Александр Солженицын

Не стоит страна без праведника

Умер великий праведник, Александр Солженицын… Бог возложил на Солженицына миссию: сорвать все покровы с коммунизма, со сталинизма, оборвать все фиговые листочки с СССР. Советский Союз был уничтожен задолго до Беловежской пущи. Он пал перед правдой. «Не в силе Бог, а в правде», – любил говорить Александр Исаевич. В «Архипелаге», в «Круге первом», в «Одном дне Ивана Денисовича», в театральной трилогии «Пир победителей», «Пленники» и «Республика труда» («Олень и шалашовка»), в оставшемся на бумаге блестящем сценарии «Знают истину танки» заложена такая концентрация правды и ненависти, что СССР был пробит этим тараном, «взвешен на весах и найден слишком легким», и дни его до Беловежья были сочтены.

Не отсутствие еды, а отсутствие правды и совести, человечности и ума погубило империю зла. Солженицын стал Вергилием и Данте в одном лице. Он запечатлел Ад и провел по этому Аду Маргарет Тэтчер, Рональда Рейгана, часть советской интеллигенции (вроде Александра Твардовского, Виктора Некрасова, Алексея Германа, Александра Сокурова, Александра Яковлева) и шестидесятников вроде генерала Петра Григоренко и Владимира Буковского, будущих антисоветчиков и диссидентов.

Мы вышли не из гоголевской шинели, а из солженицынского застиранного ватника с номерами. Солженицынское творчество стало нашими евангелиями (и я уверена, что Христос согласился бы стать соавтором). Мне было 17 лет, когда я прочитала «Один день», увидела красное солнце над ослепительным снегом и колонну зэков, овчарок и конвоиров, бараки и «бур». Именно тогда я решила, что этому строю и этому Союзу не жить, и что я положу на эту задачу свою жизнь.

Владимир Путин и Дмитрий Медведев зря потратились на свои розы. Попытка примазаться к гению и пророку не удастся фарисеям. Солженицын «к праведникам причтен», он в селениях блаженных, и забудется то, что он сделал или сказал против западной демократии или ельцинской веселой свободы (это когда он орден не взял); забудутся и жуткий антисемитский труд «Двести лет вместе», и поддержка чеченской бойни, и предложение приписать к России Восточную Украину и Северный Казахстан, и то крылечко, на которое он вышел встречать человека из органов в голубых погонах: Владимира Путина. А книги останутся и будут бить по недобитым чекистам прямой наводкой. Все ошибки, все недостатки Солженицына исчезнут в свете сверхновой: «Архипелага».

Валерия Новодворская,

Grani.ru, 5.08.2008

Якунин о Солженицыне

Я очень его любил, ценил и восхищался, я прямо его боготворил. Я видел, какая мощная харизма дарована Богом этому человеку. Конечно, он был замечательный писатель, но я считаю, что неизмеримо больший дар был у Солженицына – это особый дар: он был настоящий пророк и обладал Богом данной невероятной силой влиять на людей… И вот граница – 74-й год. Вдруг неожиданно арестован, причем ему была предъявлена очень серьезная статья – статья, которая тянула на расстрел… Что с ним случилось за два дня, которые он находился в Лефортово, ну, может быть, полтора суток, я не могу сказать. Может быть, это когда-то откроется, какой переворот случился в душе Солженицына. Но когда он сошел в Германии с трапа самолета, он был другой человек. Когда он вышел, он сказал: я не имею сейчас морального права говорить о том, что происходит сейчас в России – я уже вне ее… Такой мощный лидер… талант пророка и Божьего призвания он не реализовал, к сожалению…

