Братья наши меньшие

ДВА ФЁДОРА*

III. Фёдор воинственный

Окончание. Начало см. в № 4.

Он появился в нашем доме через несколько лет после скворца, но тоже при необычных обстоятельствах. Тогда я с друзьями часто ездил на охоту на Северный Айдар. Это огромное озеро на юго-восточной окраине пустыни Кызылкум в Узбекистане. Оно манило нас своей необыкновенно красивой природой, огромной акваторией водной глади и прибрежной зоной, изобилующей всевозможной дичью. Из-за отдаленности прилегающая к озеру пустынная территория была практически не заселена, если не считать дюжины чабанских кошар, разбросанных на расстоянии 20-30 километров друг от друга.

Как-то раз в сентябре возвращались мы с Айдара в приподнятом настроении – открытие охотничьего сезона было удачным. Погода стояла солнечная, на небе ни облачка. В Кызылкумах в сентябре еще очень жарко и днем температура достигает  + 45°. Ехали по бездорожью, так было короче. Мы находились километрах в десяти от берега и примерно на таком же расстоянии от ближайшей кошары, когда наш УАЗик неожиданно налетел на кусок старой, ржавой колючей проволоки, невесть откуда взявшейся в этих песках. Пришлось остановиться и менять переднее колесо на запаску.

Во время замены мне послышалось едва уловимое: «ко-ко-ко… ко-ко-ко…». Квохтанье доносилось со стороны ближнего бархана и походило на куриное, только очень слабое. Но откуда посреди пустыни могла появиться курица? Я внимательно прислушался и уже более отчетливо услышал знакомое «ко-ко-ко… ко-ко-ко…». Любопытство взяло верх, и я направился к бархану. Обойдя его вокруг, с обратной стороны обнаружил старую полуразрушенную неглубокую норку, в которой лежал обыкновенный домашний цыпленок. Его тело находилось в тени маленького углубления, а голова не помещалась и оставалась под нещадными солнечными лучами. Широко открытый клюв красноречиво говорил о том, что цыпленка мучает жажда. А если учесть, что в радиусе 10 километров воды нет, то можно было догадаться, что пить ему хотелось уже давно. В общем, малыш был еле живой. О том, как этот бедняга попал сюда и сколько времени пробыл в норке, можно только догадываться. Хотя, вероятнее всего, без коварной и хитрой лисы здесь не обошлось.

Я решил напоить цыпленка. Поймать его не составляло труда – накрыл норку  своей курткой и осторожно вытащил щупленькое тельце. Обмакнул клюв в колпачок от солдатской алюминиевой фляжки, наполненный водой, и цыпленок, почувствовав влагу, с жадностью стал пить. Пока меняли колесо, он выпил несколько колпачков воды. Совесть не позволила оставить несчастного цыпленка здесь и обречь на гибель, ведь его либо съест лиса, припрятавшая малыша «про запас», либо он умрет без еды и воды. Так цыпленок попал ко мне домой.

Он сразу полюбился моим родным, а после того, как я рассказал о его «тяжелом сиротском детстве» и об опасных странствиях по пустыне, приемыш стал чуть ли не центральной фигурой в доме. Цыпленок тоже полюбил всех членов семьи и за каждым ходил по пятам. Мне он, буквально, не давал проходу, ластился как кошка и своей необыкновенной преданностью явно показывал, что понимает, кто его спаситель.

Прошло два месяца. Цыпленок быстро взрослел и поправлялся. Со временем у него появился небольшой гребешок и стало ясно, что это петух. Мы назвали его Федей в честь нашего талантливого скворца, обретшего свободу. Вскоре выявились две странные особенности: во-первых, по мере роста он становился несколько кособоким – правое плечо было чуть выше левого, а во-вторых, у него на лапах быстро росли выступающие назад большие шипы. На мой взгляд, обе эти странности вполне объяснимы. Кособоким он стал в результате того, что лиса, укравшая его с чабанского хозяйства, слегка «помяла» бедолагу, пока уносила ноги от собак пастуха и деформировала еще не окрепшие цыплячьи косточки. А быстро растущие шипы подтверждали версию о том, что цыпленок украден с кошары чабана.

Дело в том, что в Средней Азии среди чабанов распространены петушиные бои и многие пастухи, наряду с обычными курами, разводят и бойцовых петухов. Такие петухи отличаются агрессивным характером и при любом удобном случае пускают в ход свое грозное оружие – длинные и острые задние шипы.

Федору жилось у нас привольно. Он быстро освоился не только в нашем дворе, но и в соседском, поскольку забор, разделяющий участки, был условным. Большая калитка в заборе никогда не закрывалась, и он свободно разгуливал везде, считая себя полновластным хозяином на обеих территориях. У нас были хорошие соседи. Они любили Федю так же, как и мы. И он относился к ним по-доброму. Единственным человеком, которого почему-то недолюбливал петух – была соседская девочка Аня. Он не проявлял к ней злобной агрессии, но и назвать их отношения доброжелательными тоже было нельзя. Когда Аня выходила во двор, петушок не упускал случая клюнуть ее из-под тишка в туфельки или «ущипнуть» клювом за колготки. Иногда из-за таких «ласк» Аня уходила со двора в порванных колготках. Девочка вынуждена была выходить из дома с прутиком – при виде такого «аргумента» Федя уже не решался приставать к ней.

Каждое утро в нашем доме начиналось как в деревне. Федя вскакивал на спинку деревянной скамейки, стоявшей во дворе, задирал голову и начинал громко кукарекать, возвещая на всю округу, что наступило утро и пора вставать. Для полной идиллии и сходства с деревней недоставало только мычания коров за окном и крынки парного молока на столе. Справедливости ради нужно признать, что просыпаться под его кукареканье было куда приятнее, чем под звон будильника.

