Двоевластие?
Россия: что день грядущий ей готовит?..
Российская и международная пресса полны прогнозов и гаданий на тему: по какому пути пойдет Россия после состоявшихся 2 марта президентских выборов. Мнения высказываются самые разные, вплоть до противоположных.
На следующий после выборов день, 3 марта, Адриан Бломфилд в статье «Уж не получила ли Россия нового Сталина?» в английской «Daily Telegraph» писал: «С тех времен, когда в 1992 году Медведев уселся за одним письменным столом с Путиным в мэрии Санкт-Петербурга, он не проявлял по отношению к начальнику ничего, кроме подобострастия Медведев не выказал никакой тяги к тому, чтобы идти собственным курсом. Он даже занимался с логопедами, чтобы лучше перенять стиль речи Путина, а на прошлой неделе пообещал не менять ничего из сделанного своим предшественником». Да народу российскому, считает автор, ничего другого и не нужно: «Россияне настолько страшатся нестабильности, полагая, что она повлечет за собой возврат к 1990-м годам или к дефициту времен коммунистического режима, что многие поддерживают Путина из чувства самосохранения Россияне надеются на преемственность, а не на перемены. Наверное, преемственность они и получат вне зависимости от того, будет ли Медведев править Россией в качестве настоящего президента или будет служить проводником планов Путина».
Полярную точку зрения высказала в тот же день Лора Мандевиль в статье «Царь о двух головах?» во французской «Le Figaro»: «Отныне в российской земле будет править странный "царь" о двух головах Продержится ли тандем дольше одной весны в России, где традиционно есть место только для одного царя?.. Большинство аналитиков в этом сомневаются. "Невозможно представить, чтобы в России президент ходил за указаниями к премьер-министру, отмечает экономист Владимир Милов. Нужно быть матерью Терезой, чтобы не поддаться искушению воспользоваться огромной властью, которую дает президентский пост. А Медведев не мать Тереза, он амбициозен и попробует опереться на сильное стремление к переменам, существующее у части элит". По конституции, к Медведеву перейдет контроль над спецслужбами, армией и милицией. "Сколь ни уговаривает Путин аудиторию, что они с Медведевым слаженный дуэт, никто не верит ", пишет политолог Лилия Шевцова. По ее мнению, заявив о "необходимости свободы во всех ее проявлениях" в ходе кампании, Медведев уже произнес нечто, диссонирующее с путинским авторитаризмом. "Вряд ли Медведев не понимает, что смена вектора является для него единственным шансом обрести собственную легитимацию власти и не остаться в роли одной из масок, которые натягивает на себя старая власть", добавляет она».
Но, как отмечает английский «The Economist» 7 марта в редакционной статье «Трон под Путина», «Даже если у Медведева есть либеральные инстинкты, у него нет независимой базы поддержки. Это означает, что он будет либеральным настолько, насколько либерален Путин». Издание в своем скепсисе идет еще дальше: «Другой вопрос, не так широко обсуждаемый, заключается не в том, сколько независимой власти предоставит Путин своему преемнику, а какой властью обладает в действительности сам Путин. Не будучи ни диктатурой, ни демократией, путинская система дисфункциональна. Юлия Латынина, российский комментатор, утверждает, что его желания часто не выполнялись, особенно когда они противоречили интересам других кремлевских кланов». Авторы статьи заключают: «Путин выбрал своего преемника не потому, что его считали либералом, а потому, что он был компромиссной фигурой. Как заметил один российский чиновник, стать президентом в России это одно. Оставить пост живым другое».
Еще в России ХVIII века, которой правили ничем и никем не ограниченные императоры самодержцы, было известно: один ограничитель для них все же имеется. Этим ограничителем была удавка гвардейских офицеров, достаточно вспомнить судьбы Петра III и Павла I.
Тот же «Economist» и ряд других зарубежных изданий сигнал о том, что серьезных изменений ни во внутренней, ни во внешней политике России ожидать не приходится, увидели в жестоком разгоне немногочисленной акции протеста против результатов выборов в Москве, в провокации, устроенной в отношении руководителя питерского отделения «Яблока» Максима Резника, а также в сокращении поставок газа в Украину. Подтверждения не заставили себя ждать.