Глеб Якунин,

священник, председатель Комитета свободы совести,

Grani.TV (видео), 6.08.2008

Что значил Солженицын для меня и моего поколения

Значение этого великолепно написанного произведения («Один день Ивана Денисовича» – Ред.) выходило далеко за рамки собственно литературы. Это было явление огромного общественно-политического накала. На меня, как и на многих, оно оказало неизгладимое нравственное воздействие. Оно знаменовало крупнейшую победу тех общественных сил, которые жаждали полного разрыва со сталинизмом и перевода страны на рельсы демократических преобразований. Оно же всколыхнуло силы «старого мира», не желавшего сдавать свои позиции. Солженицын оказался в эпицентре борьбы, и отношение к нему стало своего рода паролем, позволявшим отличать «наших» от «не наших»… «Раковый корпус», затем роман «В круге первом» широко расходились в самиздате, производя потрясающее впечатление и преумножая славу Солженицына как большого писателя и несгибаемого борца против сталинизма, КГБизма и партийной ортодоксии. Грандиозное впечатление произвело на меня широко разошедшееся в самиздате письмо Солженицына съезду Союза Писателей… Создание этого грандиозного произведения («Архипелаг ГУЛАГ» – Ред.) было творческим подвигом большой силы, а публикация его на Западе – актом беспримерного гражданского мужества… Удар, который эта книга нанесла советскому коммунизму, был сокрушительным, после него он уже не мог оправиться. Это не значит, что все в этой книге безупречно… Но общий пафос книги, ее художественная сила, публицистическая направленность были таковы, что она воспринималась как окончательный, не подлежащий обжалованию приговор…

 Роман-газета № 1 за 1963 г.

Неужели думают, что этим решили «проблему Солженицына»? (О высылке писателя за границу – Ред.) Да ведь он теперь только и развернется во всю свою богатырскую силищу, теперь он покажет. Увы, КГБ оказался прозорливее. Там, вероятно, был глубоко изучен его психологический портрет, определен и просчитан вектор его дальнейшей деятельности. Вместо того чтобы стать объединяющим центром творческих сил эмиграции, Солженицын стал инструментом ее раскола. Вместо того, чтобы возглавить борьбу за права человека в СССР, выступать с протестами против преследования инакомыслящих, продолжать рассказывать миру об ужасах ГУЛАГа и о подавлении свободы в СССР и странах советского лагеря, он продолжал вертеть «Красное колесо», производя погонные километры неудобочитаемой прозы… Новая редакция «Августа», последующие «узлы» «Красного колеса», как некоторые публицистические и общественные выступления Солженицына, показали, что для российской демократии он был лишь временным попутчиком… Солженицын «патриотически» полагал, что демократия западного типа в России недостижима и даже ей противопоказана. Для него будущее России было в ее дореволюционном прошлом, которое он идеализировал. С этим он вернулся в постсоветскую Россию, пытался обратить ее в свою веру, но понят не был… Только после того, как усилиями Ельцина и его команды, поставивших страну на поток и разграбление, демократия была непоправимо дискредитирована в глазах населения, престиж Солженицына снова стал расти. Не найдя общего языка с Ельциным, он нашел его с Путиным. Награду, предложенную ему Ельциным, он гордо отверг; из рук Путина – принял. Главный чекист страны, сделавшийся ее президентом, явился на поклон к бывшему зэку, ставшему олицетворением ее «духовности», и они поладили.

Последняя крупная работа Солженицына – двухтомник «Двести лет вместе», в котором озвучиваются стереотипные мифы о вине евреев во всех бедах России, – печальное завершение долгого творческого пути одного из самых выдающихся деятелей русской литературы XX века…

Окидывая сегодня единым взором тернистый, ухабистый, полный падений и взлетов путь А.И. Солженицына, я не могу не придти к выводу о его глубокой трагичности. Всю вторую половину своей долгой жизни он упорно разрушал то, что создал в первую половину. К счастью, довести до конца эту геростратову работу ему не удалось. Я уверен, что произведения гулаговского цикла, от «Ивана Денисовича» до «Архипелага», останутся вечным памятником великому русскому писателю Александру Солженицыну. Именно они сохранятся в благодарной памяти будущих поколений.

Семен Резник,

сетевой журнал «Записки по еврейской истории», август 2008 г.