Природа

Бесстрашная мачеха

Наверное, в жизни каждого человека случаются моменты, о которых потом стыдно вспоминать. Был такой случай и у меня.
 

В тот год весна выдалась буйной, и лето наступило рано. В июне в Ташкенте уже стояла изнуряющая жара. Мой племянник Марат перешёл в пятый класс, и никаких планов на время каникул у него не было. Он был трудным подростком, и чтобы как-то занять его, сестра попросила взять мальчишку на пару недель ко мне в партию, показать степь, горы, жизнь и быт геологов в полевых условиях. «Может быть, ума наберётся», – с надеждой в голосе закончила она свою просьбу. Тогда я ещё не знал, какими пророческими окажутся эти слова.

В разговоре с главным бухгалтером экспедиции я обмолвился, что хочу забрать племянника в поле. Женщина буквально взмолилась, чтобы я взял с собой и её сына Сашу. Он такого же возраста, как и Марат, и ему тоже нечего делать, а вдвоём им будет веселей. Я согласился, и оба сорванца стали готовиться к отъезду.

Наша геологоразведочная партия находилась в Джамбулской области Казахстана, и длинную дорогу ребята перенесли довольно легко, а ведь ехать нужно было 650 километров по территории двух республик.

Когда приехали на место, поселил ребят в своём домике. Первые два дня мальчики бродили по лагерю, знакомились с людьми и привыкали к правилам проживания в партии. Для выросших в городе ребят всё здесь было новое, непривычное. О завтраке, обеде и ужине возвещали удары молотка о кусок подвешенного рельса. Определённый режим, да и весь распорядок дня обязывали к дисциплине и порядку. На третий день ребята освоились, и настала пора занять их каким-нибудь интересным делом.

Я заметил неподдельное восхищение на лицах мальчишек, когда они впервые переступили порог комнат, где им предстояло жить. Стены домика увешаны моими охотничьими трофеями, в том числе и коллекцией рогов. Здесь, как в музее, висели клыки кабана, крупные рога архара, сайгаков, джейранов, косуль и других копытных. Все рога были хорошо обработаны, и самое главное, укреплены на красивых подставках – медальонах, вырезанных из твёрдых пород дерева. По вечерам в партии было много свободного времени, вот и решил заняться изготовлением медальонов. Я когда-то изучал геральдику, и серьёзно занимался обработкой дерева, поэтому медальоны выглядели очень внушительно и были предметом моей гордости. Вот эти трофеи произвели неизгладимое впечатление на ребят, и я решил на этом «сыграть».
Моё предложение научить ребят делать такие же медальоны было встречено с восторгом. Кроме того, я пообещал подарить им по паре сайгачьих рогов, добытых ещё зимой. И если всё пойдёт так, как я наметил, то к концу отдыха каждый из моих подопечных увезёт домой готовый охотничий сувенир, изготовленный собственными руками. Мальчишки с радостью согласились, и началась напряжённая работа.

Комнаты на время превратились в цеха учебно-трудового лагеря. Подростки настолько увлеклись работой, что иногда их приходилось насильно отправлять на обед.

Прошла неделя. Работа подходила к концу, и я решил дать возможность ребятам отдохнуть, а заодно выполнить ещё одно своё обещание: взять их на охоту и научить стрелять из охотничьего ружья. После завтрака отправились в ближайшее ущелье. Я знал, что птенцы каменной куропатки – кеклика недавно вылупились из яиц, и не хотелось лишними выстрелами нарушать их покой. Поэтому взял с собой только два патрона, чтобы каждый из мальчишек мог по разу выстрелить.

Мы поднимались по правому склону ущелья. С самого утра нещадно палило азиатское солнце. Я знакомил ребят с азами стрельбы дробовыми зарядами. Только успел зарядить двустволку первым патроном, как вдруг, чуть впереди, послышалась характерная и хорошо знакомая звонкая трель кеклика: ке-ке-лек, ке-ке-лек, ке-ке-лек…. Почти в тот же миг в пятнадцати метрах от нас на небольшой валун запрыгнула куропатка, продолжая громко кричать. Что-то необычное было в её поведении, но анализировать было некогда. Привычная песня куропатки и вид желанной дичи вскружил и затуманил голову, как лёгкое вино. Руки автоматически вскинули ружьё, и я выстрелил в сторону кричащей птицы. Кеклик упал с камня.

Я стоял ошарашенный, не понимая, почему такая осторожная и пугливая птица, так вызывающе-демонстративно показалась перед своими потенциальными врагами. Пока я стоял и раздумывал, рядом послышались крики другого кеклика.

