Бедные дети

Когда в следующий раз нам будут с гневом рассказывать, как в Америке мучают наших усыновленных детей, давайте вспомним про Глеба Агеева и детей из томилинского интерната «Наш Дом». Нет, я не хочу сказать, что все эти страшные истории про русских детишек, пострадавших от рук американских родителей – выдумка. Просто, прежде чем клеймить и запрещать «вывоз за границу», надо быть уверенными, что мы сами безупречны, что усыновленные в России дети в безопасности, а сироты в приютах находятся под опекой достойных людей.

Глеба Агеева, которому нет еще и четырех лет, доставили в больницу с чудовищными побоями, ожогами, черепно-мозговой травмой – полное впечатление, что ребенка пытали. Врачи установили, что ребенок был избит, а поскольку под свежими травмами просматривались старые, то было очевидно, что малыша избили не впервые.

Глебу повезло. Повезло, потому что о нем случайно стало известно. Причем первыми про него сообщили не правозащитные и детские организации, а скорее, «бульварные» коллеги. Изувеченный маленький ребенок не мог не вызвать интерес. А уже потом про Глеба заговорили все – вплоть до Общественной палаты. Даже закон о порядке усыновления поменять готовы. А если бы Глеба избили не так сильно? Не поливали бы его кипятком, что, судя по всему, с ним и делали? Если бы голову не пробили? Ну просто побили бы, как бьют тысячи детей – родных и приемных.

Глеб Агеев

Причем врачи, констатировав побои и выслушав мальчика, который сказал, что его «наказала мама», пришли к удивительному выводу, что полагаться на слова четырехлетнего ребенка нельзя. А на свои собственные наблюдения положиться можно? Органы опеки, которые в свое время разрешили этой семье усыновить Глеба, поддержали приемных родителей, утверждавших, что ребенок сам облился кипятком и упал с лестницы! Видимо, делал он это регулярно, получается? И я снова спрашиваю: если бы мальчик пострадал не так сильно, разве не отдали бы его родителям обратно? Дело-то семейное, житейское. Но Глебу повезло, что его избили до полусмерти. Только при таком вопиющем раскладе его все-таки удалось пока отделить от родителей, несмотря на странную позицию врачей и трусость органов, ведающих усыновлением. Ну, правильно. Ведь если страшная версия подтвердится, у них спросят: как вы могли, кому ребенка доверили?

Эта семья вообще должна была вызвать интерес. У них был и родной сын, который умер в возрасте 11 лет. Никакого криминала тогда вроде бы не нашли, но то, что с матерью после такого горя было не все в порядке, было для всех окружающих очевидно. Собственно, сейчас в интернете доступно несколько записей с ее показаниями, и эти видео оставляют очень тяжелое впечатление. У людей горе, им, наверное, хотели помочь. И позволили усыновить сразу двоих детей – Глеба и Полину, которая еще меньше брата. Приемный отец – богатый, уважаемый человек, так, может, поэтому ему не стали отказывать?

В этой истории много еще неясного. Почему уголовное дело не возбуждалось шесть дней, почему судмедэксперта и следователей не пускали к ребенку? Но очевидно одно: это дело не получило бы огласки, если бы не исключительные обстоятельства, бывшие, простите за мрачный каламбур, налицо. Ребенок может рассчитывать на общественную защиту только в самых вопиющих случаях – так, что ли?

Как в Томилино. Интернат «Наш дом», где, кстати, не только сироты, но и дети, оставшиеся без попечения родителей (то есть родственники у них есть, бабушки, например). Так вот там за плохое поведение воспитанников сдавали в психушки! В три сумасшедших дома! Детей привозили регулярно, и ни у кого не возникало вопросов. Наладили поставку. Им кололи препараты, запрещенные международными конвенциями, не говоря уже о том, что карательная психиатрия – сама по себе чудовищна. Эти дети, конечно, не были ангелами. Многие из ужасных семей, со скверной наследственностью. Плюс трудный возраст. Хулиганили, дерзили, сбегали из интерната. Но это – не преступление. А вот когда их привязывали к кроватям, приковывали наручниками, кололи мощнейшие препараты, как буйнопомешанным – вот это преступление. А ушлые макаренки не гнушались по поддельным документам проживать в квартирах, выделенных для воспитанников интерната.

Зато в газетах появлялись статьи о том, как заботятся в «Нашем доме» о сиротах, как руководство Люберецкого района их навещает и обещает красивые игрушки, как ремонт сделали, как «оказавшись в интернате, даже забываешь, что здесь живут сироты». Всё тоже разъяснилось довольно случайно. И только когда дошло до серьезной прокурорской проверки, только тогда директора отстранили. Однако расследование еще не доведено до конца, и кто знает, не найдутся ли у «педагогов» заступники.

Но я еще раз хочу повторить: выходит, что ребенок имеет шанс на защиту, только если с ним будут происходить уж совершенно чудовищные вещи. А что мы знаем об остальных? Вот про все происшествия в Америке с русскими детьми знаем. Но только за прошлый год в России по официальной статистике от домашнего насилия пострадало более 125 тысяч детей, а почти 2000 погибли!

На этом фоне настоящим казусом стала история в Карелии, где отец порол ремнем семилетнюю дочь. Об этом стало известно, и это вполне бытовое происшествие дошло до разбирательства. И папаша, чтобы урегулировать вопрос, согласился заплатить своей малолетней дочери денежную компенсацию и перечислил на ее счет в Сбербанке 2000 рублей! Несколько раз перечитал сообщение, чтобы убедиться, что это произошло в России, что это – наша Карелия, а не какая-нибудь Карелия, штат Вермонт.

Антон ОРЕХЪ,

«Ежедневный журнал», 3 апреля