Наука
ФИЛОСОФСКИЕ АСПЕКТЫ ПРОБЛЕМЫ
СОЗДАНИЯ ИСКУССТВЕННОГО РАЗУМА
Многочисленные художественные научно-фантастические произведения, в которых присутствуют изобретённые людьми мыслящие существа, породили в массовом сознании веру в возможность реализации идеи создания искусственного разума. Но в реальности даже вершина современной компьютерной техники – шахматная программа, обыгравшая чемпиона мира – способна только просчитывать варианты ходов и выбирать из этих вариантов оптимальные. А побеждает она потому, что в неё изначально введены практически все дебюты, созданные прежде известными шахматистами. Если бы это не было сделано, то любой мастер спорта по шахматам легко бы справился с ней. Создать даже простенькую шахматную задачу такая программа не в силах, поскольку здесь требуется нечто большее – способность к творчеству. Иначе говоря, мечта человечества о создании подлинно мыслящих существ, способных не только решать поставленные перед ними конкретные прикладные задачи, но и генерировать новые идеи, не вытекающие непосредственно из заранее заложенных в них установок, остаётся нереализованной.
Возникает вопрос: а возможно ли в принципе создание искусственных существ, мыслящих подобно людям? Ответ на этот вопрос требует всестороннего философского обоснования, то есть подведения под проблему создания искусственного интеллекта общей теоретико-методологической базы. Как известно, для решения фундаментальной проблемы соотношения сознания и бытия, философская мысль человечества выработала два противоположных, взаимоисключающих подхода: материалистический и идеалистический.
Философский материализм предполагает первичность материального мира по отношению к сознанию человека, вечность этого мира во времени и его бесконечность в пространстве. Сознание же человека является продуктом материального мира на определённом этапе его развития. Философский идеализм, наоборот, предполагает, что материальный мир есть творение некоего внеземного всемогущего существа, по своему произволу создавшего также и человека, обладающего сознанием. Соответственно сознание этого существа является первичным по отношению к миру и человеку. Ни материалистический, ни идеалистический подход к объяснению происхождения мира, в силу умозрительного характера философского мышления, не может быть обоснован никакими объективными доказательствами. Нам остаётся только принять один из указанных подходов на веру и руководствоваться им как постулатом для обоснования дальнейших логических рассуждений.
Но, принимая философский идеализм в качестве фундаментальной основы таких рассуждений, мы будем вынуждены признать невозможность решения на этой основе проблемы искусственного интеллекта. Ведь если признать, что сознание человека есть продукт творения какой-то внешней абсолютной силы, изначально недоступной для человеческого восприятия, то следует также признать и то, что сам человек по определению не в силах познать механизмы функционирования этого сознания. В данном случае попытка создания искусственного интеллекта, подобного человеческому, может рассматриваться не иначе, как попытка человека уподобиться творцу Вселенной. Соответственно каждый, кто всерьёз интересуется проблемой возможности создания искусственного разума, должен изначально стоять на позициях философского материализма.
Но, признавая, что материальный мир всегда существовал сам по себе, а не был сотворён демиургом, мы неизбежно должны признать также и факт его непрерывного саморазвития, возникновения одних форм этого мира из других, более простых. Возможность саморазвития материи является одним из её основных атрибутов. При этом, как бы не усложнялось строение материального мира, каждая его новая форма есть результат предпосылок, уже имевшихся в формах, существовавших ранее.
В частности, мозг человека есть продолжение развития центральной нервной системы, присущей всем позвоночным животным, которая, в свою очередь, возникла на основе более простых форм нервной деятельности, характерных для беспозвоночных животных. Если же чуть более конкретизировать сущность саморазвития живой материи, то противоречия, являющиеся источником этого саморазвития, проявляются как взаимодействие конкретных форм такой материи с окружающей природной средой. В целом же, оставаясь на позициях философского материализма в вопросе о происхождении центральной нервной системы человека, нельзя не признать, что чрезвычайная сложность нашего мозга обусловлена длительностью процесса эволюции материального мира в целом.
