Встреча для вас

Игорь ИРТЕНЬЕВ:

«Для сатирика нет большего позора, чем быть дозволенным»

– Игорь Моисеевич, известно, что человека формирует семья и среда, в которой он живет, общество. Еще в некоторой степени прочитанные книги, если он их, конечно, читает. Поэтому, если можно, хотелось бы начать с семьи. Готовясь к интервью, прочел в интернете, что вы росли в типичной семье московских интеллигентов. Если можно, чуть подробнее.

– Отец Моисей Давыдович, кандидат исторических наук, фронтовик, беззаветный любитель поэзии, сам вполне недурной стихотворец, глубокий и очень скромный человек. Типичный шестидесятник. Мать Ирина Павловна, по первому образованию так же историк, в сорок с лишним лет сделав резкий вираж, закончила факультет физического воспитания  Московского областного пединститута. До выхода на пенсию занималась лечебной физкультурой. Легкая, веселая, остроумная. Кому из них больше обязан, трудно сказать.

– Может ли человек родиться сатириком? Или все-таки сатириком его делает жизнь?

– Человек может родиться мальчиком или девочкой. Больным или здоровым. Белым или черным. О том, чтобы человек рождался сатириком мне до сегодняшнего дня слышать не доводилось.

– Виктор Шендерович сказал, что его сатириком сделала Советская армия. А вас?

– А меня – Виктор Шендерович. Шутка.

– Вы помните свое первое стихотворение?

– А как же!  Вот, пожалуйста. Написано сорок три года назад, а как будто вчера.

Фото: Владимир Липка

Он тихо умер на рассвете
Вдали от бога и людей.
Светило солнце,
Пели дети,
Омыта струями дождей,
Планета мерно совершала
Свой долгий повседневный путь.
Ничто страдальцу не мешало
Спокойно ноги протянуть.

– А где и когда вы впервые напечатались? Можете привести это произведение?

– Впервые напечатался в еженедельнике «Литературная Россия» в 1979 году. Это был рассказ «Трансцендент в трамвае». Недостаток места не позволяет мне воспроизвести его на этих страницах. Желающие могут ознакомиться с ним, раскрыв пятый том «Антологии сатиры и юмора России ХХ-го века».

– Были ли у вас сложности с публикациями в советское время, насколько «доставала» вас цензура?

– Сложности, разумеется, были, но далеко не со всем, что выходило из-под пера. Случались, конечно, вещи заведомо непроходные, ну так их я опубликовал позже, уже в перестройку.

– Популярность пришла к вам, пожалуй, в эпоху перестройки. Я помню ваши публикации в «Огоньке», «Юности». Что для вас значила перестройка, с каким чувством вы вспоминаете ее?

– Как автору, она дала мне все. Не будь ее, до сей поры, ходил бы в дозволенных сатириках. А для сатирика нет большего позора, чем быть дозволенным.

– Расскажите немного о литературной студии «Поэзия», возникшей в Москве в начале перестройки.

– Это была не литературная студия, а клуб. Он объединял поэтов, по тем или иным причинам не являвшихся членами тогдашнего Союза писателей и в каком-то смысле задумывался, как альтернатива ему. Хотя, разумеется, наши организационные возможности были несравнимы – ни могучего аппарата, ни помещения, ни денег. Было безусловное сознание собственной творческой состоятельности, полное неприятие сложившейся, а вернее, утвержденной сверху, литературной иерархии, плюс энтузиазм, во многом, как сейчас понятно, наивный. И, разумеется, яркие имена. Достаточно назвать Сергея Гандлевского, Тимура Кибирова, Юрия Арабова, Виктора Коркию, Владимира Друка, Евгения Бунимовича, покойных ныне Дмитрия Александровича Пригова, Андрюшу Туркина и Нину Искренко. Я перечислил здесь далеко не всех.

– Сейчас вообще многие считают Горбачева и Ельцина чуть ли не преступниками. Я же думаю, что при всей непоследовательности Горбачева (а попробуйте развернуть после 70-ти лет коммунистического террора эту неповоротливую махину под названием СССР), при всех закидонах Ельцина (а на СМИ он никогда не наезжал и политических противников при нем не сажали и уж тем более не убивали), настанет время, когда обоим, образно говоря, поставят памятник. А как вы оцениваете их обоих?

– Испытываю к каждому из них, прежде всего, благодарность. Все остальное, включая негатив, прилагается.

