Дискуссия

ЕЩЕ РАЗ О ПРИЧИНАХ РАЗГРОМА КРАСНОЙ АРМИИ

ЛЕТОМ-ОСЕНЬЮ 1941 ГОДА

На этот раз вместо статьи мы предлагаем читателям дискуссию на заявленную тему между двумя авторами нашей газеты. Надеемся, это позволит дать ее более всестороннее освещение *.

* См. нач. дискуссии в № 12/2007 (статьи «Код Октября» и «Повод для стыда», стр. 8) и № 1 за этот год, а также статью И. Зайдмана «Новый взгляд на причины разгрома 1941 года» в № 6 за прошлый год.

Но мы еще дойдем до Ганга,

Но мы еще умрем в боях,

Чтоб от Японии до Англии

Сияла Родина моя.

Павел Коган, 1940-1941 гг.

Уважаемый Израиль Давидович!

Направляя это письмо в редакцию «Рубежа», обращаюсь непосредственно к Вам, поскольку известно, что в «Рубеже» – почти по Маяковскому: «мы говорим партия – подразумеваем Ленин».

Не надеясь в чем-либо Вас переубедить, обращаюсь в последний раз в расчете на то, что в случае публикации (если вы не изменили демократическим традициям «Рубежа») читатели смогут познакомиться с иной точкой зрения на затронутую проблему. Подчеркиваю, что я не намерен участвовать в полит. дискуссии, дающей Вам лишний повод в который раз высказаться на тему «империи зла». Да и стоит ли повторяться, тем более, что некто Р. Рейган намного обошел Вас. Вы безусловно правы, что «спорить так можно до бесконечности». Ведь спор наш в стиле «в огороде бузина, в Киеве – дядька»: я говорю о создании в СССР в период между мировыми войнами мощного военно-промышленного комплекса, а Вы в ответ – о преступлениях сталинского режима. Но ведь имело место и то, и другое.

Вы утверждаете, что «признание достижений СССР в части промышленного становления... есть полномасштабное оправдание преступлений КПСС и Сталина». С таким же успехом можно репортера, отметившего в сообщении о грабеже атлетическое сложение и хорошее вооружение налетчика, обвинить в полномасштабном оправдании бандитизма. Напомню известные слова У. Черчилля: «Сталин принял Россию с сохой, а оставил с атомной бомбой». Очевидно, автор этих слов – отнюдь не апологет коммунизма и атомная бомба в руках тирана его не радовала, однако должное научным и промышленным достижениям СССР он отдавал, ничего при этом «полномасштабно не оправдывая», так же, как М. Веллер, который отметил (вполне справедливо), что СССР удалось создать практически от нуля индустрию, способную обеспечить страну (хотя и с запозданием) классным оружием. И это – факт, от которого сложно отмахнуться, а не оправдание чьих-либо преступлений. Едва ли было бы лучше, если бы страна, несмотря на все жертвы, осталась еще и безоружной перед лицом фашистского нашествия. И в случае победы Гитлера народу, особенно его еврейской части, вряд ли жилось бы лучше. Или Вы считаете иначе?

Теперь о приведенных Вами цифрах. Если они соответствуют действительности, то лишь подтверждают тезис М. Веллера о том, что страна сумела создать и организовать производство нового оружия. Однако, приведенные Вами данные вызывают множество сомнений. Например, вступая в войну с СССР, Германия имела не 1108 (как утверждаете Вы), а 4940 боевых самолетов.

Из воспоминаний старшего офицера немецкого Ген. штаба Греффрата: только за период с 22.06 по 19.07 1941 г. немецкие ВВС потеряли на восточном фронте 1284 самолета. Сравните это с приведенным Вами. Вы ссылаетесь на 893 новых советских танка (Т-34 и КВ). Даже если цифра эта верна, понимаете ли Вы, насколько она мизерна в масштабах той войны? По сообщению экс-начальника сов. Ген. штаба Моисеева, Красная армия потеряла в ходе войны до 96 500 танков (что само по себе не делает ей чести), но а сколько их еще тем не менее дошло до Берлина и Праги. На 22.06.41 Красная армия имела 25 886 танков восьми типов, но из них лишь 1861 (7%) КВ и Т-34. В истории Ленинградского Кировского завода (единственного начавшего выпуск КВ до войны) отмечено, что в первом полугодии 1941 г. было выпущено 393 танка, во втором – уже 492 КВ. Основной же их поставщик после блокирования Ленинграда – Челябинский Танкоград за весь 1941 г. выпустил лишь 511 танков, причем в первом полугодии – всего 25 штук. Так что никакого изобилия новых танков в начале войны, увы, не было. Оно пришло много позднее.

Другое дело, что по общему количеству танков СССР превосходил Германию в 6-7 раз. Но из-за крайне низкой подготовки личного состава всех уровней армии, бездарного верховного руководства и общего бардака в стране использовать это явное преимущество армия не сумела. Массово гробя людей и технику, армия показала, что она не не хотела, а не умела воевать. Умение это пришло запоздало и далось очень дорогой ценой.

На что же опираетесь Вы в своем ответе (см. «Рубеж» № 1) – только на книги М. Солонина, которому безоглядно поверили, вероятно, лишь потому, что его взгляд на недавнюю историю импонирует Вам? Я знаком с его «Бочкой» и «Мирными аэродромами». Никак не могу отнести этого автора к серьезным исследователям: доморощенный «историк», не имеющий специального образования, один из ряда вошедших в моду охотников за сенсациями, тиражирование которых приносит, вероятно, доходы не хуже, чем получаемая ранее зарплата истопника (прямо по А. Галичу: «тут нам истопник открыл глаза...»). Правда, этот истопник с высшим техническим.

