Что выиграли евреи от Революции

Первые двадцать лет

(главы из неопубликованной книги)*

* Продолжение. Начало цикла см. в № 3 за этот год.

Историки, социологи, антропологи, не говоря уже о тех,

кто просто выступает за правду, могут приводить

какие угодно доказательства абсурдности антисемитских сплетен и слухов,

но те, кто в них верит, будут верить по-прежнему –

и поступать так, как если бы все это было правдой.

Джошуа Трехтенберг,

«Дьявол и евреи»

Неполные 20 лет, о которых пойдет речь – это период между двумя войнами – от окончания Гражданской до начала Великой Отечественной. Гражданская война закончилась победой советской власти. Многие в самой России и в русской эмиграции считали эту власть еврейской. В таком случае жизнь евреев в Советской России, надо думать, испытала невиданный расцвет? Как это выглядело в реальности, мы и рассмотрим в данной статье.

Еврейское равноправие

Вообще-то равноправие евреям, как и другим национальным меньшинствам, было предоставлено Февральской революцией. Большевики его своим декретом только подтвердили. И первые 20 лет советской власти евреи, как национальная группа, действительно не подвергались дискриминации. Но, как в нацистской Германии в 30-е годы господствовал «национальный подход», так в СССР в 20-е и первой половине 30-х годов господствовал «классовый подход». Там были лишены всех прав евреи, здесь – «эксплуататорские классы». В России спокон веку подлинным трудом считался труд земледельца. Ну, понятно, нужны еще помещики, дворяне – как опорный класс империи, скрепляющий крестьянскую Россию. Торговля же, отчасти и ремесленничество, рассматривались как нечто не обязательное, как хитрый способ эксплуатации трудового населения. Подавляющая часть евреев была занята в этих двух отраслях хозяйства. Они и числились кровопийцами-эксплуататорами, почитайте Федора Достоевского или Василия Розанова. На эту почву удачно легли большевистские догмы: для Ленина частная торговля и спекуляция были синонимами.

В дальнейшем изложении мы будем во многом опираться на изданную в 1928 году статью «Еврейское население под коммунистической властью» Бориса Бруцкуса. В предисловии к ней Олег Будницкий пишет о нем как о выдающемся экономисте и общественном деятеле еще дореволюционного времени. Важнейшей из его работ в послереволюционный период была опубликованная в 1921-1922 годах в петроградском журнале «Экономист» статья «Социалистическое хозяйство: Теоретические мысли по поводу русского опыта». В этой и других статьях того времени Бруцкус «предсказал будущую печальную судьбу социалистической экономики и точно, вплоть до мельчайших деталей, обрисовал проблемы, с которыми СССР столкнулся 70 лет спустя». Такой наглости большевики, понятно, стерпеть не могли, и в 1922 году Бруцкус в числе других экономистов, социологов, философов, составлявших цвет российской мысли, был выслан за пределы страны, где продолжал свою научную деятельность. Будницкий сообщает: «По-видимому, идеи Бруцкуса, убежденного „рыночника“, оказали влияние на лауреата Нобелевской премии Фридриха Хайека, написавшего предисловие к одной из книг Бруцкуса, изданной на английском языке».

В названной статье Бруцкус пишет: «Торговцы, лица „эксплуатирующие“ наемный труд и вообще т. наз. „деклассированные“, равно как и „кулаки“ в деревне, являются настоящими париями коммунистического общества. Лишенные политических прав, т. е. права выбора в советы, они тем самым лишаются и гражданских прав. Те, кто в городе лишены права голоса, вынуждены платить за все коммунальные услуги: за квартиру, за освещение, за воду, во много раз больше, чем прочие граждане... Больному, не состоящему в профессиональном союзе, почти невозможно попасть в общественную больницу, и сына торговца принимают в школу в самую последнюю очередь. При отсутствии прочного правопорядка „не трудящийся“ чувствует себя совершенно бесправным. Что классовый суд не даст ему защиты, об этом не приходится и распространяться».

 Борис Бруцкус (1874 – 1938)

В царской России, как и в средневековой Европе, еврей, выкрестившись, получал все или почти все права. В гитлеровской Германии этот фокус не проходил: евреи преследовались, независимо от вероисповедания. Точно так же в СССР «эксплуататору» было очень трудно стать «не эксплуататором», «трудящимся». Бруцкус метко подметил: «Чрезвычайно характерным для коммунистического государства является его выраженная тенденция к превращению в сословное. Торговец не только бесправен, но поставлен в такие условия, что не может перейти в состав другого класса. Рабочим на фабрику его не примут… Профессиональные союзы в большинстве случаев блюдут за тем, чтобы даже частные предприниматели не принимали к себе рабочих и служащих буржуазного происхождения. Особенно характерен тот факт, что не только торговцы, не только кустари, но и дети торговцев и кустарей не регистрируются на биржах труда. Что детей буржуазии не принимают в ВУЗы – об этом не приходится распространяться. Мы имеем, таким образом, в современной России старый сословный строй, но с другим социальным положением сословий».