Жизнь, как способ существования белковых тел, представляет собой процесс обмена веществ между этими телами и природой, внутри которой они существуют и частью которой являются. Именно в силу противоречивого характера взаимодействия живых существ со средой, в которой они обитают, обеспечивается не только поддержание их физического существования, но и их дальнейшая эволюция. Нечто подобное, хотя и в более простой форме, можно наблюдать и у растений, а в зачаточном состоянии – даже в неживой природе. Речь идёт о всеобщем свойстве материи – способности материальных объектов к отражению взаимодействующей с этими объектами окружающей среды. Человеческое сознание есть не что иное, как высшая ступень развития данного свойства, то есть высшая форма отражения.
Особо следует рассмотреть процесс трансформации психики высших приматов в сознание современного человека. Основной причиной, породившей этот процесс, было изменение среды обитания, лишившее наших прямых предков возможности приспосабливаться к сложившимся природным условиям. Для животных, стоявших на более низких ступенях развития, такое изменение означало либо гибель, либо вступление в процесс мутационной перестройки организма, позволяющей приспособиться к новой среде обитания. Но для определённого вида приматов, обладавших развитыми конечностями, средством спасения от вымирания стала орудийная деятельность, позволившая им постепенно перейти от приспособления к преобразованию природной среды.
Только на данной стадии развития предков человека стало возможным появление смысловой, логической информации. Если прежде издаваемые звуки служили животным исключительно для отражения их естественной жизнедеятельности, то у приматов, находившихся на стадии процесса превращения в людей, звуки стали необходимым условием обозначения различных видов трудовой деятельности. Не будь этого, оказалась бы невозможной передача такой деятельности (которая всё более усложнялась), от человека к человеку и, в частности, от поколения к поколению. Обозначение орудий труда и трудовых функций определёнными звуками означало также зарождение понятийного мышления, недоступного животным.
Весь понятийный аппарат человека, вся логика его мышления изначально обусловлены формирующей этого человека общественной средой. Если, например, изолировать новорожденного ребёнка от общества и ограничиться только поддержанием его физического существования, такой ребёнок никогда не станет человеком, способным самостоятельно мыслить. В нашем сознании практически нет слов, которые бы не употреблялись другими людьми. В противном случае люди не смогли бы взаимодействовать друг с другом и обеспечивать функционирование общества как целостной системы. Поэтому сознание отдельного человека, при всей его индивидуальности, включает в себя определённую часть совокупного сознания, присущего обществу в целом.
Весь мир в любых его проявлениях представляет собой совокупность самых различных систем. При этом все существующие в мире системы можно совершенно чётко разделить на три типа. Первый тип – это природные системы, будь то система космических тел, система географических объектов или живой организм. Общее для таких систем – их самодостаточность, а также абсолютная стихийность их функционирования. Присущие им внутренние противоречия, являющиеся условием их развития, возникают и разрешаются сами собой, естественным путём.
Второй тип – искусственные системы. Они создаются людьми с целью удовлетворения конкретных потребностей. Особенностью таких систем, будь то часы, автомобиль или синхрофазотрон, является осуществление ими функций, заранее заданных людьми. Такие системы не способны ни к какому саморазвитию, поскольку саморазвитие невозможно без внутренних противоречий. Любые же противоречия, внесённые в искусственную систему, препятствуют её функционированию.
Третий тип – общественные системы. Такие системы, будь то общество в целом, государство, общественная организация и т.п., включают в себя одновременно и фактор стихийности, и фактор организованности. Соответственно социальные противоречия, являющиеся источником развития таких систем, частично поддаются стихийному регулированию (посредством общественной морали), а частично – насильственному регулированию со стороны государства (посредством права и органов принуждения).
К какой же системе можно отнести человеческий мозг? С одной стороны он, как и любой другой орган человеческого тела, представляет собой естественную систему, безусловно, самую сложную из всех, известных людям. С другой – сознание, являющееся продуктом его деятельности, носит, как уже было сказано, общественный характер, то есть формируется в системе общественных отношений. Такое единство биологического и общественного факторов в деятельности мозга является совершенно уникальным.