Израиль Давидович, не может быть, чтобы Вы не читали иной документальной и мемуарной литературы о войне. Ведь написаны горы. Да, было много вранья и противоречий, но на то Вы и аналитик, чтобы отделить «зерна от плевел». Если Вы еще не знакомы, то рекомендую Вам прочесть:

1) И.Г. Дроговоз. «Танковый меч страны советов». М., АСТ, 2001.

2) В.В. Бешанов. «Танковый погром 1941 года». М., АСТ, 2000, (не опасайтесь: и то и другое – не ура-патриотическая писанина, скорее – наоборот).

3) В. Лукьянин. «День первый – день последний», журн. «Урал» № 5, 2006 г.

А знакомы ли Вы с работами другого, тоже молодого и доморощенного историка, но профессионального работника военных архивов А. Исаева, в частности с его рецензией на работы М. Солонина, где он прямо указывает на фактические ошибки последнего?

И, наконец, о спорной трактовке Солониным причин поражений СССР на первой стадии войны. По его мнению, армия не хотела воевать за ненавистный режим. Да, были и дезертирство, и массовая сдача в плен, и переход на сторону врага (вспомним армию А. Власова). Вызвано это было в основном полной утратой управления армией, отсутствием снабжения и связи, растерянностью брошенных людей и реже – политическими мотивами. Но ведь были и сотни тысяч добровольцев, ушедших на фронт, и множество частей и разрозненных групп, с боями вышедших из окружения. Утверждаю это не на основе патриотических художественных фильмов, я знал таких лично. Мой двоюродный брат Лёва Рейнштейн (1922 г.р.) летом 41-го ушел добровольцем и уже через месяц его часть оказалась в окружении. Несмотря на немецкие листовки, сулящие «достойный» плен, он пробился к своим. Правда, тут же попал в лапы НКВД и в итоге только после 1953 г. вернулся из Воркута-лага.

Было бы интересно узнать, что думает на затронутую тему частый автор «Рубежа», ветеран войны и, кажется, мой земляк-ленинградец Гр. Браиловский. Ему, вероятно, лучше знать, хотел ли народ СССР воевать с Гитлером.

С уважением

Константин Ришес

P.S. 1) Прилагаю не для публикации, а лично Вам, информацию для размышлений по теме, почерпнутую из источников, более серьезных, чем сочинения М. Солонина.

2) А насчет реактивного МиГ-15: это тоже от Солонина? Вы по-прежнему настаиваете на участии этого самолета в боях 41-го года?

Уважаемый Константин Исакович!

Нашим демократическим традициям мы не изменили, и печатаем Ваше письмо, не изменив в нем ни одной запятой. В дискуссии я буду ссылаться не только на это Ваше письмо, но и на предыдущее, опубликованное в № 1 «Рубежа» за этот год, в котором Вы защищаете от моих несправедливых нападок Михаила Веллера.

Но начну я с конца последнего Вашего письма. Вы предлагаете мне ознакомиться с трудами ряда других авторов, посвященных той же теме. Вы даже скопировали некоторые страницы из этих трудов, очевидно, наиболее значимые, и приложили их к письму, предложив их мне, как «информацию для размышлений по теме, почерпнутую из источников, более серьезных, чем сочинения М. Солонина». Не посчитайте черной неблагодарностью, но, на мой взгляд, эти страницы подтверждают как раз данные Солонина и опровергают те, что привели Вы в предыдущем письме.

Так, Вы писали, что высококлассного оружия в СССР к началу войны было произведено «в явно недостаточном количестве, и в боях на первой стадии войны оно практически не участвовало. Редкие исключения: КВ-1 под Ленинградом (вышедшие прямо из заводских цехов), новенькие МиГ-3, которыми вооружили спец. полк летчиков-испытателей для ПВО Москвы». Эту фразу следует, очевидно, понимать так, что танки КВ только-только начали выпускаться, и потому в начале войны их было немного и только под Ленинградом («редкое исключение»), ибо производились они на тамошнем Кировском заводе. А самолетов МиГ-3 на фронте вообще не было.

В ответ на то Ваше письмо я привел данные Солонина: только на Юго-Западном фронте, то есть довольно далеко от Ленинграда, танков КВ-1 тогда было 278, а относительно самолетов я привел целиком фразу Солонина: «К началу войны в составе пяти западных военных округов (т. е. без авиации флота, без авиации 6-го корпуса ПВО) было 903 самолета МиГ-3».

В представленных Вами страницах из журнала «Авиация и космонавтика» (автор не указан) есть таблица поставок боевых самолетов советскими заводами Красной Армии в первой половине 1941 года. МиГ-3, по этим данным, было поставлено 1289, в том числе до мая включительно – 905. Солонин назвал цифру – 903. Вопросы есть? Но к новым советским истребителям относились не только МиГ-3. Вы сами в предыдущей статье отнесли к ним также Як-1 и Ла. Неизвестный мне автор в «Авиации и космонавтике» также относит к новым эти три типа истребителей и указывает, что в 1-м полугодии 1941 года их в сумме было произведено 1946 единиц. А были еще тысячи истребителей «устаревших» марок. Немцы вступили в войну на Восточном фронте, имея всего 1108 истребителей всех типов. Есть вопросы?