Сначала, когда Федя был еще совсем маленьким, мне не раз приходилось спасать его от кошек. Мы знали, если со двора доносятся истошные крики малыша, то это означало, что за убегающим цыпленком охотится кошка и пора идти на помощь. Но через полгода во дворе стали раздаваться совсем иные звуки. Это были жалобные кошачьи вопли. И тогда я решил выяснить, кто обижает соседских кошек, беспардонно разгуливавших в нашем дворе. Мне повезло, и сидя на террасе я стал свидетелем такой картины.

С верхней кромки забора во двор спрыгнул здоровенный полосатый кот. В это время в другом конце двора Федя деловито рылся в цветочной клумбе. Увидев непрошенного гостя, петух мгновенно преобразился. Он как-то напрягся, скособочился больше обычного и, крадучись, полубоком стал приближаться к коту. При виде петуха у полосатого разбойника волосы встали дыбом, он фыркнул, воинственно выгнул спину и протяжно-гнусным воплем возвестил, что готов к бою. Тем временем Федя бесстрашно подошел к коту, издал короткий боевой клич и без раздумий вступил в схватку с превосходящим его по размерам противником. Он слегка подпрыгнул, развернулся в воздухе и, резко выбросив назад обе ноги, ударил длинными шипами своего давнего обидчика. Кот, видимо, не ожидал такого стремительного наступления. У него сразу пропал воинственный пыл, и он с жалобным воем бросился к ближайшему дереву. Петух, расправив крылья, погнался за ним. Когда кот, взобравшись на дерево на метровую высоту, казалось бы, уже оторвался от своего преследователя, Федя предпринял вторую атаку. Он подлетел вверх и, развернувшись в полете, нанес коту еще один сильный удар острыми шипами. Наглый кот с истошным визгом свалился с дерева и стремглав бросился к спасительному забору. В два прыжка горе-боец преодолел высокий забор и был таков. Федя победно промаршировал пару раз вдоль забора с распушёнными крыльями и с достоинством удалился. Поистине это был красивый бой, закончившийся победой ввиду явного превосходства более слабого на вид Федора. Теперь за жизнь петуха можно было не опасаться. А через месяц в нашем дворе уже не появлялась ни одна кошка. Федя не хуже собаки всех их разогнал.

С нашими гостями петух вел себя вполне прилично. Он подходил к знакомым и незнакомым людям, позволял гладить себя, а к некоторым, в знак расположения, мог даже запрыгнуть на колени или потереться о ногу. Но он никогда не терпел грубости и панибратства, никому не позволял брать себя в руки. Только я мог делать с ним всё, что заблагорассудится.

Но одного человека Федя, почему-то, невзлюбил сразу. Это был мой пятидесятилетний водитель Сулейман. С первого дня петух стал относиться к нему откровенно враждебно, и я ничего не мог поделать. Сулейман был человеком добрейшей души, и к животным относился с пониманием, можно сказать даже любил их. Как только водитель заходил во двор, Федя без каких-либо причин подскакивал к нему и высоко взлетал вверх. Он норовил ударить шофёра своим грозным оружием, как только шипы оказывались на уровне головы. Сулейман был небольшого роста, и выпады петуха были довольно опасными, но энергичный мужчина всегда успевал увернуться от драчуна.

Задолго до прибытия Сулеймана Федя каким-то непостижимым образом чувствовал его приближение. Обычно петух разгуливал по двору, что-то выковыривая из земли, или разгребал собранные в кучу листья. Вдруг он резко преображался: правое плечо поднималось значительно выше левого. Он подходил к железным воротам, через которые гости попадали в наш дом, расправлял крылья и, недовольно квохтая, слегка подпрыгивая и переминаясь с ноги на ногу, начинал ходить перед калиткой. А через пять минут на улице раздавался скрип тормозов и входил Сулейман. Мы уже точно знали, если Федя нервно пританцовывает возле ворот, значит, через несколько минут появится Сулейман. И петух никогда не ошибался. Поэтому, как только Федя начинал выплясывать свой боевой танец, я быстренько закрывал его в кладовке.

Год пролетел незаметно. Федя стал рослым петухом с налитым красным гребнем и яркой, красивой окраской. Все настолько привыкли к нему, что считали членом семьи. Но в конце декабря петух пропал. Утром он еще гулял во дворе, а к обеду бесследно исчез. Мы долго звали его (обычно он тут же прибегал на мой зов), искали в нашем дворе, у соседей, на улице, но безрезультатно – Федора нигде не было.

Единственным разумным объяснением его исчезновения могло быть следующее. Соседская девочка Аня имела привычку подолгу разговаривать у открытой двери с подружками, стоящими на улице. Во время разговора Федя незаметно «проскальзывает» под ногами девчонок и оказывается на улице. А там петух мог подойти к любому человеку и даже забраться в открытую дверцу чужой машины, ведь он был абсолютно ручным. О последствиях такой вылазки можно только догадываться. Возможно, случайно так и произошло. Но мы также понимали, что любому человеку, а тем более подростку, быстро надоест выходить в собственный двор с прутиком, и девочка могла специально оставить открытой дверь на улицу. Однако Аня утверждала, что ничего подобного не делала. Так или иначе, но Федю мы больше не видели.

Федор был удивительным петухом, которому была уготована необычная судьба: он появился ниоткуда, и исчез в никуда. Он мог любить и ненавидеть, причём, объекты своей любви и ненависти выбирал по известным только ему одному критериям. Немало лет минуло с той поры, но и теперь мы с удовольствием вспоминаем о проделках бойцового петуха, заменившего нам собаку.

Нюрнберг – Майнинген,

июль 2003 г.