Первым зарубежным лидером, посетившим Москву после президентских выборов, стала наша канцлерин Ангела Меркель. 9 марта, после переговоров с обоими российскими президентами, она дала интервью «Эхо Москвы». На вопрос о том, отметила ли она политические различия между Владимиром Путиным и Дмитрием Медведевым, она ответила, что об этом «говорить не стоит», и добавила: «Ясно, что Путин и будущий президент Медведев очень точно согласовали передачу власти». В переводе с дипломатического на нормальный язык это и означает, что существенных перемен в российской политике ожидать не стоит.
А 10 марта английская «Daily Mail», с некоторым огорчением написав, что «Премьер-министр Великобритании Гордон Браун и президент России Владимир Путин не провели ни одной телефонной беседы с тех пор, как Браун занял свой пост», отметила, что Браун «направил послание Дмитрию Медведеву». Дескать, может быть, при новом президенте России отношения двух стран улучшатся. Но не тут-то было: «Брауну следовало бы поговорить с Путиным, заявил источник в российском правительстве. Реальная власть останется у Путина, и ни о каком улучшении в отношениях наших стран без участия главного человека и речи быть не может».
Но возникает вопрос: чем будет легитимироваться власть Путина-премьера? Если бы он хотел сохранить власть любой ценой, проще было остаться президентом на третий срок, изменив Конституцию, как поступил ряд его коллег по СНГ. Очень уговаривал его сделать это Нурсултан Назарбаев, да и большинство подданных с радостью одобрили бы такой его шаг. Но Путин стремится соблюсти внешние приличия, и не пошел на это. Значит, он нашел какие-то «приличные» основания сохранить власть, став премьером. Что же это за основания?
Еще перед выборами он подчеркивал, что, став премьер-министром России, он будет главой исполнительной власти. Действительно, статья 110 Конституции РФ гласит: «1. Исполнительную власть Российской Федерации осуществляет Правительство Российской Федерации». А кем же является в России ее президент? В статье 80 Конституции на этот счет сказано: «1. Президент Российской Федерации является главой государства». Но и в Германии президент является главой государства, а в Великобритании главой государства считается король или королева, в Японии император. Да, но почему-то, скажем, в саммитах «большой восьмерки» от этих стран участвуют премьер-министры, а от других, включая Россию, президенты. В чем тут дело?
Зададимся другим вопросом: сколько властей в нормальном государстве? Принято считать, что три: исполнительная (правительство), законодательная (парламент) и судебная. А какую же власть представляют королева в Великобритании или президент в Германии? Оказывается, в большинстве стран есть еще четвертая власть представительская. Она не очень-то и власть, скорее нечто декоративное. Потому на серьезные мероприятия от этих стран и ездит серьезная власть исполнительная, то есть премьер-министры. А почему от США на саммиты ездит президент? Да потому, что там нет премьер-министра, правительство возглавляет президент, объединяя в своем лице исполнительную и представительскую власть. Сэкономили практичные янки.