А теперь о танках. Из представленных Вами страниц труда И.Г. Дроговоза «Танковый меч страны советов» относительно танков КВ мы узнаем, что, оказывается, некоторые танкисты 20-й тяжелой танковой бригады «имели опыт боевых действий на этих танках, приобретенный в ходе советско-финляндской войны». А война эта длилась с декабря 1939 по март 1940 года! Там же мы узнаем, что на 1 декабря 1940 года этих танков в Красной Армии было уже 130, а на 1 июня 1941 года – 544, причем в Ленинградском военном округе их было всего 6, а вот в Киевском – около 300. Другой уважаемый вами автор, В.В. Бешанов в книге «Танковый погром 1941 года»  приводит общее число танков КВ в Красной Армии на 22.06.1941 г. – 636. Танков Т-34, по данным того же Бешанова, на ту же дату было 1225, итого новейших танков, равных которым еще два долгих года войны не было у немцев, было 1861. Всего же Красная Армия, по его данным, имела к этой дате 25 886 танков и еще более 5000 бронеавтомобилей, в том числе 3258 средних, вооруженных 45-мм пушками (это важно, ибо 38% немецких танков были вооружены 20-мм пушками). Немцы же, пишет Бешанов, начали войну, имея всего 4000 танков. Эти данные практически совпадают с данными Солонина. Я рад, что в этом отношении Вы фактически признали его правоту. Но дальше, прошу извинить, у Вас начинается эквилибристика в стиле советских военных историков.

Обращаясь ко мне, Вы пишете: «Вы ссылаетесь на 893 новых советских танка (Т-34 и КВ). Даже если цифра эта верна, понимаете ли Вы, насколько она мизерна в масштабах той войны? По сообщению экс-начальника сов. Ген. штаба Моисеева, Красная армия потеряла в ходе войны до 96 500 танков, но а сколько их еще тем не менее дошло до Берлина и Праги. На 22.06.41 Красная армия имела 25 886 танков восьми типов, но из них лишь 1861 (7%) КВ и Т-34…  Так что никакого изобилия новых танков в начале войны, увы, не было».

Я возвращаю Вам Ваш вопрос: понимаете ли Вы, насколько некорректно сравнивать это число с числом танков, полученных Красной Армией за все годы войны? Это сравнение – просто бессмыслица. Советские танки 1941 года сражались с наличными немецкими танками, а не с советскими же танками, произведенными за все годы войны. Столь же некорректен вывод об отсутствии в Красной Армии на начало войны изобилия новейших танков – на основании того, что они составляли всего 7% от общего на тот момент числа советских танков. Важны другие отношения: первое – общее число советских бронированных машин в 7 раз превышало число противостоящих им немецких, второе – даже число новейших советских танков составляло почти половину от общего числа немецких. На Южном ТВД 728 немецким танкам противостояло 5617 советских, в том числе – те самые 893 новых. То есть только новых было больше общего числа немецких танков. Изобилие – понятие относительное. Два волоса на голове – это изобилие? А два волоса в супе?

Вы начали Ваше письмо с констатации: «Спор наш в стиле „в огороде бузина, в Киеве – дядька“». Но это не моя вина: это Вы сравниваете несравнимые вещи. Вот и в предыдущем письме, обсуждая поставки союзниками в СССР вооружений и военных материалов, сыгравшие особенно важную роль в начальный период войны, Вы пишете: «Действительно, это очень помогло в тот тяжелейший момент („дорога ложка к обеду“), но – правда и то, что поставки эти были мизерны в сравнении с произведенным самим СССР оружием». Это то же самое, что сказать: «Действительно, кислородная подушка спасла больного от смерти, но – правда и то, что кислорода в ней было мизер в сравнении с тем количеством, которое больной сам вдохнул за свою жизнь». Ну, какой смысл в подобных сравнениях?

Дело тут, кстати, не только в том, что «дорога ложка к обеду», важно еще качество этой ложки. Мы же оба с вами «физики», а не «лирики», и знаем, какую роль играют мизерные по массе, но незаменимые, например, в производстве снарядов или брони легирующие элементы, ряд из которых мы тогда получали из США. Алюминиевые двигатели танков Т-34 изготавливались на наших заводах, но из американского алюминия. Критическими были поставки авиационного бензина, огромную роль сыграли поставки сотен тысяч «Студебеккеров» – я сам помню эти мощные, обладавшие высокой проходимостью машины.

Вы пытаетесь меня уличить в неточности: «Приведенные Вами данные вызывают множество сомнений». И чем же вы подтверждаете сомнительность моих данных? А вот: «Например, вступая в войну с СССР, Германия имела не 1108 (как утверждаете Вы), а 4940 боевых самолетов». Цифру Вы взяли из моего ответа вам в №1 газеты за этот год. Цифра верная, но у меня там сказано: «Немцы вступили в войну, имея 1108 истребителей всех типов».

Далее, в постскриптуме к Ввашему письму Вы спрашиваете: «А насчет реактивного МиГ-15: это тоже от Солонина? Вы по-прежнему настаиваете на участии этого самолета в боях 41-го года?» Отвечаю: не настаиваю, и это не от Солонина, а от Вашего подзащитного Веллера. Это он соединил МиГ-15 с танком Отечественной войны Т-34, написав: «Без Октябрьской революции у нас не было бы Т-34 и Миг-15…» Вопрос: есть у Вас еще примеры сомнительности моих данных?