Но по советской коммунистической классификации большинство еврейского населения, занятое в торговле и кустарной промышленности, относилось к «эксплуататорам». В итоге: «Самое еврейское равноправие превратилось в фикцию. Более 2/3 еврейского населения не имели права голоса в совете, следовательно это большинство было во всяком случае не менее бесправно, чем оно было под старым режимом. Только его бесправие определялось теперь не по религиозному, а по социальному признаку».

Хозяйственный «расцвет» еврейства

Снова обращаемся к Бруцкусу: «В противоположность утверждениям русских правых кругов… интересы еврейского населения стоят в коренном и непримиримом противоречии с самыми основами экономической и социальной политики коммунизма… Еврейские массы до революции… черпали средства существования из торговли и из мелкой, преимущественно ремесленной промышленности. Из этого очевидно, что судьба еврейской массы должна была зависеть от отношения коммунистической власти к частному городскому хозяйству… Борьба с частным хозяйством и, в особенности, с начатками капитализма в нем проходит красною нитью через всю историю НЭП’а… Частная промышленность, хотя бы и мелкая, опасна, как возможный конкурент госпромышленности. Что касается частной торговли, то она несовместима с политикой „планового хозяйства“… Борьба советской власти с частным хозяйством и его представителями является в значительной мере борьбой против еврейского населения».

А уже с осени 1926 года началось общее наступление даже на те мелкие «вольности», которые позволял НЭП: «Россия уже вступила во второй период коммунистической реакции, переходящий в полный разгром НЭП’а. Реакция началась с удаления частника из торговли зерном… Шло изъятие у частников мельниц, закрытие частных маслобоен, кожевенных заводов, табачных фабрик. Летом 1927 г. началось нормирование цен в частной торговле. Принуждение торговать по нормированным ценам привело к массовым арестам торговцев и к ликвидации важнейших отраслей частной торговли… Согласно выборной инструкции от осени 1926 г. не только лишены права голоса в советы все торговцы, но и все, кто за истекшие пять лет когда-либо занимался торговлей. Лишены права голоса все ремесленники, пользующиеся наемным трудом… Эта инструкция вызвала опять дезорганизацию ремесла. Ремесленники поотпускали своих подмастерьев, и не только их, но и учеников, ибо их содержание вызывает домогательство со стороны фининспектуры».

Из-за разорения частной торговли, которая снабжала ремесленников сырьем, последние и сами остались без работы: «Известный еврейский крайний коммунист Сударский, обследовавший положение еврейского населения на Волыни и в Тульчинском округе, сообщает, что, согласно определению местных кустарных обществ, до 80% ремесленников сидят за отсутствием сырья без работы». Положение стало настолько отчаянным, что докладчик на съезде крестьян Белоруссии заявил: «Местечковое население состоит из бедняков, которые трижды в день умирают с голоду».

Геннадий Костырченко в изданной в 2001 году книге «Тайная политика Сталина» приводит оценку положения еврейской массы, которую давал в 1926 году крупный еврейский коммунист С.М. Диманштейн (в бытность Сталина наркомом по делам национальностей он был у него заместителем): «От революции в большинстве своем евреи даже проиграли, а не выиграли. Если возьмем общее положение евреев в местечках до революции и сейчас, то получится, что 15-20% улучшили свое положение после революции, 30% осталось в том же положении и у 50% положение ухудшилось. Главная масса евреев жила ремеслом, торговлей, теперь это у них исчезло из рук… еврейское население в местечках вымирает, молодежь уходит в контрабанду…». 

Еще сообщение Костырченко: «В 1928 году в Белоруссии до 72% местечковых евреев, лишившись традиционных занятий (ремесленничество, кустарничество и пр.), не работало, существуя на случайные мизерные доходы (4-6 рублей в месяц). Нищета же способствовала росту преступности в еврейской среде, что также подпитывало антисемитские настроения». Но почему же разные авторы отмечают рост преступности именно среди еврейского населения? Одну из причин Костырченко отмечает там же: доля «лишенцев», например, на Украине «среди евреев составляла 29,1%, тогда как среди остального населения – 5,4%». Оно и понятно. Кто из украинцев или русских мог попасть в «эксплуататоры»? Помещики, попы, крупные капиталисты, чины администрации. Большинство из них эмигрировало. А евреи чуть ли не все были «эксплуататорами»: ремесленник имел подмастерьев и учеников, о торговцах и говорить нечего…