Но в России-то правительство возглавляет премьер-министр, и, поскольку в Конституции сказано, что правительство осуществляет исполнительную власть, значит, премьер эту власть и возглавляет? Не торопитесь. В царской России тоже были премьер-министры, а верховным руководителем исполнительной власти был царь-самодержец. И в СССР были премьер-министры (председатели правительства), а реальной верховной властью был генсек ЦК КПСС. Вот и в «демократической» России эта удобная традиция сохранилась: по Конституции есть правительство, названное исполнительной властью, есть его председатель, который, по элементарной логике, является главой этой власти, но, как известно, умом, то есть логикой, Россию не понять
В той же статье 80 Конституции РФ есть еще такие пункты: «3. Президент Российской Федерации в соответствии с Конституцией Российской Федерации и федеральными законами определяет основные направления внутренней и внешней политики государства; 4. Президент Российской Федерации как глава государства представляет Российскую Федерацию внутри страны и в международных отношениях». Это и означает, что президент в России объединяет в своем лице две власти исполнительную и представительскую. То есть можно так считать, если в России сильный президент. При президенте Путине никто и не заикался о том, что исполнительную власть в стране возглавляют Касьянов, Фрадков или Зубков. Так, передаточное звено от верховной власти к министрам, а при надобности и мальчик для битья: негоже, если вину за провалы в политике или экономике будут возлагать на самодержца/генсека/президента
А вот при сильном премьер-министре Путине можно и так толковать Конституцию, что главой исполнительной власти является премьер. Нет, на саммиты, ради соблюдения, опять же, приличий, будет ездить (получив соответствующие инструкции) президент Медведев, а страной будет руководить Путин. А кто же, при случае, будет мальчиком для битья, не президент же? Фу-фу, какие пошлости вы говорите! Правительство реорганизуется, в нем увеличивается число вице-премьеров и т. д., так что спрашивать будет с кого.
Вот так самой Конституцией РФ заложена опасность дуализма власти в стране. Говорят даже об угрозе гражданской войны. Об этом пишет, например, 10 марта Оуэн Мэтьюз в статье «Хаос в Кремле» в «Newsweek». Подобные опасения высказала 11 марта в передаче «Особое мнение» в эфире «Эхо Москвы» Евгения Альбац, зам. главного редактора московского журнала «The New Times».
Притом, что вся политика в России делается «под ковром», никакие варианты развития событий полностью исключить нельзя. Но все же правы скорее авторы статьи в «Economist» (см. выше), которые считают, что у Медведева, будь у него даже такие стремления, нет достаточной базы для радикальных перемен. Даже та часть российской элиты, которая понимает необходимость либерализации в политической и экономической жизни страны, укрепления реальной законности, в частности, в деле гарантий прав собственности и т.п., на открытое столкновение с консерваторами не решится, ибо понимает, что в нынешней обстановке поддержки в массах не найдет.
11 марта на «Эхо Москвы» в ходе передачи «Клинч», где оппонентами выступали Людмила Нарусова и коммунист Юрий Иванов, дважды был проведен интерактивный опрос радиослушателей. В начале передачи им задавался вопрос: Лучше или хуже будет России с новым президентом? 70,9% слушателей ответили, что будет хуже, и только 29,1% что будет лучше. Потом Нарусова рассказывала, как хорошо было при Путине и как еще лучше будет при Медведеве, а Иванов как все ужасно было при Путине и будет еще ужаснее при Медведеве. А в конце слушателей спросили, чья позиция им ближе. Иванова поддержали 80%, Нарусову 20%. Голосовали люди, которые только что избрали своим президентом Медведева. Ничего плохого большинство из них о нем не думает. Они просто боятся перемен, любых перемен. И это лучшая порука тому, что никаких крутых перемен в России ожидать не приходится.
Будет, возможно, некоторое показательное «смягчение» режима, игра в «злого» и «доброго» следователя, но не больше. Вдова Александра Литвиненко Марина обратилась к избранному президенту России Дмитрию Медведеву с просьбой о справедливости в расследовании смерти ее мужа. Экстрадировав Андрея Лугового, Медведев мог бы доказать миру, что Россия «нормальная» страна, заявила она в интервью 9 марта газете «Sunday Telegraph». Марина сослалась при этом на «призывы Медведева к независимости судов и свободе прессы». Но разве Путин мало слов произносил о диктатуре закона, важности гражданского общества и т.п.? На экстрадицию Лугового Медведев, можно быть уверенным, не пойдет. Известно, что в свое время он выразил свое несогласие с «делом ЮКОСа», на что последовал окрик Путина: «Прекратить истерику!» Логично было бы теперь, когда он сам «главный» в стране, помиловать Ходорковского и Лебедева, освободить из-под стражи Алексаняна. Это был бы знак реального смягчения режима. Но вряд ли пойдет он и на это
Сколько-нибудь радикальные изменения в России возможны, очевидно, только при серьезном изменении внешних обстоятельств.