В предыдущем письме, опровергая меня (и Солонина), Вы утверждали: «В груды металлолома в считанные недели» (И.Зайдман) превращались не Т-34 и КВ-1, а устаревшие Т-26 и БТ, составлявшие основную массу советских танков к лету 41 года, и горели тысячами на приграничных аэродромах старые И-16, ТБ-3 и т.п.» Тут у меня возникает сразу два вопроса. Первый: если «в груды металлолома» превращались только устаревшие советские танки, куда девались 1861 новейших КВ и Т-34?

Но главный вопрос у меня другой. Солонин очень скрупулезно сравнивает тактико-технические характеристики «устаревших», по Вашему мнению, советских танков с наличными на тот момент немецкими, и убедительно показывает, что первые нисколько не уступали вторым. Можете ли Вы привести столь же убедительные данные (например, из трудов А. Исаева, на которого Вы ссылаетесь), которые опровергали бы данные Солонина?

Так что это Вы (вслед за Михаилом Веллером) недооцениваете созданный в СССР в период между мировыми войнами сверхмощный военно-промышленный комплекс. Я (вслед за Марком Солониным) утверждал и утверждаю, что этот комплекс уже к 22 июня 1941 года обеспечил Красную Армию оружием, которое в количественном отношении многократно превосходило немецкое, а в качественном, по меньшей мере, не уступало ему.

А что новейшие типы оружия составляли небольшой процент от общего его количества, это естественно для страны, чей гигантский промышленный комплекс только тем и занимался, что клепал все новые и новые его виды: за примерно 15 лет с начала запуска этого комплекса были накоплены такие горы оружия, что новые марки, произведенные за последний год или два года, неизбежно выглядели как небольшой холмик по сравнению с этими горами. Новое – понятие относительное. Начнись война на 5 лет позднее, танки Т-34 и КВ прибавились бы к «старым» видам, и появились опять какие-то новые, и опять их было бы мало по сравнению с еще подросшей горой «старого».

Вооружения, которое успел к июню 1941 года наклепать военный завод под названием СССР, было троекратно достаточно для разгрома гитлеровского вермахта образца 1941 года, при одном маленьком условии – наличии боеспособного личного состава армии. Из Вашего последнего письма видно, что за короткое время, прошедшее после предыдущего письма, Ваши познания о вооруженности Красной Армии к началу войны существенно пополнились. Тем не менее, Вы продолжаете настаивать, что классное советское оружие было изготовлено «с запозданием». Задаю очередной вопрос: как Вы думаете, если бы к 22 июня 1941 года Красная Армия имела не 1861 танк типов КВ и Т-34, а 4000, то есть столько, сколько у немцев было всего танков, и то же самое было бы с самолетами и т. д. – тогда Красная Армия выиграла бы сражения лета-осени 1941 года?

Если Вы отвечаете утвердительно, тогда я сформулирую следующий вопрос. Привожу цитату из Солонина: в 1941 году в СССР было произведено «6590 танков (в том числе 1358 КВ и 3014 Т-34)… немцы, (на которых работала якобы вся Европа) в 1941 году произвели только 3094 танка всех типов, включая 678 легких чешских PZ 38(t). В следующем, 1942 г., танковая промышленность СССР произвела уже 24 718 танков, в том числе 2553  КВ и 12 527 Т-34». Немцы опять безнадежно отстали по количеству, а по качеству танков, равных КВ и Т-34, у них все еще не было. Так же примерно обстояло дело с другими видами вооружений. Чем Вы объясните поражения Красной Армии в 1942 году, которые мало чем уступали поражениям 1941 года?

И последнее, что касается вооружений. Вы, вслед за Веллером, привели излюбленный довод всех явных и тайных поклонников усатого вождя: Черчилль сказал «Сталин принял Россию с сохой, а оставил с атомной бомбой». Черчилль был умным человеком и замечательным афористом (не путать с аферистом). В этом его звонком афоризме заключена изрядная гипербола. И вообще, уста Черчилля не всегда изрекали истину в последней инстанции. Известно, например, что он восхищался Муссолини и переписывался с ним даже во время войны. Письма его к дуче попали в руки Отто Скорцене, чем тот Черчилля после войны успешно шантажировал.

Теперь переходим к самому важному вопросу: в чем все же была главная причина катастрофических поражений Красной Армии в 1941-1942 годах? Перед советскими историками и пропагандистами стояла тяжелейшая задача – объяснить этот феномен. Ведь было известно, что советский социалистический строй по всем параметрам превосходит загнивающий капиталистический строй, а уж тем более – человеконенавистнический фашистский. Соответственно, и Красная Армия, плоть от плоти советского народа, всех сильней. И вдруг такой конфуз…

Первое объяснение было: вероломное, внезапное, без объявления войны нападение. Тут, конечно, могло возникнуть небольшое сомнение: а как же советская разведка, тоже лучшая в мире – она куда смотрела? И такой прозорливый товарищ Сталин – как позволил себя убаюкать, усыпить свою бдительность коварному Гитлеру? Понятно, что долгое время подобных вопросов никто не задавал. А когда стало немножко можно, начали возникать и более серьезные вопросы. Допустим, благодаря внезапности немцам удалось разгромить наши войска, дислоцированные в приграничных районах. Но далее советское командование вводило в бой все новые и новые эшелоны армий, и они точно так же оказывались в короткие сроки разгромлены.