Был момент, это мы опять цитируем Бруцкуса, когда в связи с промышленным развитием «в первые 10 месяцев 1925-1926 г. госпромышленность увеличила контингент своих рабочих на 453 тыс. человек. Тогда пришлось принять на фабрики большие кадры неквалифицированных рабочих, и в их числе удалось проникнуть на фабрики и довольно значительному количеству еврейской молодежи». Но «при идущей теперь рационализации производства (напомню, это Бруцкус писал в 1928 году – И.З.) еврейские рабочие часто теряют работу вообще… Так, на 1 марта 1927 г. евреи составляли на Украине 12,1% членов профессиональных союзов, а среди безработных они составляли 23,5%. Таким образом, если рабочий класс занял в России привилегированное положение, то это очень мало касается массы еврейского населения».

Бедственное положение еврейской массы в те годы отмечал в своей книге «Что нам в них не нравится» и «антисемит» Василий Шульгин: «Еврейская масса пострадала от революции, большевизма и коммунизма так же как и другие народы Российской Империи… Толща еврейства в России разорена, влачит, несмотря на пресловутое равноправие, жалкое существование…»

До сих пор мы говорили о нижних слоях еврейского общества, о местечковой голытьбе. А вот что Бруцкус пишет о «крупной» буржуазии времен НЭПа: «Всякое предпринимательство капиталистического характера под коммунистической властью… было и есть дело исключительной энергии, ловкости, оборотливости и притом дело сопряжено с немалыми опасностями. Прежний класс капиталистов, привыкший работать в условиях известного правопорядка, не в состоянии ориентироваться в новых, неимоверно тяжелых условиях. Немногочисленная новая буржуазия должна была вновь сложиться из общественных низов, и в состав ее вошли в значительном числе евреи, которые и до войны привыкли работать в сравнительно неблагоприятных правовых условиях». То есть евреям и раньше приходилось откупаться по разным случаям от приставов и околоточных, и им теперь большого труда не составило перенести эти навыки на советских милиционеров, фининспекторов и даже неподкупных чекистов. А братьям славянам придется эти навыки еще только нарабатывать. Ну, возможности у них будут…

Но пока (еще раз напоминаем – это писалось в 1928 году): «Евреи не только являются почти единственными представителями частного городского хозяйства на территории Украины и Белоруссии, но и в составе небольшой капиталистической верхушки столиц – Москвы, Петрограда, Харькова, где роль еврейской буржуазии была до войны довольно скромной, их участие теперь стало весьма значительным».

О судьбе еще одной части русского еврейства, которая ныне кажется экзотической, рассказывает в статье «Великий Октябрь: хорошо для еврея, плохо для евреев» Джон Клиер, заведующий кафедрой иудаики Лондонского университета: «По иронии судьбы, „великий перелом“ традиционного русского крестьянского хозяйства разрушил давнюю мечту как царских бюрократов, так и маскилим (сторонников еврейского движения Просвещения), превратить еврейские массы в крестьян. Посредством усилий и массированных финансовых вливаний иностранных жертвователей общее число евреев, непосредственно вовлеченных в сельское хозяйство, достигло десяти процентов накануне коллективизации сельского хозяйства. Как следствие убийственного наступления режима на крестьянство, процент евреев-крестьян сократился наполовину».

Куда делась вторая половина, а заодно и о судьбе городских «ротшильдов» можно узнать из книги «Энциклопедия заблуждений. Евреи» А. Меляховецкого: «Значительная часть российских евреев-земледельцев оказалась в конце 20-х годов в кулаках, и их постигла та же участь, что и „классовых врагов на селе“ других национальностей – раскулачивание, лишение прав, ссылка в Сибирь и т. д. Те же испытания в этот период выпали и на долю евреев в городах – мелких предпринимателей, ремесленников и коммерсантов-нэпманов. Говоря о преступлениях советской власти в эпоху раскулачивания и коллективизации и нередко приписывая все эти преступления исключительно евреям-большевикам, обычно „забывают“ о евреях-жертвах ликвидации НЭПа в городах, среди которых тоже были сотни тысяч ссыльных, лишенцев и т. п.»