На наших глазах история повторилась в точности до мелочей. Не обращая на нас никакого внимания, уже другая куропатка вскочила на камень, и стала кудахтать по-кекличьи. В этот момент мы увидели, что она не одна, а со своими птенцами. Их собралось под валуном около дюжины. Но клушка-кекличиха почему-то продолжала квохтать.

И тут пришедшая со стороны кекличиха совершила поступок, достойный человека. Неожиданно вокруг нас зашевелились небольшие камушки.

И только теперь мы разглядели, сколько малышей притаилось рядом. Коричневато-серые комочки поднимались буквально из-под наших ног и пулей неслись в сторону кудахтающей куропатки. А она как изваяние продолжала стоять на камне в двадцати метрах от нас и подавала призывные сигналы до тех пор, пока вокруг валуна не сгрудились её собственные и чужие, осиротевшие цыплята. Тогда многодетная мать спрыгнула со своего «постамента» и вместе с огромной ватагой птенцов быстро побежала вверх по склону ущелья. Казалось, что вокруг клушки движется живой овальный коричневатый ковер.

Мы застыли на месте и с изумлением наблюдали за геройским поведением каменной куропатки. Она могла бы затаиться вместе со своими птенцами, или тихонько обойти нас стороной. Но, видимо, птица уловила неслышные человеку писки цыплят погибшей кекличихи. Ради спасения детей она бесстрашно приблизилась к нам и вскочила на валун, чтобы её было видно чужим птенцам (свои-то находились рядом!).

Я сгорал от стыда за содеянное – подстрелил самочку, у которой был выводок цыплят. Моим мальчишкам тоже было не по себе. Маленькая куропатка преподнесла нам урок смелости и материнской солидарности. Более наглядный воспитательный пример трудно было придумать.

Я и сегодня чувствую свою вину за ту оплошность. Слабым утешением служит только убеждённость, что выстрелил я действительно случайно. Роковую роль сыграла моя, отработанная до автоматизма, реакция охотника. И ещё некоторое успокоение приносит тот факт, что птенцов приютила другая кекличиха, и они не остались без матери, пусть даже чужой.

После этого случая Марат и Саша как-то посерьёзнели и больше не просились на охоту. Они доделали свои медальоны, укрепили на них рога сайгаков и довольные выполненной работой, увезли охотничьи сувениры домой. Сестра рассказывала потом, что после поездки в экспедицию Марат стал относиться к ней с большим уважением. Думаю, что поступок каменной куропатки сыграл в этой перемене не последнюю роль.

Июнь 2005 г.

Змей ползучий

Лето вступало в свои права. До начала охотничьего сезона было ещё далеко, а душа рвалась на свободу из «каменных джунглей» Ташкента. Не в силах сопротивляться зову природы, наша сплочённая компания отправилась на рыбалку на Северный Айдар (пустыня Кызылкум). Путь предстоял неблизкий, но мы знали, что эти места всегда были богаты всевозможной рыбой. К тому же в такую даль мало кто ездил ловить рыбу, так что хороший отдых был гарантирован.

Приехали и встали лагерем на нашем обычном месте, на Сергеевом мысу. В полукилометре западнее стоянки находилось озеро. Мы его называли озером, а на самом деле это был залив, формой напоминавший круг метров триста в диаметре, и соединённый с большой водой нешироким проходом. Залив был мелководным и полностью зарос водорослями, которые поднимались со дна и стелились по поверхности, образуя сплошной жёлтовато-зелёный покров. Водорослей было так много, что плавать на лодке было невозможно. И всё же рыбу мы там ловили: в высоких сапогах заходили по колено в воду и ставили кармаки у самого берега. И ни разу не остались без улова, ведь этот залив был настоящим царством удивительной рыбы – змееголова.

Обо всех популярных представителях подводного мира написано много статей и рефератов, а об этой диковинной рыбе до сих пор известно мало. Поэтому остановимся на ней чуть подробней.

Змееголов (Channa argus) – представитель дальневосточной фауны, распространён в основном в странах Азии. Держится сильно заросших участков водоемов на мелководьях. Легко переносит дефицит кислорода. У него обильно выделяется слизь, покрывающая тело. Этот хищник обладает уникальным дыхательным аппаратом – особым наджаберным органом для дыхания, в который он со специфическим бульканьем-чмоканьем захватывает атмосферный воздух. Очевидно, это позволяет ему выживать в перегретой и обедненной кислородом воде.