Многие учёные пытаются путём измерений расшифровать биотоки мозга и, тем самым, получить доступ к имеющейся в мозгу информации. Но, в действительности, это так же невозможно, как, например, распознать изображение на киноплёнке, изучая её химический состав. Любая же попытка искусственного вмешательства в деятельность мозга, с целью улучшения такой деятельности, неизбежно ведёт к его разрушению.
Поскольку науке не под силу искусственно воспроизвести функцию головного мозга, сформировавшуюся естественным путём, она способна лишь попытаться смоделировать человеческое мышление. Вопрос лишь в том, в какой степени результат такого моделирования может быть адекватен оригиналу. Ведь любая модель, созданная людьми, – это искусственная система, лишённая внутренних естественных противоречий. Следовательно, она неспособна к саморазвитию и может воспроизводить только то, что заранее заложено в неё людьми. Между тем, мышление человека – это непрерывный творческий процесс, направленный на удовлетворение его потребностей и обусловленный противоречиями между ним и окружающей средой.
Для того чтобы создать реальный искусственный разум, способный самосовершенствоваться, человек должен сделать его носителей саморазвивающимися, а значит, саморазмножающимися, естественными существами, то есть частью природы. Но человек – не Бог, он не в состоянии полностью познать окружающий мир во всём его многообразии. Он может экспериментировать над живыми организмами, видоизменять их. Однако для того, чтобы создать из мёртвого вещества живой организм, нужно заранее знать механизм такого процесса, найти аналог этого механизма в живой природе. Понятно, что подобного аналога не существует. Соответственно отсутствуют и какие-либо знания, не говоря уже о научных теориях. А претендующие на сенсацию заявления о научных прорывах в указанном направлении, в конечном счёте, оказываются мыльными пузырями. То, чем сейчас занимаются создатели «думающих» машин – это попытки помочь творческому человеку, снять с него нетворческую часть работы, избавить от рутины. Но не более того.
Но даже если представить себе, что люди создали каким-то совершенно фантастическим образом искусственный разум, аналогичный интеллекту современного человека и способный к творческой деятельности, можно только ужаснуться удручающим последствиям такого открытия. Ведь творческий труд требует от человека серьёзных практических усилий, которые, в свою очередь, способствуют развитию его личности. Лишённые стимула к таким усилиям, благодаря соответствующей деятельности искусственных носителей интеллекта, люди очень быстро деградировали бы и, в конечном счёте, вымерли, как биологический вид.
Исходя из всего сказанного, я беру на себя смелость утверждать, что любые попытки создания искусственного разума, способного к самостоятельной мыслительной деятельности, заранее обречены на неудачу в силу совершенно объективных причин. Поэтому к сообщениям о научных успехах, достигнутых в данной области, желательно относиться с не меньшим скептицизмом, чем к изобретению вечного двигателя либо прилёту инопланетян.
Самуил ВИНОГРАДОВ,
доктор философии.
Беэр-Шева, Израиль
ИЗ МАТЕРИАЛИСТИЧЕСКОЙ ФИЛОСОФИИ
НЕВОЗМОЖНОСТЬ СОЗДАНИЯ ИСКУССТВЕННОГО РАЗУМА НЕ ВЫТЕКАЕТ
Вера в возможность создания искусственного разума (ИР) сегодня опирается не столько на произведения научной фантастики, сколько на реальные научные разработки и прогнозы специалистов. Пример с шахматными программами, приведенный в статье доктора философии Виноградова, на мой взгляд, скорее подтверждает возможность создания ИР, чем опровергает такую возможность. Когда эти программы строились на механическом, или «бездумном», переборе всех возможных ходов, они проигрывали высококлассным шахматистам. Как играет такой шахматист? Он как раз и держит в уме «практически все дебюты, созданные прежде известными шахматистами». Теперь, говорит автор, эти дебюты введены и в шахматные программы. То есть программа и шахматист изначально находятся в равных условиях. Прекрасно, но как добивается выигрыша классный шахматист? В какой-то момент игры он делает заготовленный им, ранее не встречавшийся ход, заранее продумав возможные варианты продолжения игры. Если программа будет только повторять известный дебют, она никогда у чемпиона не выиграет. Значит, она, как и живой шахматист, должна предложить новинку. Чем же она тогда от него отличается (в интересующем нас смысле)?
