Память

ПАЛАЧИ И ПРАВЕДНИКИ

Одни считают выход этой книги сенсацией, другие – скандалом. Равнодушных нет: спорят и профессионалы, и простые читатели. Предметом бурной дискуссии стало уже опубликованное несколько раз, – заглавия варьируются, – исследование самарского историка-любителя Марка Солонина «22 июня, или Когда началась Великая Отечественная война» (Москва, издательства «Яуза» – «Эксмо», 2008).

Пятнадцать лет работал автор в архивах. Извлёк из-под спуда факты, которые прежде никогда не публиковались, а после появления его труда, я сам проверял, снова стали недоступными. Так же досконально изучил Солонин кажущуюся необозримой военную мемуаристику – от маршальской до солдатской. Им двигал импульс во что бы то ни стало доискаться правды о причинах наших поражений сорок первого года. И потому, кажется, он чувствовал за собой моральное право увенчать книгу проникновенными словами: «Моему отцу, Семёну Марковичу Солонину, рядовому Великой войны, посвящается».  

Не собираюсь обозревать массивный 500-страничный том. Тем более, что уже накопилась обширная пресса и «за» и «против». Хочу остановиться лишь на одной небольшой главе «Катастрофа». В ней всего дюжина страниц. Далее станет понятно, почему, в силу каких причин, и личных тоже, она так меня потрясла.  

Вообще-то слово «катастрофа», по авторскому признанию, часто встречается в книге. Без него не обойтись, описывая то, что случилось со страной и её армией в сорок первом. Почему же Солонин этим же словом назвал и главу об уничтожении евреев на советской земле?..

Трагедия европейского еврейства в ХХ веке более всего известна под двумя зловещими именами: ивритским Шоа, что значит полное уничтожение, и древнегреческим Холокост – всесожжение. Использованный Солониным термин «катастрофа» не случаен. С болью душевной он тем самым  утверждает, что массовое пособничество, которое местное население захваченных территорий оказывало фашистам в уничтожении еврейских соседей, придавало этому явлению апокалипсический характер. Истребительную машину Третьего рейха, созданную для окончательного решения еврейского вопроса, обслуживали каратели из аборигенов. В каратели шли из ненависти и алчности, из мести и страха. Умножая число жертв, палачи превращались в нелюдей. Куда отнести эти потери рода человеческого?.. Этих карателей никто не сосчитал, и многие избежали возмездия, как тот, который предал на погибель моих близких.

Рыбницкая наша родня – семьи дяди Хаима, тети Лизы и дед Моисей эвакуировались на подводе. Ехали днем и ночью. Добрались до Днепра. Мост был запружен беженцами и отступающими войсками. Фашисты сбросили десант, перерезали дорогу. Так наши оказались в оккупации. Им, как и остальным гражданским, приказали возвратиться на прежнее место жительства – там разберутся.

Двинулись обратно. Было голодно. Кормились забытыми в полях початками кукурузы, невырытой свёклой.

В Дубоссарах ретивый румынский жандарм задержал деда, из-за ермолки на голове и  черного длиннополого пиджака приняв его за раввина. Раввинов почему-то отделяли от паствы.

Потом дубоссарские знакомые рассказали о деде. Его зачем-то водили по улочкам местечка, где он увидел белый свет, где прошла большая часть девяностолетней жизни, где вёл честную торговлю обувью и кожей с крестьянами окрестных сёл, где родил многочисленных детей и нянчил внуков. Старика водили по городку, а он не понимал, чего от него хотят.

Расстреляли дедушку Моисея, папиного отца, над речным обрывом. Здесь, как подсчитали позже, свалено восемнадцать тысяч евреев. У Днестра им памятника нет. Но дядя с материнской стороны Аркадий Тимор-Кацевман, танкист, прошедший войну от звонка до звонка, родителей, младших братьев и сестер которого извели там же, посадил под Иерусалимом рощу в память об убиенных в Дубоссарах.                                                                          

А в Рыбнице наши узнали, что евреям надлежит селиться в гетто – для этого огородили колючей проволокой несколько кварталов. Работы никакой не было. Люди перебивались тем, что, рискуя жизнью, удавалось выменять на вещи у приезжающих в райцентр молдаван и украинцев. Отовсюду ползли слухи о массовых расстрелах. Румынский комендант требовал хабара, то есть взяток, – якобы откуп предназначался айнзатцкомандам, специально созданным гитлеровцами для истребления нежелательных элементов. 

Нервное напряжение было чрезмерным. Жена дяди Хаима с детьми тайком подалась в близлежащее село Жура, надеясь укрыться  там, у друзей мужа, который с первого дня был на фронте. Тетя Лиза, фаталистка по натуре, удерживала ее, доказывала: чему быть, того не миновать, разлучаться нельзя. Да и легче вместе переживать невзгоды...Удержать невестку не удалось.