А вот что рассказывает о том же периоде (конец 20-х – начало 30-х годов) в своем двухтомнике «Евреи, которых не было» наш «большой друг» Андрей Буровский: «Многие интеллигенты старшего поколения могли бы рассказать, как их держали в тюрьме за золото – то есть посадят в камеру на 10 человек все 50 и не выпустят, пока не отдашь все золото… Все, кто рассказывал об этой позорной практике, назвали следователей и палачей исключительно с еврейскими фамилиями». Что касается состава «следователей и палачей» – это мы рассмотрим в следующей статье, сейчас заметим лишь, что процент евреев в «органах» к началу 30-х годов вырос, но утверждать, что они состояли «исключительно из еврейских фамилий» – наглая ложь. А насчет того, что в камеры те набивали интеллигентов – где вы видели интеллигентов, обремененных золотом? И у меня опять есть повод порадоваться тому, что в России юдо-озабоченных много и разных. Солженицын в своих «Двести лет вместе» сообщает: «В начале 30-х при вымогании золота и драгоценностей в маленьких городах и местечках… через застенки ГПУ практически проходило все мужское еврейское население». В больших городах, где значительная часть нэпманов была из евреев, ни одного из них эта кампания тоже не обошла. Так что наш «друг» перепутал, с какой стороны решетки евреев было больше.

Вспомним о том, что пишет Солженицын об отношении российского еврейства к партии большевиков и Октябрьскому перевороту: «В массе своей еврейское население относилось к большевикам настороженно, если не враждебно… Чем явственнее росла большевистская угроза, тем еврейство становилось все более оппозиционным к большевизму. Надо отчетливо сказать, что Октябрьский переворот двигало не еврейство». Евреи не ошиблись: большевистская власть большинству из них принесла окончательное разорение, декларация о национальном равноправии обернулась для них «классовым» бесправием, а для части – и репрессиями…

Евреи вытесняли русских из вузов

И вот при таком бедственном положении большей части еврейства некоторым русским авторам хватает еще совести утверждать, что евреи (все без исключения!) пользовались первые два десятилетия некими особыми привилегиями. В передовых рядах этих лгунов, естественно, выступает наш «друг» Буровский: «В первые десятилетия советской власти потомку дворян, купцов, духовных лиц было очень трудно получить образование, хоть как-то продвинуться по службе. В 1922-1923 годах стали „чистить“ высшие учебные заведения, выгоняя „по анкетным данным“ студентов даже со старших курсов (что вызывало много самоубийств). Но евреев это не касалось! Сын священника должен был или отрекаться от отца через газеты, или бежать за границу, или влачить существование, никак не соответствующее его домашней подготовке и умственным способностям. Поэт Вадим Шефнер, дворянин, образования так и не получил, был рабочим на заводе большую часть своей жизни. А сын рабби мог поступить в любой вуз Советского Союза без малейших ограничений».

Удивительно, как много разнообразного вранья, при достаточной моральной неразборчивости, можно собрать в одном небольшом абзаце! Если даже дети мелких торговцев или ремесленников были «лишенцами», и им были закрыты пути в вузы (Бруцкус писал – см. выше, – что сына торговца даже «в школу принимали в самую последнюю очередь»), то как сын раввина, заведомо злейшего «врага трудящихся», «мог поступить в любой вуз Советского Союза без малейших ограничений»?! В другом месте того же сочинения, когда ему нужно было доказать нечто другое, Буровский пишет: «Евреи приложили колоссальные усилия, чтобы привести к власти коммунистов. А те стали расстреливать раввинов и взрывать синагоги». Что же выходит: раввинов они расстреливали, а их сыновьям зеленую улицу давали «в любой вуз»?

Конечно, дети русских дворян и священнослужителей в 20-е и в начале 30-х годов тоже встречали препятствия к высшему образованию. Но, между тем, такие два крупнейших советских бонзы как Андрей Жданов и Георгий Маленков были выходцами из дворян, что не помешало им в те годы закончить советские вузы. Как-то прорывались.

Но зачем это заведомое вранье Буровского о Вадиме Шефнере? Родился будущий замечательный поэт в 1915 году в Петрограде, в семье офицера, который вскоре после рождения сына умер от туберкулеза. Даже если бы Вадим в принципе был «лишенцем», это не могло бы столь уж драматически сказаться на его судьбе в силу даты его рождения. Когда в 1936 году были сняты сословные ограничения, ему шел только 21-й год, и вполне можно было еще учиться. Но никаким «лишенцем» он не был, вот что он сам пишет в автобиографии: «В 1931 году, после окончания школы-семилетки я не решился держать экзамен в ВУЗ, ибо знал, что в математике я туп, и экзамена не выдержу. Я решил стать фабзайцем…»

Отметился на этой ниве и писатель земли русской. В одном месте он приводит, никак их не оспаривая, данные Бруцкуса о том, что «более 2/3 еврейского населения не имели права голоса в совете», что не мешает ему в другом месте того же труда утверждать: «Евреи жили в крупных городах, не испытывали искусственных социальных ограничений, так знакомых их русским сверстникам, – и надо сказать, упоенно учились, тем готовя массовую структуру технических кадров для последующих советских лет». Постойте-постойте, а из русских «социальные ограничения» испытывали те, что жили в селах, то есть крестьяне? Логика, а-у, где ты?!