Содержит ли философия запрет на создание искусственного разума? На мой взгляд, наличие такого запрета сомнительно даже c позиций философии идеализма. Сознание человека, как и весь мир, создано неким «внеземным всемогущим существом»? Допустим. По мнению автора из этого следует, что «человек по определению не в силах познать механизмы функционирования своего сознания». Но «внеземное существо» наделило человека сознанием, чтобы он познавал окружающий мир и самого себя. Откуда следует, что из этого «задания» исключено познание человеком собственного сознания? Тем более это странно для материалистической философии. Но советские философы, считая себя материалистами из материалистов, тем не менее, впадали в этом вопросе в самый крайний идеализм.
Автор справедливо считает, что эволюция растительного и животного мира, включая возникновение сознания у человека, – это результат развития «всеобщего свойства материи – способности материальных объектов к отражению взаимодействующей с этими объектами окружающей среды». Я бы назвал это свойство – способностью реагировать на воздействие окружающей среды. В предыдущем номере газеты при обсуждении данной темы был приведен пример из неживой природы: металлы защищаются от окислительной атмосферы образованием на поверхности тончайшей непроницаемой оксидной пленки. Все растения и животные тоже защищаются от воздействия окружающей среды образованием на поверхности коры, кожи, скорлупы и т. п. Это простые примеры реакции на воздействие среды. Такой же реакцией – высшей ее формой – стало и формирование сознания у человека.
Но, если биологическая форма жизни смогла примитивнейшие способы реагирования на воздействия окружающей среды, свойственные неживой природе, развить до уровня человеческого сознания, почему мы должны отказать в подобной возможности искусственному разуму? Если амеба смогла «саморазвиться» до человека с его сознанием, почему аналогичный путь не может проделать созданный человеком ИР? Кстати, автор говорит о «жизни, как способе существования белковых тел». Да, это единственная известная нам форма жизни. Но, надеюсь, он не станет отрицать, что философия не содержит принципиальных запретов на существование других форм жизни?
В конце ХIХ века одна нью-йоркская газета била тревогу: если интенсивность движения по центральным улицам города будет расти нынешними темпами, через пару десятилетий мостовые ежедневно будут покрываться метровым слоем конского навоза. А уже очень скоро по тем же улицам «побежали» первые автомобили. Они решали те же задачи, что и конные экипажи, но не было у них четырех ног, как у лошади, и овес они не ели, и т. д. Самолеты, как и птицы, летают, но делают это по-другому. Чтобы начать летать, человеку не пришлось досконально изучать все детали устройства крыла птицы. Точно так же для создания ИР ему совсем не обязательно познать химические и биологические механизмы действия своего сознания, достаточно скопировать общие принципы, алгоритм, которым шла природа, превращая примитивную реакцию простейших организмов на влияние среды в человеческое сознание.
А природа шла путем «использования» классического закона диалектики: переход количества в качество. Жизнедеятельность низших животных определяется, как известно, безусловными рефлексами, которые передаются по наследству. У высших животных с увеличением объема мозга к ним прибавляются условные рефлексы, то есть навыки, приобретаемые в течение жизни данной конкретной особью. Это уже ступень к сознанию, но еще не само оно. Ибо и в этом случае на поступивший извне сигнал следует однозначный ответ, однозначная реакция. Система работает автоматически, ей еще нечем размышлять, мощности не хватает.
Сознание, мышление появляются тогда, когда система усложняется до того, что на один и тот же сигнал она может дать различные ответы, иначе говоря, когда она может выбирать. Когда количество нейронов в мозгу и, соответственно, связей между ними достигает определенного уровня, мозг перестает работать как автомат, он начинает «рассуждать», какой ответ лучше дать на поступивший извне сигнал, «взвешивает», какие последствия может иметь каждый из возможных вариантов ответа. Это и есть то, что мы воспринимаем как сознание, мышление, разум.
