Житье-бытье
Из заметок о мюнхенском метро
Метро пользуются люди со средними и ниже среднего доходами. Поэтому доля иностранцев (я имею в виду не американских и японских туристов, а постоянных жителей с иностранным паспортом) в пассажиропотоке больше, чем в общей массе населения.
В вагоне метро есть время присмотреться к окружающим лицам. Чем внешне отличаются мюнхенцы от жителей крупного российского города? Ну, больше бородатых мужчин и девушек с бусинами и колечками в носике. Но главное, физиономии немцев носят более определенный отпечаток характера и менее определенный отпечаток социального положения, чем у россиян. Реже встречаются грубые, тупые, «корявые» и невыразительные черты, почти безошибочно свидетельствующие о принадлежности к низшим классам российского общества. Немецкого рабочего и крестьянина средних лет довольно трудно отличить от школьного учителя, чиновника или коммерсанта средней руки.
В свое время было принято умиляться, что наш самый читающий в мире народ читает даже в общественном транспорте. В мюнхенском метро тоже многие читают. А лучше бы не читали – поберегли глаза!
В метро редко увидишь элегантно, изысканно одетых мужчин и женщин: они ездят в автомобилях.
И что еще примечательно: при прочих равных условиях (температура окружающей среды, время года, возраст, социальный статус) немцы одеваются легче, чем россияне.
На дворе февраль, около нуля, а большинство мюнхенцев без головных уборов, в синтетических курточках на тонких кофточках. Детей не кутают так, как в России.
Мы с женой гуляем в парке. Лежит снег, мы одеты соответственно, а нам навстречу компания подростков на велосипедах – в одних жакетиках.
Неужели уникальная морозоустойчивость русского народа – всего лишь миф? Откуда же идет это самоощущение русских как народа закаленного, которому любой холод нипочем, и презрительное отношение к европейцам как к мерзлякам-неженкам? Историческая память?
Принято посмеиваться над французами, которые в 1812 году нормальную (и даже относительно теплую) русскую зиму воспринимали как что-то чудовищное. Но французы мерзли потому, что голодали и не имели подходящей теплой одежды. Их командование просто не предполагало, что в русскую зиму солдатам придется столько времени проводить «на свежем воздухе».
С удовольствием вспоминают ветераны, как фрицы кутались в бабьи тряпки. Но те же фрицы упорно воевали в Норвегии, где климат тоже далеко не тропический.
В изнеженности ли дело или в плохой экипировке?
Дети и подростки ведут себя примерно так же распущенно (свободно? непринужденно?), как в российских городах, однако не агрессивно.
Вот в вагон вошла группа юных футбольных фанатов. Горланят (удачное слово!) песню, от всех разит пивом, но почему-то совсем нет ощущения опасности. Итак, они горланят, размахивают руками и всячески стремятся привлечь к себе внимание окружающих – а не внушить им страх. Видимо, они уверены, что так шумно и заметно должен вести себя каждый уважающий себя футбольный фанат.
А вот школьники затеяли какую-то игру, с ритмичными громкими криками и еще более громким пением. Никто их раздраженно не одергивает, пассажиры смотрят на расшалившихся ребят скорее умиленно, чем с раздражением. А кое-кто из взрослых почтенных людей начинает подпевать!
На Мариенплац, центральной пересадочной станции, всегда полно народу. В часы пик здесь настоящая толчея, не хуже, чем в московском метро.
Но как благородно ведет себя мюнхенская публика! Никто не рвется в вагон напролом, никто не шагает по головам, все интеллигентно пропускают вперед детские коляски, инвалидов «и лиц преклонного возраста».
Любо-дорого посмотреть! Так и тянет сделать далеко идущие выводы о нравах народонаселения в двух столицах – российской и баварской.
Но погодите с далеко идущими выводами! Случилась авария, и хваленый немецкий график движения пошел ко всем чертям. Поезда здорово опаздывают, и толчея на перронах превращается в настоящую давку.
Из вагонов выходит меньше пассажиров, чем хотят войти, кто-то должен остаться. И вскоре мюнхенская толпа полностью уподобляется московской: кто покрепче, да понахальней, да больше торопится – лезет напролом, шагая по головам и не обращая внимания на детские и инвалидные коляски. И машинист покрикивает в репродукторе так же злобно, как в Московском метрополитене.
Но вот график восстановлен, и перед нами, вместо озверевших наглецов, снова учтивые, хорошо воспитанные люди. И машинист – сама корректность.
Теперь вообразим на минутку, что экстремальная, стрессовая, выбивающая из колеи и заставляющая совершать поступки, за которые потом стыдно, – эта ситуация продолжается не полчаса, не час, а – год. Десять лет. Двадцать лет. Уверен, в таких условиях любой человек, будь он хоть распронаивежливым и сверхотменно воспитанным, будет вести себя не самым достойным образом. Ехать-то надо!
Не способствует нынешнее российское бытие формированию хороших привычек, хорошей второй натуры, хорошего сознания…
Поезда в Мюнхенском метро ходят значительно реже, чем в Московском и Петербургском. Не поспел – жди десять, а то и двадцать минут.
– Осторожно, посадка прекращена! – но по перрону бежит запоздавший пассажир. Одни машинисты в этой непростой ситуации проявляют человеколюбие, задерживают отправление. Другие неукоснительно соблюдают расписание: семеро одного не ждут.
В Германии, как и в России, встречаются машинисты обоих типов. Так соблазнительно сказать, что человеколюбивых и снисходительных гораздо больше среди россиян, а черствых служак – среди немцев. По ощущению, так оно и есть. Но ощущения могут быть очень обманчивы. Можно бы научно опросить работников городского транспорта в разных странах: как они поступают в таких случаях. Или опросить пассажиров: как, по их мнению, ведут себя обычно машинисты и водители автобусов и трамваев. Можно провести эксперимент: пусть к тысяче (для репрезентативности!) готовых отправиться вагонов бежит тысяча подопытных кроликов. Можно усложнить и проверить реакцию машинистов на подбегающих мамаш с детскими колясками, инвалидов, стариков, красивых девушек и т.д.
И только на основе такого рода солидных научных данных исследователь сочтет себя вправе делать выводы об особенностях национального отправления транспорта.
Насколько легче литератору! Напишешь: «Немецкие машинисты и водители автобусов любят захлопывать двери перед самым носом слегка запоздавших пассажиров, это коренится в глубинных корнях народной психологии» – и многие тебе поверят.
г. Мюнхен