Может возникнуть вопрос, как объяснить приводимые Солженицыным данные (сомневаться в которых не приходится) о том, что «процент евреев-студентов превосходил процент евреев в общем населении страны почти в семь раз»? А пусть Буровский с Солженицыным сначала объяснят, почему в царской России в начале ХХ века число образованных людей среди евреев было в несколько раз больше, чем среди представителей уважаемой титульной нации. Что, может, при царе-батюшке евреи тоже имели преимущества при поступлении в гимназии и университеты? Кстати, тот же Буровский описывает тягу к знаниям, отличавшую евреев еще 2,5 тысячи лет назад.

Стоит еще иметь в виду, что еврейские «лишенцы», в отличие от русских, имели очень узкую временную щель, когда они могли беспрепятственно поступать в учебные заведения: до 1936 года они были ущемлены по сословному признаку, а в 1939 году уже была восстановлена пресловутая «процентная норма», и, таким образом, вновь вступила в действие дискриминация по национальному признаку. Но еврейские дети все равно прорывались к высшему образованию. Среди русских, украинцев я и в 1970-е годы встречал немало тех, кто отнюдь не рвался к образованию. А в 1920-е годы в славянском населении России имелся еще огромный слой людей, чьи предки во всех поколениях, с момента возникновения Homo Sapiens до их пап и мам – книгу в руках не держали. Это что-то значит или нет? Виноваты в этом были не евреи, а русские баре, так что в том, что какое-то время их детей не пускали в вузы, была своя сермяжная правда.

Главным достижением евреев в 20-е – 30-е годы стала закладка фундамента самого образованного в СССР народа. Попытки Буровского и других авторов того же пошиба представить дело таким образом, что они имели в то время какие-то преимущества в этом отношении, абсолютно несостоятельны: они получили тогда всего-навсего равные со всеми права. Просто, евреи воспользовались открывшимися возможностями полнее других. А когда через короткое время у них равные права вновь отняли, загнать вырвавшегося на волю джинна обратно в бутылку оказалось не так-то просто. К моменту развала СССР около 70% евреев имели высшее образование, отчего антисемиты по сей день исходят желчью. Евреи так и покидали в 90-е годы бывший Советский Союз – самым высокообразованным его народом. Но за это, как мы увидим ниже, им пришлось заплатить дорогую цену.

Плоды просвещения

Советское плановое государство не могло обойтись без большого (гораздо большего, чем в царской России) и все растущего слоя служащих и чиновников. Бруцкус пишет об этом сословии: «Когда русская интеллигенция убедилась, что большевики, к сожалению, не являются скоро преходящим бедствием и когда в то же время с объявлением НЭП’а приемы управления приняли несколько более нормальный характер, она пошла на службу советской власти, тем более что никакого другого выхода для нее и не было. Еврейская интеллигенция до революции не была служилой. Она или работала в частных предприятиях, своих или чужих, или занималась свободными профессиями. Так как государство исполняет экономические функции, то еврейская интеллигенция, более причастная к экономической жизни, была очень желанной для многих ведомств».

Но, как мы уже знаем, значительная, если не большая часть высшего слоя как русского, так и еврейского общества после Октябрьского переворота эмигрировала из страны. Оставшейся в стране интеллигенции никак не могло хватить для пронизывающего все поры общества аппарата коммунистического режима. По необходимости на службу ему была призвана масса полуобразованных, а иногда и еле образованных людей. Впрочем, дело тут было не только в необходимости, это еще и соответствовало духу режима: «кто был никем – тот станет всем!». Этим полуобразованным и доверия было больше, чем подлинным интеллигентам. Среди этой полуобразованщины и недообразованщины было много евреев. И вот этот слой евреев, ранее и не мечтавших о государственной службе и зачастую вообще пребывавших в полунищенском состоянии, действительно от революции выиграл. Еврейская полуобразованщина более, чем любая другая, стремилась к дальнейшему образованию, и потому быстрее поднималась по служебной лестнице.

