Ума палата

Шахматные босяки

(продолжение)

В двух номерах газеты мы рассказывали о Геллере, Гуфельде, Лутикове, Толуше. Это были шахматные босяки, условно говоря первого ряда, ставшие гроссмейстерами. Но были и такие, которые по ряду причин так и остались мастерами, но талантом и шахматной силой не уступавшие вышеназванным игрокам. К ним  в первую очередь относятся донецкий мастер Юрий Коц и одессит Яков Юхтман.

Необходимо заметить, что по популярности и приключенческим историям они порой затмевали лидеров. Шахматными босяками их называли по образу и условиям жизни, характеру мышления. О донецком мастере Коце я услышал впервые в пятнадцать лет. Говорили, что это самый одаренный мастер, но в связи с туберкулезом легких, полученным в блокадном Ленинграде, ему осталось недолго жить. Но годы шли, здоровые умирали, а Коц жил и жил, расцвечивая свою биографию различными приключениями.

Шахматная карьера его начиналась ярко и впечатляюще. На юношеском чемпионате СССР Коц занял первое место на первой доске, опередив Спасского и Таля, нанеся поражение обоим конкурентам. Команда Украины тогда заняла второе место. Подвел будущий гроссмейстер экстра-класса Леонид Штейн, который на последней 10-й доске проиграл большинство партий. Через несколько лет Коц окончил горный институт, женился на дочке начальника треста Донецкуголь. Впереди намечалась очень перспективная карьера. Но в этот момент в нем проснулся карточный игрок. И если у Достоевского это была рулетка, где все зависело от воли случая, то Коц держал Жар-птицу удачи в своих руках. В шахматах, домино, бридже, преферансе, белоте и других карточных играх, в различных пари ему не было равных. Естественно, что все эти игры сопровождались изрядной выпивкой. И вся жизнь пошла-поехала колесом. Интересно, что в шахте, где Коц работал горным инженером, ленинградку в преферанс расписывали под землей по двойному тарифу.

Наше знакомство началось с приезда Коца на гастроли в Краматорск, где я – пятнадцатилетний первокатегорник – ко всеобщему удивлению нанес мастеру неожиданное поражение, за что был спортивным руководством города приглашен в ресторан. Там я с почтением смотрел, как за игрой в преферанс мастер «раздевал» своих соперников. Утром в помещении от табачного дыма можно было вешать топор. Коц говорил, что люди ездят в Сочи с деньгами, а оттуда без них. А он ездит туда и обратно с деньгами. Особенно интересно было наблюдать как на пляже он обыгрывал сильных шахматистов, а для психологической маскировки расставлял фигуры, как начинающий с целью объявления «детского мата», а затем постепенно шаг за шагом улучшал свою позицию, виртуозно проводя окончания. На полуфинале Союза в Свердловске в последнем туре Коц встретился с гроссмейстером Юрием Авербахом и, поскольку все шахматисты проводили ночи за преферансным столом, то после двух ходов оба соперника уснули. Зрители не могли понять в чем причина задержки игры, пока судьи не разбудили соперников. Через пять ходов игроки опять уснули. Когда их вновь разбудили, оказалось, что у Коца остается всего десять минут из положенных двух с половиной часов. Как рассказал Коц, первым делом он пошел в буфет, выпил сто грамм водки для бодрости и бросился в бой. Авербах атаковал короля, а Коц в острейшем цейтноте помня, что Авербах не Таль, одной рукой на противоположном фланге гнал пешку в ферзи, а другой нажимал на кнопку часов. Когда пешка грозила превратиться в ферзя, Авербах сдался.

В начале шестидесятых годов незадолго до нового года мы оказались в одной команде Донецкой области на Спартакиаде Украины в Ровно. С опозданием на первый тур в команды приехали лидеры, завершившие чемпионат СССР в Ереване – Геллер, Штейн, Савон и Коц. Все они выглядили импозантно. Коц был очень худой брюнет, одетый в черный вечерний костюм. (Интересно заметить, что и спустя несколько лет в этом же костюме я встретил его в очень жаркий день на ялтинском пляже). На партию он опоздал, но попал как раз к обеду, на что представитель Житомирской области Заслуженный тренер СССР Троссман заметил, что при социализме «кто не работает, тот не ест». Коц мгновенно парировал: «Странно, а я почему-то считал, что у нас кто работает, тот не ест. Нет ни времени, ни денег!» Уже тогда первая партия Коца во втором туре началась с приключения. Его противник, сильнейший шахматист Луганской области мастер Лубенский, выиграл ферзя за две легкие фигуры, и все участники турнира с интересом стали наблюдать за развитием ситуации, заключив при этом с Коцом пари на очевидный результат партии. Увы, их надежды не сбылись. С каждым ходом положение осложнялось. Противник попал в цейтнот, хотя положение было по-прежнему выигранное. И здесь Коц стал проявлять чудеса эквилибристики. Протягивая свои длинные пальцы к какой-либо фигуре, стоящей на одном фланге, он неожиданно делал ход другой фигурой на противоположном. Противник терялся, утрачивая драгоценные секунды, совершая одну ошибку за другой, пока от выигрыша остались лишь воспоминания. Интересно, что и со знаменитым блицистом Чепукайтисом Коц в игре на ставку взял предложенные минуты форы и разнес противника, но только на ту сумму, которая была в кармане ленинградца, психологически учитывая, что иначе потеряет его, а так он окажется привязанным и придет отыгрываться. «Социализм – это плановое хозяйство», – приговаривал при этом Коц.