И тогда в ход пошла версия о недостатках вооружения Красной Армии. Тут тоже надо было по лезвию бритвы пройти. Раз ценой неисчислимых жертв «создана могучая держава с передовой экономикой в тех отраслях, которые интересовали тоталитарное государство, – связанных (как раз!) с вооружением» (Веллер), как же совместить это с недостаточной вооруженностью Красной Армии? И советские (российские) историки нашли объяснение. Они проскользнули в узенькую щелочку, проскочили, как говорится, между струйками дождя: вооружение было, его даже было много, оно даже было хорошее, частью даже лучше немецкого, но оно, это лучшее, только немного припоздало, ну, может быть, всего на какие-то месяцы. Словом, ловкость рук и никакого мошенства…

Но, во-первых, как показано выше, сравнительный анализ вооружений вермахта и Красной Армии камня на камне не оставляет от этой версии. А, во-вторых, и в этом случае возникают, по сути, те же вопросы, что и в случае версии «внезапного нападения»: вот цифры поставок за второе полугодие 1941 года, за первое полугодие 1942 года (эти цифры приводят и авторы, на которых Вы ссылаетесь) – они ясно показывают, что вооруженность Красной Армии новейшим оружием становится подавляющей, но катастрофические поражения продолжаются.

И что же дальше, как еще объяснить причины катастрофы 1941 года? Ответ Солонина, если коротко, сводится к следующему: «Нежелание основной массы солдат воевать и неумение основной массы командиров руководить». А как объясняет причины этой катастрофы Ваш самый доверенный автор – Алексей Исаев? Вы передали мне его рецензию на главную книгу Солонина. Исаев пытается уличить Солонина в том, что тот фальсифицирует причины потерь советскими частями танков. Пример: оба анализируют отчет командира 10-й танковой дивизии 15 мехкорпуса. Солонин пишет о танках Т-34: «Вышло в поход 37, потеряно в бою 6, осталось – 5, неучтенка – 26». А вот что вычитал там же Исаев: «По графам „Разбито и сгорело на поле боя“ и „Не вернулось с экипажами с поля боя после атаки“ по отчету проходит 23 танка Т-34» и на этом основании уличает Солонина в «передергивании фактов».

На мой взгляд «передергиванием» занимается сам Исаев. Он не зря свалил в одну кучу потери по двум графам отчета. «Разбито и сгорело на поле боя»  – согласен, это боевые потери. Но «Не вернулось с экипажами с поля боя после атаки» – это как понять? Не разбиты, не сгорели, а просто не вернулись вместе с экипажами. Это очень похоже на то, о чем пишет Солонин, – экипажи бросили танки, как помеху, и то ли в плен сдались, то ли в тыл подались. Такая же невнятица имеет место по всем другим типам танков. Впрочем, неважно даже по каким статьям они списаны. В 10-й танковой дивизии по состоянию на 22 июня числилось 363 танка. Из них оказались технически исправными и вышли в поход 318 машин. Отчет командира дивизии составлен на конец дня 26 июня. На пятый день войны от всей дивизии осталось 39 танков всех типов. В том числе из 63 новейших и мощнейших танков КВ, броню которых ни танковые, ни противотанковые пушки немцев не брали, осталось всего 11. Как это понять?

Так было не только в 10-й танковой дивизии: за первые две недели Юго-Западный фронт, сообщает Солонин, потерял более  четырех тысяч танков. А еще через неделю, «15 июля за подписью Жукова вышла директива Ставки о расформировании мехкорпусов». 13 мехкорпусов Южного ТВД, в которые входили 27 танковых и 13 моторизованных дивизий, более 5600 танков растаяли как дым. А что же противник? Как говорилось выше, вермахт на всем Южном ТВД имел единственное танковое соединение – 1-ю танковую группу (ТГр) в составе 728 танков. Солонин приводит, для сравнения, ее историю: «Прорвав линию укрепрайонов  на старой границе и выйдя к Киеву и Белой Церкви, немецкие танковые дивизии развернулись на 90 градусов и ринулись на юг Украины, в тыл беспорядочно отступающих войск 6-й и 12-й армий Юго-Западного фронта… В первых числах августа обе армии (точнее сказать – их остатки) были окружены в районе Умани и сдались. В плен попало порядка ста тысяч человек…» К 4 сентября группа безвозвратно потеряла 186 танков, а с учетом временно вышедших из строя, боеготовых танков в ней осталось 391.

«В таком составе 1- я ТГр форсировала Днепр в районе Кременчуга и 12 сентября устремилась на север, навстречу наступающей через Десну 2-й ТГр. 15 сентября они соединились в районе Лубны – Лохвицы (170 км к востоку от Киева), окружив таким образом 21, 5, 37,26 и 38-ю армии. В гигантском „киевском мешке“ в плен попало более шестисот тысяч человек… Не останавливаясь на достигнутом, танковая группа Клейста снова развернулась, на этот раз на 180 градусов, и практически без оперативной паузы начала наступление на юг, к Азовскому морю. Продвинувшись за 15 дней на 450 км, немцы окружили и взяли в плен в районе Мелитополя еще 100 тыс. человек, затем, развернувшись на 90 градусов, прошли еще 300 км на восток. И к 21 ноября заняли Таганрог и Ростов-на-Дону. Итого: более полутора тысяч километров только по прямой…»

Чем Исаев объясняет эту вопиющую разницу? Он, правда, пишет: «Совершенно аналогичная картина наблюдалась в немецких танковых войсках, начиная с осени 1943 г.» И что же, немцы сотнями тысяч стали сдаваться в советский плен? И Красная Армия за несколько месяцев отвоевала территорию, которую за такое же время сдала в 1941 году? Риторические вопросы…