– Нет ли чувства досады – добрых пятнадцать лет свободы (горбачевской перестройки плюс ельцинских 90-х) пошли насмарку; Ельцин, который в свое время рисковал жизнью, спасая страну от реваншистов, в 2000-м, по сути, добровольно отдал власть в руки того, кто осуществил ползучее ГКЧП. Историческая безнадега – это судьба России, ее рок?

– Досада, пожалуй, слабо сказано. Горькое разочарование – да, хотя это и не отменяет мой ответ на предыдущий вопрос. Что касается того, является ли безнадега исторической судьбой России, то такие вопросы я предпочитаю обсуждать дома, а не в благополучной Европе.

– После 15-летнего периода свободных СМИ, после того, что мы узнали про Советскую власть – опять на полном серьезе нам предлагают питомиц все того же инкубатора знатных ткачих в Ивановской области. Говорят, что после трагедии всегда следует фарс. Но фарс уже был при Брежневе. А эта, третья стадия – что?

– Хотелось бы, все-таки, надеяться, что не триллер.

– С Виктором Шендеровичем вы были знакомы до совместной работы или именно благодаря ей,  вы познакомились?

– До.

– Как возникла эта идея – в ернических новостях (когда-то это были «Итого», потом – «Плавленый сырок», «Новые времена») давать ваш стихотворный комментарий какого-нибудь события? Кто придумал термин «Поэт-правдоруб»?

– Идея стихотворного комментария и выбор для этой цели меня принадлежит Шендеровичу. Неформальный копирайт на слово «Правдоруб» его автору, нашему тогдашнему  шеф-редактору, моему другу Сереже Феоктистову.

– Тяжело ли работать в еженедельном режиме, когда нужно к сроку написать стихотворение, причем, так, чтобы это было остроумно, изящно? Бывали ли случаи, что вот – ничего не получается?

– Скажем так, нелегко. Но ежедневно спускаться в забой, или вставать к станку еще тяжелее. Случаев, чтобы ничего не получалось, пока не было. Ждем-с…

– Какая часть, на ваш взгляд, стихотворений, написанных таким образом «на поток», выдерживает испытание временем, то есть является не только журналистикой в стихах, но и собственно стихами?

– Думаю, приблизительно, процентов пять тире семь.

– Можете привести какое-нибудь произведение, которое, на ваш взгляд, удачно совмещает оба качества?

– Могу, но предпочел бы сделать это на выступлении.

– Обидно ли, что часть стихотворений «на злобу дня» быстро устаревает?

– Да что там стихи, когда сам, мягко говоря,  не молодеешь.

– Что случилось с «Новыми временами»? Неужели на RTVi «наехали»?

– Наезда нет. Это вопрос отношений Виктора Шендеровича и нового руководителя Московского отделения RTVi Евгения Киселева.

– Вообще, нынешняя политическая реальность дает богатое поле для вашего творчества?

– По мере ухода с политической арены ярких фигур типа Василия Ивановича Шандыбина  и Виктора Степановича Черномырдина, поле, естественно становится беднее. Во всяком случае, скучней.

– Что бы вы выбрали: чтобы весь маразм политический продолжался и материал для вашего творчества не иссякал, или чтобы страна начала «приходить в себя» и у вас наступили проблемы с поиском тем?

– Как публицист – первое, как обыватель – второе.

– Как вы думаете, в связи с назначением Медведева в преемники, ожидает ли Россию очередная перестройка?

– Сильно сомневаюсь. Не за тем его в эти преемники назначали.

– Вот только что, перед тем как отправить вам вопросы, пришла горячая новость: Путин согласился стать премьером при президенте Медведеве. Для чего ему это, собственно, надо? При том, что он заблаговременно не позаботился перебросить на эту должность президентские полномочия. Неужели он настолько плохо знает российскую историю и такого невысокого мнения о Медведеве, что полагает, будто сможет весь президентский срок кукловодить президентом?

– Честно говоря, я уже слегка устал думать за Путина. Оставим это занятие политологам. Они за это хотя бы деньги получают.

– В феврале состоятся ваши вечера в Германии. С какой программой вы едете сюда, что ожидает ваших читателей?

– С программой,  состоящей как из проверенных временем, так и из новых стихов. Читателей ожидает последний поэтический сборник, который я привезу с собой, слушателей – мой новый компакт-диск, а всех вместе – редкое по силе художественное впечатление, подкрепленное автографами автора.

– Спасибо за интервью. Ждем вас в Германии.

Беседовал Вадим ЗАЙДМАН