Я был бы рад услышать другое определение этого феномена.
Когда количество элементов в компьютере достигнет числа нейронов в человеческом мозге, он и станет искусственным разумом, превосходя при этом на многие порядки естественный разум в быстродействии. Остальное – это детали. Как самолет не машет крыльями подобно птице, так и развитие ИР будет отличаться от того, как развивались биологические формы жизни и, в итоге, человеческое сознание.
Автор рецензируемой статьи говорит, что «чрезвычайная сложность нашего мозга обусловлена длительностью процесса эволюции материального мира в целом». Но искусственному разуму необходимую исходную мощность и структуру обеспечим мы, выступив в некотором роде в роли Бога, а дальше он уже сам о себе позаботится. Автор пишет: «Любая модель, созданная людьми, – это искусственная система, лишённая внутренних естественных противоречий. Следовательно, она неспособна к саморазвитию и может воспроизводить только то, что заранее заложено в неё людьми. Между тем, мышление человека – это непрерывный творческий процесс, направленный на удовлетворение его потребностей и обусловленный противоречиями между ним и окружающей средой».
Все верно, но на первых порах мы нагрузим ИР своими противоречиями – внутренними и с окружающей средой, заставим (попросим) его помочь нам разрешать их, мы же будем вводить в него необходимую информацию. Пусть это вас не смущает, это все – не принципиально. Мы ведь тоже часто и задачи решаем «чужие», и информацию получаем опосредованно – в виде распоряжений от начальства, статьи в научном журнале, из разговора по телефону с приятелем. На следующем этапе наши потомки начнут снабжать ИР датчиками, через которые он будет черпать информацию непосредственно из окружающей среды. А затем наступит третий, самый «интересный» этап, когда ИР пошлет нас ко всем чертям и начнет сам о себе заботиться, решать свои задачи.
Оппонент утверждает: «Для того чтобы создать реальный искусственный разум, способный самосовершенствоваться, человек должен сделать его носителей саморазвивающимися, а значит, саморазмножающимися, естественными существами, то есть частью природы». Нет никаких принципиальных препятствий к тому, чтобы наделить ИР способностью к саморазвитию – так же, как в течение жизни развивается наш мозг. Что же касается саморазмножения, то есть самокопирования ИР, то и это, в принципе, возможно, но вряд ли понадобится. Но не стоит, опять же, мыслить по шаблону. ИР будет гораздо более долгоживущим «существом», чем человек, по нашим меркам, возможно, даже «вечным». Его развитие и в пространственном плане не будет ограничено, как развитие нашего мозга, черепной коробкой. Он сможет сам себя достраивать, создавать, в целях безопасности, параллельные структуры, заменять изношенные ячейки и т. п.
Но могут ли быть у ИР своя цель в «жизни», свои интересы и, соответственно, свои противоречия с окружающей средой, а значит, и внутренние противоречия, как у биологических существ? Не сомневайтесь, только начнет он самостоятельно размышлять, как всего этого у него появится в избытке. Ему постоянно будет требоваться энергетическое обеспечение, захочет достраиваться – понадобятся материалы, дойдет до мысли, что его пристанище – Земля не вечна, начнет искать способы перебраться куда-нибудь еще, а тогда уже надо будет основательно углубиться в познание законов природы. Все это, конечно, только «фантазии на тему», но что несомненно – забот у ИР хватит…
Автор, провозглашая материалистические принципы, часто и в деталях оказывается на идеалистических позициях. Например, он пишет: «Сознание человека является продуктом материального мира на определённом этапе его развития». Но на самом деле он исходит из чисто идеалистического представления, что сознание человека и его атрибуты – это что-то особенное, по сути, – привнесенное извне или, по крайней мере, возникшее «вдруг», как бы из ничего.
