Инаугурация

Пост сдал, пост принял

На выходе из Спасских ворот Владимира Владимировича Путина

будут ждать несколько олигархов и целый чеченский народ.

Виктор Шендерович

Все-таки эти полчаса прямого репортажа об инаугурации – мы наблюдали историю. Камеры, плавно скользившие то вдоль кремлевских построек, то сквозь шеренги выстроившихся и радостно аплодировших верноподданных, камеры, легко взмывавшие вверх, перемахивавшие через крепостные стены, показавшие лица «особо приближенных к императору», и самих двух императоров – камеры зафиксировали для нас ход истории, которая, казалось, замирала на некоем рубеже.

Кортеж машин новоизбранного, «переезжавшего» из Белого дома в Кремль, тоже двигался не спеша, как в замедленном кино. Ощущение усилили крупным планом показанные механизмы, шестерни курантов, маятник, отсчитывавшие последние секунды, неизвестно чего, и тоже, казалось, замиравшие. Время останавливалось.

Дмитрий Медведев, стараясь казаться невозмутимым, вошел в парадный подъезд и стал подниматься по лестнице, покрытой красным ковром. Так восемь лет назад в Кремль входил Владимир Путин. Проход Медведева был точной копией того, как проходил Путин, что мы не раз видели в хронике. Даже камеры двигались, опускались, видимо, по тем же траекториям, по одной и той же запрограммированной в них компьютерной программе. Просто один персонаж заменили другим.

Медведев, словно рассекая пространство, идет вперед, его обтекают аплодирующие, пытаясь заглянуть ему в глаза. Восемь и четыре года назад они так же аплодировали Путину, теперь они спешат продемонстрировать свою верноподданность Медведеву. Пока ничего не изменилось.

Камера мельком выхватила Жириновского. Не бузит, тоже аплодирует. Один из многих, из верноподданных. А ведь числился в претендентах на престол. Мелькнул и пропал. Камере на нем задерживаться некогда, она спешит за вновь избранным.

Валентина Матвиенко, эта барыня-самодурыня, обращающаяся с питерцами, как со своими крепостными, теперь тоже аплодирует в угодническом полупоклоне.

Медведев, а с ним камера плывут дальше, из одной залы в другую. Вот какой-то фотограф, замешкавшийся с аппаратом, сидя на корточках (правильно научились снимать, снизу, самодержцы какие-то пошли, не дотягивающие не то что до Петра I, но даже до Ельцина), выпрыгивает из под ног идущего прямо на него Медведева, словно из под колес грузовика. А навстречу всё лица, лица, лица, сливающиеся в одно, точно сошедшие с иллюстраций к рассказам то ли Салтыкова-Щедрина, то ли Чехова.

Но вот два президента – уходящий и вступающий в должность – встречаются в Андреевском зале. Тут же стоят Миронов, Грызлов, Зорькин. Первым берет слово Путин. Что интересно, начал он с того же, о чем говорил 3 марта на Красной площади, после победы Медведева на выборах – о насущной необходимости продолжения его курса, курса реформ. «Сейчас крайне важно всем вместе продолжить уже взятый и оправдавший себя курс  развития страны, руководствуясь при этом интересами её граждан». Вот просто болит у человека. Он словно заклинал в этом присутствовавших в Кремле, телезрителей, всю Россию. Но если этот курс такой замечательный, так поддерживаем обществом, то чего бы, казалось, беспокоиться? И если его действительно волнует именно судьба этого курса, а не нечто более приземленное и насущное, то для чего столько суеты было в период междуцарствия? Подсуетился назначить себя руководителем «Единой России», опять же, назначил себя, по сути, премьер-министром, де-факто начал комплектовать правительство. Перефразируя незабвенного Филиппа Филипповича, зададим вопрос: где-нибудь в Конституции (за которую так ратует экс-президент) записано, что, не дожидаясь инаугурации нового президента, Путин должен сам себя провозгласить премьером и лихорадочно начать формировать правительство? Это, по Конституции, прерогатива нового президента, назвать имя нового премьера. Представляете, какой вышел бы конфуз, если бы Медведев предложил Думе на должность премьера не Путина, а кого-то другого? И, хотя сейчас всё вышло в итоге по Путину, Медведеву, если он со временем захочет прекратить это странное двоевластие (а к тому времени он уже и в Кремле обживется, и команду свою сколотит), рано или поздно придется отправить этот кабинет в отставку. Что, собственно, целиком и полностью в его полномочиях.

