядит как несомненное преимущество...

Каков бы ни был еврейский национальный характер, отличительной его чертой, по мнению многих авторов, является неизменность: «Еврей…сейчас такой же, каким был всегда. Он не показывает ни признаков заката, ни старческого бессилия. Его таланты не поблекли, и его бодрость не изменила ему. Все смертны в этом мире, кроме евреев. Всё исчезает, только он остается» (Марк Твен).

«Снаружи мягко, внутри жестко – вот евреи… Еврейство – ответ пестроте и изменчивости мировой истории. Это – торжество верности и стабильности в ответ на гибкость, динамизм и новизну. Это торжество несгибаемого закона в противовес живому и раскованному отступлению от законов…» (Лев АННИНСКИЙ).

В заключение не откажем себе в удовольствие привести несколько высказываний современных писателей на интересующую нас тему:

Геннадий Малкин: Преследования толкают быть евреями.

Михаил Веллер: Если жизнь не превращает еврея в лакея – она превращает его в гладиатора.

Дина Рубина: Нет ничего страшнее для еврея, чем противоестественное национальному характеру смирение.

Вениамин Кисилевский: Чего нельзя отнять у евреев, даже не помышляющих о карьере и славе, – неистребимого желания хоть как-то заявить о себе, о самом своем существовании, чтобы их «мнение по поводу» непременно было услышано... (Поэтому суждения о желании, например, советских евреев полностью ассимилироваться, «раствориться в общей массе» не слишком убедительны). Такой уж мы народец. И за это качество часто не вызываем симпатии.