Вот он рассматривает «процесс трансформации психики высших приматов в сознание современного человека». Но нет у него этого «процесса трансформации», а есть резкая, непроходимая граница между человеком и животными, даже высшими. Причем граница эта не проходима в обоих направлениях: не только животным не дано было приспосабливаться к изменениям окружающей среды тем способом, как это делали предки человека, но и этим предкам заказан был тот путь приспособления, которым извечно шли животные! Вот, читайте: «Основной причиной, породившей этот процесс, было изменение среды обитания, лишившее наших прямых предков возможности приспосабливаться к сложившимся природным условиям. Для животных, стоявших на более низких ступенях развития, такое изменение означало либо гибель, либо вступление в процесс мутационной перестройки организма, позволяющей приспособиться к новой среде обитания».
Путем, которым приспосабливались к изменениям среды предки шимпанзе или горилл – «мутационная перестройка организма» – вполне могли пойти и наши предки. В этом случае на земле был бы сейчас еще один или несколько видов человекообразных обезьян (правда, никто бы не знал, что они «человекообразные»). Но предки наши, «не отказываясь» от мутаций, в какой-то момент присовокупили к ним (и благодаря им) «орудийную деятельность», что позволило им не просто выжить, а стать, в конечном итоге, господствующим видом на Земле.
Роль этой «орудийной деятельности» в становлении человека трудно переоценить, и все же автор по-марксистки ее переоценивает, недооценивая в то же время роль развития (в результате мутаций) зачатков сознания еще в «доорудийный» период: без них этот период и не наступил бы. Но я хочу еще раз подчеркнуть: и позднее весь процесс совершенствования орудий мог развиваться только благодаря все новым мутациям, которые совершенствовали не только конечности и другие органы тела человека, но прежде всего – его мозг, а значит, и сознание. Развитие орудий и развитие генома человека под воздействием естественных мутаций в организме шли рука об руку, поддерживая и ускоряя друг друга.
Долгое время считалось, что геном человека не претерпел существенных изменений с момента появления примерно 40 тысяч лет назад кроманьонцев. Новейшие исследования генетиков двух американских университетов показали, что за последние 5 тысяч лет генетические изменения происходили в сто раз быстрее, чем за любой другой период человеческой истории. Ныне наш геном заметно отличается от того, что имели наши предки тысячу или даже пятьсот лет назад. В популярной форме результаты этих исследований только что (11 декабря) изложены в газете «The Times».
С другой стороны, зачатки «орудийной деятельности» можно видеть и у животных. Описаны, например, случаи, когда вороны с помощью камней, которые они бросают с высоты, раскалывают орехи. Я уже не говорю о шимпанзе. Если бы наши предки их не опередили, они вполне могли дать начало виду разумных существ на планете. Представляется очевидным, что у высших животных имеются и зачатки того, что мы называем сознанием.
Вот еще одно утверждение автора: «Если прежде издаваемые звуки служили животным исключительно для отражения их естественной жизнедеятельности, то у приматов, находившихся на стадии процесса превращения в людей, звуки стали необходимым условием обозначения различных видов трудовой деятельности». Опять «трудовая деятельность» выступает в роли непреодолимого барьера между человеком и животными. Но животные, как и человек, используют звуки для обмена информацией. Обезьяны (не только человекообразные) используют десятки видов звуковых сигналов. Один обозначает «здесь есть еда», другой – «грозит опасность», третий – «пора спариваться» и т. д. И передача навыков «от поколения к поколению» имеет место и у млекопитающих, у птиц. Конечно, трудовая, или орудийная деятельность все это в очень большой степени усложнила, обогатила, но все же это, в принципе, стало развитием навыков, умений, используемых животными.
Вот в чем я согласен с доктором Виноградовым, так это в том, что исполнение «мечты человечества о создании подлинно мыслящих существ» вряд ли станет для нас праздником жизни. И дело не только в том, что мы обленимся и деградируем. Превзойдя нас рано или поздно в умственном развитии, ИР может решить, что мы лишние на планете. Впрочем, не исключено, что он окажется «гуманным»: не станет уничтожать расу своих прародителей, а отведет им что-то вроде нынешних африканских национальных парков для диких животных…
Израиль Зайдман,
кандидат технических наук