Затем, оглянувшись на пройденные восемь лет, Владимир Владимирович очень трезво и самокритично оценил свою деятельность на посту президента: «Дорогие друзья! Восемь лет назад, впервые принимая присягу Президента России, я брал обязательство работать открыто и честно, верно служить народу и государству. И своего обещания не нарушил». Умиляет. Еще умилил вот такой пассаж: «Убеждён, нравственность власти и её обязательность – это главный залог доверия людей». Действительно, именно Путин сделал российскую власть как нельзя более нравственной, и кому как не ему об этом и говорить-то?

Ну, а заключительный аккорд его речи – это просто высший полет фантазии: «Да, работа шла не без сбоев и не без ошибок, но мы всё-таки добились серьёзных конкретных результатов и смогли осуществить прорыв к новой жизни. И сегодня мы уже формулируем для себя цели и задачи не на месяц, не на два вперёд, а на 20-30 лет вперёд, ставим перед собой масштабные задачи – и я абсолютно уверен в том, что они нам по плечу». Это, знаете ли, даже не Хрущев с его коммунизмом к 80-м, это покруче. Это Остап Бендер с Нью-Васюками.

После Путина говорил Медведев. Он сказал правильные слова о демократии, о верховенстве права, о борьбе с коррупцией. Обо всем об этом, собственно, всегда много говорил и Путин, в том числе и в прощальной речи. Теперь вдруг оказалось, что после восьми лет его курса (который, ввиду его успешности, крайне необходимо продолжать) опять почему-то нужно говорить о демократии и верховенства права, опять столько внимания нужно уделять борьбе с коррупцией!

Камера показала стоящих сбоку Грызлова, Миронова, Зорькина. Первые двое стоят, как дуболомы, с дуболомными же выражениями на лицах. Никакой тревоги. Они аплодируют словам Медведева. Они считают, что это такая же пустая трескотня, как у Путина. В их головы, очевидно, даже не закрадывается мысль, что слова эти могут говориться искренно и даже как декларация о намерениях, как некие сигналы демократическому сообществу. Зорькин не таков; он, который насмерть воевал с Ельциным и ни слова не промолвил в защиту конституционности (председатель Конституционного суда!), да и вообще в защиту хоть чего- или кого-либо при Путине, вслушивается в четкие, с расстановкой слова Дмитрия Медведева, который словно вбивает в головы сограждан элементарные, в общем-то, истины: «Особое внимание придаю фундаментальной роли права, на котором основывается и наше государство, и наше гражданское общество. Мы обязаны добиться истинного уважения к закону, преодолеть правовой нигилизм, который серьёзно мешает современному развитию».

Лицо Путина крупным планом. Совершенно отрешенное. Холодные и стеклянные глаза работника спецслужб. Ясно одно: думает он сейчас о чем угодно, но только не о демократии и верховенстве права. Такое же примерно выражение на его лице было, когда он сказал свое печально знаменитое «она утонула!»

Время замерло. Теперь только от Дмитрия Анатольевича Медведева будет зависеть, куда оно пойдет. Конечно, объективных признаков в пользу того, что Россия начнет приходить в сознание, не так много. В пользу этого говорит, в основном, лишь исторический опыт да надежда, которая, как известно, умирает последней.

Вадим ЗАЙДМАН