Следуя за Бруцкусом, мы говорили, в основном, о положении советского еврейства в 20-е годы, фактически даже до 1927 года. В следующее десятилетие, с началом ускоренной индустриализации, евреи из местечек и городков черты оседлости в массовом порядке переселялись в крупные города, на стройки социализма, молодежь шла на рабфаки и в институты. Аронсон в статье «Еврейский вопрос в эпоху Сталина» пишет: «В 30-х годах в индустрию включилось до полумиллиона евреев, занятых преимущественно физическим трудом; такое же число евреев числилось среди государственных служащих, порой занимавших видные посты, преимущественно в хозяйственном аппарате… Широкий доступ в высшие и специальные учебные заведения привел к созданию не только кадров врачей, учителей и особенно  инженеров и технических работников среди евреев, но и открыл для них возможность преподавательской и научно-исследовательской деятельности…» Переселение в большой город давало возможность детям торговцев и ремесленников изменить (или скрыть) свой социальный статус, а в 1936 году, как говорилось выше, сословные ограничения были отменены.

В результате описанных перемен социальный облик еврейства в корне изменился. Д. Клиер в названной выше статье приводит такие данные «Перепись 1939 года зафиксировала 40,7% евреев как служащих, 30,5% были рабочими и 16,1% были кооперированными ремесленниками». Выиграли евреи от этой метаморфозы или проиграли? В материальном плане все-таки выиграли: уж очень убогим было то, от чего они ушли. Я сам помню еще местечковую жизнь в украинской Подолии, наш дом с земляным полом, без всяких удобств. Но, главное, жизнь в местечках сулила евреям мало перспектив. Правда, перебравшись в растущий индустриальный центр Востока Украины, мы жили в страшной скученности, испытывали на себе все дефициты советской торговли и т. п. Но было это не так обидно, ибо тяготы евреи несли наравне со всеми. И в профессиональном отношении евреи стали «как все»: ушли от мелочной торговли, от малопроизводительных и отягощенных жуткой внутренней конкуренцией ремесленных промыслов, освоили индустриальные профессии.

В течение 20-х – 30-х годов ХХ века российские евреи в основной своей массе стали городским народом, а по роду занятий – рабочим и служилым людом.

Расплата

В жизни за все приходится платить, а евреям – тем более. За свою эмансипацию, то есть включение на более или менее равноправных основаниях в различные сферы жизни общества, евреи платили ростом антисемитизма во всех странах. Заплатили они и в СССР – за свой высокий образовательный уровень, а еще больше – за свое значительное присутствие в органах управления: не привык русский человек видеть еврея во власти, вообще на государственной службе. Шульгин, посетивший в 1926 году Советскую Россию, не без злорадства писал: «Революция принесла евреям равноправие... и огромный подъем антисемитизма… Советские газеты пестрят заявлениями об антисемитизме в самой коммунистической партии».

Эту информацию подтверждает Костырченко: «26 августа 1926 г. в Агитпропе ЦК состоялось специальное совещание, обсудившее меры борьбы с антисемитизмом прежде всего в рядах ВКП(б), которую вследствие начавшегося с 1924 года массового наплыва в ее ряды льнущей к власти молодежи мещанско-крестьянского происхождения (так называемый ленинский призыв) достаточно серьезно поразил этот социальный недуг… Руководством Агитпропа была направлена в секретариат ЦК объемная записка, в которой рисовалась следующая нерадостная картина: „Представление о том, что советская власть мирволит евреям, что она „жидовская власть“, что из-за евреев безработица и жилищная нужда, нехватка мест в вузах и рост розничных цен, спекуляция – это представление широко прививается всеми враждебными элементами трудовым массам. Разговоры о „еврейском засилье“… о необходимости устроить еще одну революцию против „жидов“ – эти разговоры встречаются сплошь и рядом. События внутрипартийной борьбы воспринимаются некоторыми коммунистами и всей обывательщиной как национальная борьба на верхах партии…“»

Солженицын пишет, что Сталин уже тогда испытывал искушение разыграть эту карту, но все же поостерегся – рано было. А что касается «льнущей к власти молодежи мещанско-крестьянского происхождения», то через несколько лет эти волчата окрепнут, превратятся в молодых, на все готовых голодных волков, и, опираясь на них, утоляя их голод, Сталин произведет переворот в партии и стране. И не зря события того, 1926 года (именно в том году один за другим были «вычищены» из политбюро Каменев, Зиновьев и Троцкий) воспринимались «как национальная борьба на верхах партии» – те события и были прелюдией к перевороту от интернационализма к шовинизму в государственной политике.