Впрочем, в каких-то частностях Исаев прав. Например, в том, что Солонин неверно оценивает действия небезызвестного Андрея Власова, руководившего в начале войны самым мощным 4-м мехкорпусом. И бездействовал, дескать, Власов, и даже приказы самого Жукова не выполнял, а затем вдруг читаем: «За все это Власову ничего не было. То есть потом его, конечно, повесили – но совсем за другое. А летом 1941 г. он даже пошел на повышение и стал командующим 37-й армией». Я тоже обратил внимание на несуразность этого описания, когда читал книгу Солонина. Я отметил у него и более значительные противоречия. Я категорически не согласен с утверждением Солонина, как и Виктора Суворова, что предвоенный сталинский террор против командных военных кадров не сыграл существенной роли в ослаблении армии. Во-первых, других, с боевым опытом, не было. Во-вторых, он сам пишет об уцелевших: «На всю жизнь испуганные сталинские генералы»…

Но каков общий вывод Исаева? Да вот: «М. Солонин простых решений не ищет. Причиной всех тех негативных явлений, которые произошли в 1941 г., датой фактического начала Великой Отечественной войны, М. Солонин считает события периода Гражданской войны и последовавшей за ней коллективизации и репрессиями» (так в оригинале – И.З.) Между прочим, ваш подзащитный М. Веллер в этом вопросе согласен не с Исаевым, а с Солониным. Веллер пишет: «Октябрьские события во многом предопределили начало и ход Второй мировой войны». А по Исаеву выходит, что события истории не связаны друг с другом, каждое само по себе.

Заключает свою оценку книги Солонина Исаев так: «Вся она посвящена не конструктивной цели освещения событий 1941 г., но доказательству тезиса „коммунисты буки“. Садиться писать с такой задачей книгу просто не стоило. По большому счету, господствующей религией в СССР мог быть хоть марксизм, хоть буддизм. Базовые принципы стратегии и тактики никакая идеология или религиозная вера изменить не может».

И вот это убожество Вы противопоставляете книгам Солонина (их, кстати, уже 4 на эту тему)? Да, Солонин «простых решений не ищет». А по Исаеву все просто, все сводится к «базовым принципам стратегии и тактики» – ни история страны и народа, ни боевой дух армии, ее моральное состояние, осознание солдатами того, за что они должны платить своими жизнями, – все это значения не имеет? Забыл Исаев, чему учила нас незабвенная партия: морально-политическое единство общества – вот главный залог победы. Партия, надо сказать, была в этом на 100% права, беда в том, что она сама все делала, чтобы это единство разрушить.

Солонин пишет: «Нацисты стремились сплотить нацию, в то время как большевики только тем и были озабочены, чтобы натравить рабочих на работодателей, солдат – на офицеров, батраков – на крестьян, казаков на „иногородних“, левых – на правых, правых – на левых. Немцам не пришлось пережить ни „раскулачивания“, ни разоблачения миллионов „вредителей“… До самых последних дней войны немецкий солдат готов был проливать кровь ради спасения фатерлянда от „азиатских орд большевиков“ и „наемников еврейской плутократии Запада“». Понятно, нам гораздо ближе те единство, стойкость и мужество, что проявили англичане в «Битве за Англию». И, конечно, немцы потом дорого заплатили за доверие к фюреру. Но нельзя не сказать и о том, что основой этого доверия была не одна демагогия, оно имело материальную основу: Гитлер прекрасно понимал роль «человеческого фактора» и даже в разгар войны в ущерб военному производству настаивал на поддержании нормальных условий существования немцев. Имеются свидетельства самых разных людей о том, что так хорошо, как при нем, они никогда не жили.

У Сталина было все наоборот: чтобы держать свой «человеческий фактор» в узде, он считал достаточным страх, основанный на терроре и приправленный самой примитивной демагогией. Вождь считал, что довел народ до такой кондиции, что с ним можно делать все, что угодно. Вплоть до того, что, как пишет Солонин, можно было «сознательно и хладнокровно обменять несколько миллионов человеческих жизней на американские тракторные (танковые) заводы, на французские авиамоторы, на германские станки». Оснастив таким образом промышленность и добавив к этому рабский труд подданных, Сталин превратил страну в один огромный завод, который производил практически только вооружение.

Вы пишете: «Едва ли было бы лучше, если бы страна, несмотря на все жертвы, осталась еще и безоружной перед лицом фашистского нашествия. И в случае победы Гитлера народу, особенно его еврейской части, вряд ли жилось бы лучше. Или Вы считаете иначе?» Я, по-моему, уже отвечал на этот наивный вопрос год назад. Для обороны страны хватило бы втрое-вчетверо меньше оружия, чем наклепал его сталинский завод. В этом случае не нужно было бы выпить из народа столько крови и выжать столько пота, как это произошло на деле. Но Сталин готовился не к обороне, а к завоеванию Европы. В этом уверены не только Виктор Суворов и Марк Солонин, считающие, что Гитлер опередил Сталина буквально на неделю, но также и авторы, которых Вы мне рекомендуете, как, например, Бешанов.