В Коце я впервые встретил человека, к которому деньги как бы сами шли. Но однажды случилась забавная осечка.

Как-то вечером в моем номере гостиницы встретились Коц и будущий наставник своего однофамильца и будущего чемпиона мира Руслана Пономарева – Михаил Пономарев, которого спустя много лет все украинские СМИ именовали не иначе, как доктором педагогических наук и профессором, не подозревая, что у того всего шесть классов образования. Справедливости ради надо заметить, что умом Пономарев обладал, как говорят, хитрым крестьянским и поэтому беседовал на равных, добиваясь поставленной цели в финансировании своих самых фантастических шахматных проектов, встречаясь с сильными мира сего – Кучмой, Тимошенко, Ахметовым, другими политиками и финансовыми воротилами. Решили играть в блиц, где у Михаила Пономарева, только что переведенного за «успешную» игру из кандидатов в мастера в перворазрядники, была всего одна минута против пяти у Коца. Но расчет был три рубля против трехсот. Мастер побеждал партию за партией, припевая и считая: «Десять, двадцать, тридцать, тридцать одна, тридцать две!» И вдруг осечка. Поражение. Коц приумолк и стал методически выигрывать партию за партией. «К двум часам ночи перейдем на твою половину», – объявил мастер. И тут последовал новый удар. Не дожидаясь окончания поединка я лег спать, а когда проснулся, матч еще продолжался. В итоге Коц выиграл 152 партии, что составило 456 рублей, а Пономарев только две, но по триста. А это, как говорят в Одессе, две большие разницы. Правда, на пальце у Пономарева образовался волдырь от быстрого и многочасового пережимания тугой кнопки шахматных часов. По этому поводу смеялась вся шахматная Украина, когда через несколько дней Коц в качестве моего тренера на всесоюзном мастерском турнире приехал в Киев. Здесь замечу, что над шахматами он мог трудиться часами, а я этой нагрузки во время турнира не выдерживал.

Но особенно интересными были поединки в различных видах у Коца с другим ярким представителем босяков Яковом Юхтманом. Это были игроки от природы. Как сейчас вижу их в зимних пальто и шапках в жарко натопленной комнате, сражающихся один на один в домино. Размешав кости на столе и мгновенно рукавами пальто набрав их себе без счета поровну, игроки бросились в бой. «Базара» не оставалось. Рассчет в домино был многовариатный. И однажды, просчитавшись, раздосадованный Юхтман откусил половину доминошной кости.

Уроженец Одессы, с типичным южным выговором Янкель, как многие называли Юхтмана, был шахматистом исключительного таланта. Он принимал участие в чемпионатах Союза, побеждая Таля и других прославленных гроссмейстеров. Юхтман был в первую очередь игрок и никогда всерьез не работал над шахматами, но имел толстую тетрадь, где были собраны прокомментированные им собственные партии, в основном выигранные. «Все, что надо знать о шахматах, имеется в этой тетради», – утверждал он. Иногда Юхтман выезжал «на гастроли». Подсаживаясь к какой-нибудь компании, где игра шла на деньги, Юхтман просил за плату  обучить его. В процессе обучения «ученик» оказывался способным. В конце игр он не только погашал свои затраты на обучение, но и возвращался с немалой добычей. В карточной игре Юхтман тоже был профессионалом.

В Одессе его приняли на военную службу для выступления за команду округа. Однажды он пропал, и все сбились с ног в поисках прапорщика. Через несколько дней пропажа обнаружилась, когда в биллиардную Дома офицеров явился небритый Янкель, вывалив на стол из-за пазухи скомканные купюры. При подсчете их оказалось 63 тысячи рублей, что в те годы было очень солидной суммой. Янкель закатил банкет, затем другой, третий и через несколько дней спустил все деньги. Такой образ жизни сказался на шахматной карьере Юхтмана. Кривая его успехов поползла вниз, а дисквалификация подтолкнула к эмиграции. Сначала он приехал в Израиль, но быстро понял, что там «ловить нечего» и предпринял попытку выехать в Америку. Она увенчалась успехом только тогда, когда Янкель прибегнул к голодовке, созвав многочисленных журналистов (курицу прятал за батареей). Выдворили его из страны без права когда-либо посещать Израиль. Поселился Юхтман в США, проводя дни и ночи в «Гейм-рум» на Бродвее. Выиграл миллион долларов. Скоро проиграл миллион. Скрываясь от кредиторов, опубликовал на себя некролог. Потом воскрес при выигрыше.

Николай ШАЛЬНЕВ,

международный гроссмейстер