Кто, по какому побуждению, из какой корысти выдал несчастных, не известно. И, может быть, до сих пор ходит он по земле неопознанный. Жура видела, как фашисты повели на берег Днестра двух истерзанных девочек шестнадцати и четырнадцати лет и женщину с маленьким сыном на руках. По свидетельству сельчан, перед казнью палачи при матери надругались над дочками...

Я рассказал о беде, постигшей мою родню. Как всегда убедительный  в своих обобщениях, Марк Солонин считает, что «эффективность» и тотальность геноцида евреев в пределах оккупированной советской земли «неопровержимо свидетельствует о том, что эсэсовские палачи нашли здесь необходимое количество пособников из местного населения.» И добавляет: «К сожалению, есть и документы, и факты, и чудом выжившие свидетели таких зверств, которые просто не укладываются в человеческое сознание. Именно палачи и изуверы из числа бывших советских граждан внесли в дело “окончательного решения еврейского вопроса” ту страсть, которой были лишены служащие бездушной машины фашистского государства». Среди фактов он приводит такие. Уже 4 июля 41-го латышские националисты заживо сожгли в одной из рижских синагог насильно загнанных туда 500 верующих. Почти одновременно в литовском Каунасе были забиты ломами и утоплены в Немане 4000 евреев. 10 июля в  польской деревне Едвабне после пыток и издевательств жители окрестных деревень подвергли  всесожжению в прямом смысле этого слова 1600 еврейских детей, женщин и стариков.

Душегубы-добровольцы, как утверждает Солонин, часто выполняли ту «работу», что на начальной стадии войны отказывались выполнять сами немцы. На Украине, под Белой Церковью 19 августа 1941 года состоялась одна из наиболее вопиющих акций катастрофы – расстрел малолетних еврейских детей. Ее провела доморощенная украинская полиция. Когда в Радомышле спустя восемнадцать дней зондеркоманда СС уничтожила 1100 взрослых евреев, убийство 561 ребенка было поручено полицаям-украинцам. Усердие и садизм, проявленные здешними карателями, оказались столь велики и заразительны, что, как удалось обнаружить Солонину, уже 24 сентября  командующий группой армий «Юг» фельдмаршал Рундштедт приказом запретил офицерам и солдатам вермахта «участвовать в эксцессах местного населения». Гитлеровского полководца беспокоили не муки невинных жертв. Он думал о «психическом здоровье» вверенного ему воинства.

Марк Солонин считает, что разгром и беспорядочное отступление Красной Армии в две первые недели войны обрекли на смерть около трех миллионов евреев, то есть половину всех жертв Холокоста. Верно ли это?..                                                                      

Фашистское наступление «нах остен» развивалось стремительно. Однако, партийные и советские органы не предпринимали достаточных усилий, чтобы эвакуировать хотя бы тех мирных жителей,  которые, как было хорошо известно функционерам этих органов, были обречены на неминуемое уничтожение в условиях оккупации.

«Айнзатцгруппы» СС числом четыре, с личным составом в три тысячи членов, причем, не менее шестисот приходилось на техперсонал – водителей, радистов, переводчиков, ни за что не справились бы со своей антиеврейской задачей в бывших коммунистических пределах, если бы не расчитывали на коренное население.                

Гитлеровцы свою пропаганду на захваченных землях строили по давно испытанному шаблону: советы – власть коммунистов и жидов. Антисемитизм, как и у себя в Германии, как в других завоеванных странах, становился их неизменным оружием. А еще фашистские бонзы делали ставку на то, что в бывшей Российской империи, пережившей февральскую революцию и октябрьский переворот, свирепую гражданскую войну, ломки фундаментальных общественных устоев в ходе коллективизации и индустриализации любой ценой, с лихвой хлебнувшей «большого террора» – и все за без малого четверть века, не может не быть недовольных и отщепенцев, готовых идти на службу к противнику.

В действительности, пишет Солонин, «палачи и их пособники составляли, самое большее, 2-3% от общей численности взрослого населения оккупированных районов».

Жестокие кары, – не только за укрывательство евреев, даже за недонесение о них полагался расстрел, причем всей семьи, – не останавливали тех, в ком оставалась способность сострадать несчастным. Марком Солониным приведено несколько поразительных примеров.

В Бресте из 25 тысяч осталось в живых 19 евреев. Шестерых из них спрятала в своем доме и спасла Полина Макаренко.

В селе Куяльник, что под Одессой, колхозник В.М. Иванов уберег от смерти 25 еврейских душ.

Уманский житель – ветеран и инвалид первой еще мировой Александр Дятлов укрывал у себя 12 евреев. Кто-то из соседей донес... Казнили не только хозяина подворья, но и троих его детей. 

Теперь все они Израильским мемориально-исследовательским центром «Яд ва-Шем» объявлены Праведниками народов мира.    

Сказано в Ветхом Завете устами древнееврейского пророка Исаии: «Праведник... оправдает многих, и грехи их на Себе понесет».

Оправдает ли?..

г. Мюнхен