Но пока флаг интернационализма официально не спускался. Костырченко пишет: «Выступая в декабре 1927 года на ХV съезде партии», Сталин потребовал бороться с антисемитизмом «со всей беспощадностью». А Орджоникидзе, тогда председатель ЦКК ВКП(б) и нарком РКИ СССР, «привел в своем отчете подробные данные о национальном составе государственных служащих и сделал на их основании вывод о том, что „аппарат в своем огромном большинстве состоит из русских“ и потому „всяческие разговорчики о еврейском засилье и т. д. не имеют под собой никакой почвы“»

Но кто из антисемитов когда-либо ориентировался на цифры? У них были представления, чувства, инстинкты, наконец. В одной из предыдущих статей были приведены точные данные о составе ВЧК в годы Гражданской войны, из которых следует, что большинство ее сотрудников на всех этапах составляли русские, а в ее верхушке евреев не было. Но «заинтересованные лица» и тогда, и по сей день утверждали и утверждают обратное. А тут – молодые голодные волки. Что такому с того, что, скажем, 85% мест в аппарате занимают русские, ему-то надо одно единственное место у кормушки, а его занимает какой-то Абрам!

Сталин, сообщает Корстырченко, маневрировал: «Будучи диктатором-популистом и чутко прислушиваясь к так называемому гласу народа, требовавшему очередных жертвоприношений, Сталин предпринял в „переломные“ 1929-1930 годы ряд утолявших антисемитский зуд плебса репрессивных акций, направленных главным образом против нэпманов и спекулянтов из еврейской среды. 1 апреля 1929 г. ЦК, например, приказал ОГПУ „арестовать в ближайшие дни 100-150 заведомых спекулянтов по Москве, являющихся фактическими организаторами паники на рынке потребительских товаров, и выслать их в далекие края Сибири“».

Костырченко считает, что «в определенной мере та же цель преследовалась в ходе репрессий против обвиненных во вредительстве „буржуазных специалистов“, среди которых было немало евреев. Наиболее жестокая расправа такого рода произошла осенью 1930 года. 22 сентября „Известия“ сообщили об аресте, а через три дня уже о казни 48 крупных советских специалистов – „участников вредительской организации в области снабжения населения продуктами“ и „организации голода в СССР“». Жертвами этой акции стали и 8 евреев.

К середине 30-х годов антисемитизм в стране несколько поутих – отчасти благодаря мерам властей, отчасти по «естественным» причинам (исчезли раздражающие обывателя нэпманы, не стало безработицы и, соответственно, конкуренции с евреями за рабочие места), но парадоксальным образом с этого момента, сначала исподволь, а затем и открыто, стал возрождаться государственный антисемитизм. Это было связано с инициированным Сталиным общим поворотом в национальной политике партии, а, значит, и государства. По решению ХVII съезда ВКП(б) в 1934 году в ЦК партии был создан отдел руководящих партийных органов (ОРПО), очень быстро ставший самым крупным и влиятельным подразделением ЦК, постепенно подчинившим себе кадровую политику не только в самой партии, но и в государственном аппарате. В 1935 году заместителем начальника ОРПО, а с 4 февраля 1936 года его начальником стал Г.М. Маленков.

Костырченко сообщает: «Чутко уловив  государственно-патриотические веяния, исходившие из Кремля, Маленков с 1935 года начал вводить в аппарате ЦК новую форму учета номенклатурных кадров (так называемые справки-объективки), в которых впервые была предусмотрена графа „национальность“. Вчера еще не бравшаяся в расчет, эта позиция очень быстро стала приближаться по степени важности к такому главному начиная с 1917 года анкетному пункту как „социальное происхождение“. По указанию свыше „национализация“ кадровой работы происходила и в государственных учреждениях. Циркуляром НКВД СССР №65 от 2 апреля 1938 года в паспортах, а также в свидетельствах о рождении и других официальных документах, выдаваемых органами ЗАГС, национальность граждан стала записываться не произвольно, не по желанию самих граждан, как практиковалось с момента введения паспортов в 1933 году, а на основании соответствующих бумаг».

И как следствие: «Примерно с лета 1938 года в святая святых партии – аппарате ЦК прекращаются кадровые назначения чиновников еврейского происхождения, а с конца того же года, то есть с началом советско-германского сближения, оттуда исподволь стали устранять евреев (на первых порах по одному и почти незаметно), уцелевших после „большого террора“. Причем увольняли их, как правило, под благовидными предлогами, без скандалов и, как правило, с последующим трудоустройством на престижные должности в наркоматы и другие престижные учреждения, откуда их начнут убирать через несколько лет».

Но очень скоро эти излишние «нежности» кончились, евреев  начали убирать целыми списками и с обвинительными ярлыками: в недрах ОРПО родилась «Справка „О засоренности аппарата Наркомздрава СССР“ от 27 ноября 1938 г., в которой впервые в практике работы аппарата ЦК к разряду людей, „не заслуживающих политического доверия“, были причислены почти исключительно одни евреи. И чтобы не возникло никаких сомнений в том, что именно объединяет людей, якобы виновных в кадровом неблагополучии в медицинском ведомстве, в справке после соответствующих фамилий следовало уточнение: „еврей“, „еврейка“».