Довоенные жертвы советского народа не предотвратили и не уменьшили жертв военного времени, а, напротив, стали причиной невероятного числа этих жертв. Принеся миллионы жизней на алтарь своей неуемной жажды власти, этот людоед получил свои 25 тысяч танков, столько же самолетов и т.д., но… лишился экипажей для них. Ведь и Веллер признает: «Мы за ценой не стояли – ни во время индустриализации с коллективизацией, ни во время Великой Отечественной. Десятки миллионов заключенных и десятки миллионов умерших, замученных, расстрелянных. На их костях и их усилиями была создана могучая держава с передовой экономикой…»

Но между Веллером и Солонинным есть одна маленькая разница. Веллер, как и Сталин, считает, что народ – это быдло, которое все стерпит и по первому зову пойдет отдавать свои уцелевшие от этого людоеда и его власти жизни за то, чтобы они и дальше могли над ним измываться. Солонин же предлагает «исходить из того, что НАШИ ОТЦЫ И ДЕДЫ БЫЛИ НЕ ГЛУПЕЕ НАС… „простые советские люди“ жили своим умом. Да, не шибко развитым чтением и обучением, не обогащенным культурным багажом прежних эпох, но – своим. Простым и ясным, не загаженным „масс-медиа“… Отношение рядового советского колхозника (а именно из них была набрана многомиллионная армия) к жизни, к власти, к начавшейся войне было вполне адекватным. То есть соответствующим отношению власти к его жизни» (слова выделены Солониным). Не стоит забывать, что 33-й и 41-й годы разделяли всего 8 лет. Люди не видели, за что им воевать, за что отдавать свои жизни. Главная стратегическая ошибка Сталина – пренебрежение «человеческим фактором».

Да и во время самой войны режим относился к людям, как к «расходному материалу». Это подтверждают и авторы, которых Вы противоставляете Солонину. Например, Дроговоз пишет: «Пороки самой системы оставались неизлечимыми. Пополнение обучалось наспех и беспощадно бросалось в бой до последнего человека и последней машины… Из-за чудовищно высоких потерь в Красной Армии почти не оставалось опытных солдат, которые могли бы помочь новобранцам освоиться в боевой обстановке. Весьма недолго оставались в строю командиры рот и взводов. Советские сухопутные войска за четыре года войны потеряли около двух миллионов офицеров! Именно поэтому немецкие танки ходили в атаку в среднем одиннадцать раз, а советские – только три; именно поэтому в Красной Армии не могло быть танкистов вроде Михаэля Виттмана, уничтожившего за три года 138 танков и 132 артиллерийских орудия – нашим просто не удавалось столько прожить». Люди все видели…

А вот и итоги, по Солонину: «Два десятилетия свирепого разрушения всех норм морали и права, всех представлений о чести и достоинстве дали, к несчастью, свои ядовитые плоды. Ни в одной стране, ставшей жертвой гитлеровской агрессии, не было такого морального разложения, такого массового дезертирства, такого массового сотрудничества с оккупантами, какое явил миру Советский Союз». И далее: «По самым скромным оценкам, больше половины личного состава армии дезертировало или сдалось в плен. После того, как были рассекречены архивные документы о пленных и дезертирах, о миллионах брошенных винтовок и десятках тысяч брошенных танков и орудий, непосредственная причина разгрома сомнений уже не вызывает… Подобно снежной лавине, готовой сорваться с горы от одного звука выстрела, сталинская держава была готова к тому, чтобы развалиться после первого же сильного удара извне». Подробнее об этом рассказано в июньском номере «Рубежа» за прошлый год.

Если Вас это не убедило, предлагаю подумать вот над чем. Самые разные авторы пишут, что множество советских людей перешло в той войне на сторону противника. Игорь Шафаревич, патриот из патриотов, в книге «Русский народ в битве цивилизаций» признает: «Болезненней всего в нашей памяти останется, наверное, то, что около 1 миллиона граждан СССР участвовало в войне на стороне врага. Такого не было ни в войну 1914 года, ни в Отечественную войну 1812 года… Очень глубок должен был быть раскол в народе России, чтобы появилось такое нетипичное для русских явление, как „власовское движение“». Вадим Кожинов, русский почвенник, называет цифры  от 1,2 до 1,6 млн. человек, «притом именно непосредственно воевавших на стороне врага, а не просто „сотрудничавших“ с ним». Другие авторы говорят о двух миллионах.

Но совершенно очевидно, что это только вершина пирамиды: на прямое предательство, на то, чтобы сражаться против своей страны, решится далеко не каждый. Ясно, что тех, кто не воевал на стороне немцев, но «просто» в разных формах сотрудничал с ними, было больше. Солонин пишет, что только на железной дороге более полумиллиона советских людей работало на немцев. А в основании этой пирамиды находилось еще больше людей, которые и на Гитлера работать не рвались, но и за Сталина кровь проливать не хотели. Они и составили миллионы дезертиров и сдавшихся в плен.

Вы пишете: «Ведь были и сотни тысяч добровольцев, ушедших на фронт, и множество частей и разрозненных групп, с боями вышедших из окружения». Совершенно верно, но в Красной Армии были не сотни тысяч, а миллионы, даже десятки миллионов человек. Солонин тоже пишет о тех «разрозненных группах», которые мужественно сражались, выходили из окружения, чтобы снова сражаться. Он отдает им должное: их сопротивление было одним из факторов, которые подготовили перелом в войне. Солонин называет четыре группы людей, которые сражались, несмотря ни на что. Нет места их перечислять, но еще одну группу он забыл – это молодые люди, в основном студенты, преисполненные энтузиазма по поводу их социалистической родины, которая несет освобождение всему человечеству. Я бы назвал их «социалистическими империалистами». К ним относились известные поэты-ифлийцы и среди них – Павел Коган, строки из стихотворения которого приведены в эпиграфе. Стихотворение написано в 1940-1941 годах, уже после коллективизации, сталинских репрессий и пр. Как можно было оставаться настолько слепым, ума не приложу. Возможно, к этой категории относился и Ваш двоюродный брат. К ней относился, насколько я могу судить, и брат моей матери, в составе студенческого ополчения погибший в августе 1941-го…