Змееголов – интересное создание. Он легко переносит высокую минерализацию. В осушенных водоемах зарывается в вырытую им камеру в иле глубиной до 60 см и смазанную слизью и находится там до следующего сезона. Он может жить без воды до пяти суток и переползать на плавниках на большие расстояния и даже перебираться по суше в другие водоемы. Известны случаи, когда эти рыбы выползали на берег, чтобы схватить добычу.

Это хищная и чрезвычайно прожорливая рыба с мощными челюстями и острыми, чуть наклонёнными внутрь зубами. По внешнему виду змееголов более всего похож на налима, однако, имеет более крупную, сплющенную голову с большой зубастой пастью, направленной несколько вверх, чтобы было удобнее хватать плавающую у поверхности живность. Надо сказать, что внешность змееголова полностью соответствует его характеру: он отъявленный хищник, питается лягушками, рыбой, креветками и вообще всем, что движется или имеет животное происхождение. Все что в пасть поместится – обречено на последний путь в бездонный желудок.

Общий тон окраски змееголова – бурый с зеленоватым отливом, с крупными пестринами, «выражение лица» – угрюмо-мрачноватое из-за низко посаженных глаз и особенностей строения ротовой щели, придающей рыбе бульдожий вид. Достигает метра в длину, может весить до 10-15 кг. Там, где поселяется змееголов, не остается никакой другой рыбы уже через пару лет.

Хотя змееголовы и пресноводные рыбы, но всё же смогли приспособиться к горько-солёной воде Айдара. В советское время львиную долю поливных солончаковых земель в Средней Азии занимал хлопчатник, а хлопководство приобрело формы национальной стратегии. Осенью и зимой хлопковые плантации Узбекистана и Казахстана промывали. Вот эту промывочную воду, в которой растворялись все соли, и сбрасывали в Айдаро-Арнасайскую впадину.

Частенько, при подходе к заливу, можно было увидеть, как от самого берега стремительно уплывают один или пара потревоженных змееголовов. Они, словно торпеды, неслись у самой поверхности, рассекая воду и раздвигая водоросли. По приподнимавшимся водным растениям и оставленным «проходам» можно было безошибочно определить, в каком месте затаился хищник.

Но не всегда эта рыба так пуглива. Помню, пришёл я как-то на берег залива, подошёл к самой воде. Впереди, в полуметре от берега – плавучая кочка, через которую проросли редкие толстые камыши и застопорили её. Я решил перейти на нее, чтобы выбрать место, куда можно было бы привязать шнуры от кармаков. Аккуратно перебрался на шаткий островок. Под моим весом он немного просел. Я стоял по щиколотку в воде и осматривал поверхность рядом с кочкой. Вдруг в прозрачной воде в метре от меня медленно стала вырисовываться здоровенная рыбина с плоской головой.

Было такое впечатление, что я присутствую при проявке фотографии: сначала появились смутные очертания, потом они становились всё чётче и чётче, пока торпедообразное тело не «проявилось» во всех подробностях. Змееголов, как всплывающая подлодка, медленно поднимался из глубины, и когда голова коснулась поверхности, хищник неподвижно застыл на месте. Любопытный и, на удивление непугливый он стоял ко мне хвостом, затем изогнулся пополам, увидел меня, неспешно развернулся в мою сторону и пристально уставился.
Я тоже не шевелился. Это был крупный экземпляр длиной около метра. Он находился на расстоянии вытянутой руки. Зная жестокие нравы этого отъявленного хищника, на душе стало как-то неспокойно, тревожно. Сразу подумал о своих ногах, которые находились рядом с его страшными клыками. Жутковатый холодок неприятно прокатился по телу.

Мы, не шевелясь, смотрели друг на друга, будто гипнотизируя. Я вздохнул с облегчением только после того, как через минуту-другую змееголов вертикально, словно вертолет, начал опускаться на дно и зарылся в ил. Лишь спина неясно обозначилась на полуметровой глубине.

Поднявшийся ветерок покрыл рябью водную гладь, и я потерял из виду смельчака.

И, тем не менее, храбрый хищник вызвал у меня симпатию. Я не стал в этом месте расставлять кармаки, а перешёл на другую сторону залива, где хорошо порыбачил.

О том памятном выезде в красивейший и тихий уголок природы у нашей компании остались самые приятные воспоминания, ведь я деликатно умолчал о встрече с подводным разбойником.

Февраль 2007 г.