Это молодые волки в аппарате пробовали, на какую степень и формы антисемитизма готово пойти высшее руководство. «Одобрямс» со стороны этого руководства выразился в том, что один из авторов этого документа Б.Д. Петров вскоре пошел на повышение, заняв в созданном по решению ХVIII съезда партии Управлении кадров (УК) должность заведующего отделом здравоохранения. Уж он себя показал в последующие годы на ниве борьбы с «чуждым элементом»!

А вскоре, пишет Костырченко, партийно-советский аппарат получил новый посыл для антисемитизма: «Эта тенденция в кадровой политике Кремля заметно усилилась после заключения советско-германского пакта и продолжала развиваться по нарастающей». Илья Эренбург не зря сказал (естественно, уже после смерти Сталина): «От брака по расчету тоже рождаются дети». Личный стенограф Гитлера Генри Пикер в книге «Застольные беседы Гитлера» свидетельствовал о том, что «Сталин в беседе с Риббентропом не скрывал, что ждет лишь того момента, когда в СССР будет достаточно своей интеллигенции, чтобы полностью покончить с засильем в руководстве евреев, которые на сегодняшний день еще ему нужны». Симптоматично, что евреев, даже вполне ассимилированных, он «своими» не считал.

Сталин в этом случае, как и в ряде других, стремился сделать приятное немецкому «коллеге». Так, еще в мае 1939 года он освободил от должности наркома иностранных дел СССР Максима Литвинова, назначив вместо него Молотова и, по свидетельству последнего, приказал ему провести чистку наркомата от евреев. Ради ублаготворения фюрера он и на прямые подлости шел, например, передал гестапо немецких и австрийских политэмигрантов. Обсуждалась даже возможность роспуска Коминтерна, но с этим по тактическим соображениям решили подождать.

Однако, как считает Костырченко, что касается евреев, дело было не только в стремлении угодить Гитлеру: «Существовали также побудительные причины внутреннего порядка, вызванные постоянно прогрессировавшей  личной юдофобией Сталина, предпринятой им государственно-патриотической перестройкой идейной сферы…» Что главную роль играли внутренние побуждения, подтверждается тем, что после начала войны с Германией государственный антисемитизм в СССР никуда не делся, а, напротив, продолжал крепчать.

Информацию Костырченко дополняет Буровский: «В книге бывшего шифровальщика советского посольства в Оттаве Игоря Гудзенко написано: „В 1939 году нас частным образом и в индивидуальном порядке „предупреждали“ в Архитектурном институте в Москве, что на евреев сейчас смотрят косо. Нам сообщали о секретном постановлении ЦК ВКП(б), принятом около этого времени…В нем устанавливался точный процент для приема евреев, имевший целью ограничить их поток в советские учебные заведения“». В другом месте он уточняет: «Процентная норма была порядка 2% всех принятых». Точь-в-точь – то же, что сделало царское правительство в 1887 году, и точно так же в условиях трусливой секретности.

Так к концу 30-х годов СССР вернулся к тому, от чего Россия ушла двумя десятилетиями ранее: во внутренней политике возродился антисемитизм с его процентной нормой в учебных заведениях и фактическими запретами на ряд профессий. Но это был только «задаток»: главные испытания для советских евреев были впереди.

И это была еще не вся цена, которую евреи заплатили за эмансипацию по-советски. Как пишет Клиер: «Преимущества революции становились доступны евреям только по мере их готовности потерять свое еврейство». Господин Клиер ошибается в одном: об этой готовности евреев особенно и не спрашивали. Правда, Костырченко считает, что насильственная ассимиляция евреев началась только в конце 30-х годов. Но поход большевиков против еврейской религии начался с первых лет советской власти, о чем подробнее мы расскажем в следующей статье. А что такое традиционный еврейский образ жизни без иудаизма? За свою эмансипацию советские евреи заплатили еще потерей национальной идентичности.

Спросите русского патриота, в чем самая большая вина Америки. По меньшей мере, в половине случаев вам ответят, что американцы хотят лишить все народы мира (в первую очередь, конечно, славян, русских) их национальной идентичности, национального самосознания. А евреев всего этого лишили, и это еще выдается за благодеяние.

Резюмируем. Выигрыш евреев от революции даже в первые 20 лет весьма спорен. Получив доступ к образованию и профессиям, путь к которым ранее был для них закрыт, евреи заплатили за это новым подъемом государственного антисемитизма, в результате чего они вновь стали гражданами второго сорта, и потерей своей национальной идентичности.