Кстати, авторы, которых Вы мне рекомендуете, очень близко подошли к позиции Солонина. Так же, как он, они оценивают красных командиров. Бешанов, например, прекрасно понимает, что Сталин готовил армию не к оборонительной войне, а к «освобождению Европы», и точно также он понимает, что Красная Армия не годилась ни к обороне, ни к наступлению. Он пишет: «Воевать красные командиры не умели. Вот гробить людей и технику, это сколько угодно. Им и 100 тысяч танков могло не хватить для завоевания Европы».

Бешанов не решился только сделать последний шаг: признать, что не только командиры воевать не умели, но и солдаты воевать не хотели. Этот шаг сделать страшно, настолько страшно, что и Солонин сделал его только наполовину. Его первая книга называется «22 июня, или Когда началась Великая Отечественная война?». Вывод он делает такой (стр. 486-490): реально война для советского народа стала Отечественной не 22 июня 1941 года, а где-то между осенью 1942 и весной 1943 гг., или в промежутке от Сталинграда до Курской Дуги. Дескать, к этому времени народ понял, что несут ему нацисты, и поднялся в защиту не Сталина и коммунизма, а будущего своих детей. Но все содержание его книги противоречит этому выводу.

На стр. 405 Солонин пишет: «Фактически большая часть населения оккупированных территорий неизменно поддерживала сильнейшего (выделено Солонинным). И этот неприглядный вывод отнюдь не является изобретением злобствующего антикоммуниста. Еще полвека назад секретарь  ЦК КП(б)У Д. Коротченко был вынужден констатировать: „Абсолютное большинство гражданского населения на Украине не желало продолжать борьбу против немцев, а пыталось разными способами приспособиться к оккупационному режиму“. Осенью 1941 года „сильнейшими“ представлялись немцы – и сотни тысяч пошли записываться в „полицаи“ и „хиви“ («добровольные помощники» из советских граждан непосредственно в немецких частях – И. З.). После Сталинграда и Курской битвы маятник качнулся в другую сторону – и тут же началось дезертирство из „национальных частей“, начали стремительно расти ряды партизан». Из этого отрывка ясно видно: после Сталинграда и Курской битвы маятник качнулся в другую сторону не потому, что люди увидели, что нацисты – бяки, а потому что сила оказалась на другой стороне.

Не надо думать, что в русских областях было по-другому. Солонин описывает (стр. 389-391) «Локотскую республику», охватывавшую 8 районов Брянской и Орловской областей, со своим правительством и «русской освободительной народной армией» (РОНА), состоявшую из пяти стрелковых полков, зенитного и автобронетанкового батальонов. Воевала РОНА исключительно с советскими партизанами. О Прибалтике или Западной Украине и говорить не приходится. В основном, для кого война с самого начала была Отечественной, для того она таковой и осталась…

Время перелома в войне названо Солониным правильно, это очевидно, но он поменял местами причину и следствие. Не потому произошел перелом в войне, что люди осознали: советская власть все же меньшее зло, чем нацистская. Наоборот: это перелом вынудил людей опять подстраиваться под советскую власть. Да, но благодаря чему в таком случае произошел перелом? Сыграли роль долговременные факторы: Германия по своим ресурсам была неспособна выдержать длительную войну, да еще на нескольких фронтах.

А теперь я вернусь к началу Вашего письма. Вы пишете: «Я говорю о создании в СССР в период между мировыми войнами мощного военно-промышленного комплекса, а Вы в ответ – о преступлениях сталинского режима. Но ведь имело место и то, и другое». Неужели Вы не видите прямой связи между «тем и другим»? Можно сказать: Гитлер поднял немецкий народ с колен, вернул ему национальное достоинство, но, правда, совершил огромные преступления против других народов. Вы и в этом случае не увидите связи между «тем и другим»?

Вы ленинградец. Вы, конечно, помните, как нам объясняли цель войны 1939-1940 года против Финляндии – заботой о безопасности «второй столицы». Солонин в своей последней, изданной в 2008 году книге «25 июня. Глупость или агрессия?», показывает, что та война, а еще больше – массированная бомбардировка 25 июня 1941 года советской авиацией финских городов толкнули демократическую Финляндию в объятия нацистской Германии. Сохрани Финляндия нейтралитет, к которому она склонялась до этой бомбардировки, блокада Ленинграда стала бы невозможной, говорит Солонин, и сотни тысяч ленинградцев остались бы живы…

Поймав меня на «ошибке» с МиГ-15, вы пишете: «В груды металлолома» он никогда не превращался». Ошибаетесь, МиГ-15 или даже их более совершенные модификации успешно превращались в металлолом в арабо-израильских войнах 1967 и 1973 годов, причем, точно по тем же причинам, по которым их предшественники МиГ-3 проделывали это превращение в 1941 году.

Вам хотелось бы узнать мнение по затронутой теме Вашего земляка Григория Браиловского. Мы с удовольствием предоставим страницы газеты ему, другим ветеранам и вообще каждому, кто имеет что сказать по данной теме.

С уважением,

Израиль Зайдман