К 20-летию падения Берлинской стены

И сенсация, и скандал

«Протоколы кремлевских мудрецов»

Накануне 20-летия падения Берлинской стены опубликованы секретные архивные материалы, свидетельствующие о том, что лидеры как минимум двух ведущих западных держав, Англии и Франции, вопреки тогдашней официальной доктрине Запада, резко выступали против воссоединения Германии, и всячески подначивали Горбачева, чтобы он этого не допустил.

Оказывается, секретные переговоры и соглашения могли иметь место не только в событиях, из-за своей отдаленности во времени ставших уже Историей, но и в событиях совсем недавних, которые у всех на памяти. Хотя не таких уж и недавних: 9 ноября отметили 20-летие падения Берлинской стены. Ведь тоже, пожалуй, уже История, хотя и не закосневшая еще. Именно поэтому так неожиданно узнавать какие-то новые факты, тем более идущие вразрез с общепринятыми представлениями о событиях, которые происходили на наших глазах и о которых, казалось, мы знаем все. Или почти все.

11 сентября, за два месяца до юбилея, солидное британское издание The Times опубликовало без преувеличения сказать сенсационные материалы, свидетельствующие о том, что руководители Англии и Франции накануне падения стены были настроены категорически против объединения двух Германий и, мало того, всячески подзуживали Горбачева, чтоб он не допустил подобного развития событий.

Основой публикации послужил тайный сборник официальных кремлевских стенограмм, вывезенный из Москвы контрабандой. Times вкратце излагает эту детективную историю:

«Когда господин Горбачёв в 1991 году отошёл от власти, копии государственного архива перешли в его личный фонд в Москве. Несколько лет спустя Павел Стройлов, молодой писатель, изучавший документы фонда Горбачёва, понял их огромную историческую важность. Он откопировал более чем 1 000 стенограмм заседаний Политбюро и взял их с собой, когда приехал продолжать исследования в Лондон.

Он успел сделать копии как раз вовремя, т.к. теперь все стенограммы встреч Политбюро и переговоров с зарубежными лидерами недоступны (интересно, почему это вдруг? – Ред. «Рубежа»). Из записей ясно видно, как русские реагировали на бурные события 1989 года, и как Британия и Франция яростно пытаясь предотвратить объединение Германии, настраивали против него Советский Союз.

Из копий Стройлова также видна полная растерянность Кремля перед лицом массовых беспорядков по всей Восточной Европе и бегством тысяч восточных немцев в Венгрию и Чехословакию. И ещё из них живо видно отвращение господина Горбачёва к старым коммунистическим руководителям Восточной Европы (одного из них, восточногерманского лидера Эриха Хонеккера Горбачёв называл „идиотом“), и его наивная вера, что если те отойдут от власти, восточноевропейцы будут благодарны русским за продвижение перестройки».

Как следует из этих документов, Горбачев встречался с Маргарет Тэтчер 23 сентября 1989 года, за полтора месяца до падения стены. Британский премьер-министр сказала буквально следующее: «Объединение Германии не в интересах Великобритании и Западной Европы. Возможно, мое заявление отличается от официальных заявлений, сделанных во время встреч НАТО, но я хочу обратить на это особое внимание. Мы не хотим объединения Германии. Это приведет к нарушению послевоенных границ, чего мы никак не можем позволить, потому что такое развитие событий подточило бы стабильность всего международного положения и могло бы поставить под удар нашу безопасность». В общем, как сказал бы сегодня один руководитель, могла случиться «геополитическая катастрофа».

Но откровения Тэтчер интересны не только ее настроем против объединения Германии. Она, которую мы привыкли считали ярым врагом коммунизма (более ярым в те времена числился, пожалуй, только Рейган, назвавший СССР «империей зла»), оказывается, еще сказала, что дестабилизация Восточной Европы и распад Варшавского блока не в интересах Запада, и потому Запад не будет добиваться «декоммунизации восточноевропейских стран». И ничего не сделает такого, что угрожало бы безопасности СССР. Ну, а поскольку официальная позиция и Запада, и НАТО была несколько другой, и западные руководители, включая саму «железную леди», на публике также говорили совсем другое, то она уверила Горбачева, что ему не следует обращать на официальную позицию Запада внимания.

Интересно, что, как пишет Times, перед тем, как поделиться с Горбачевым своими откровениями, Тэтчер попросила не записывать ее последующие слова, так как понимала, какой может разразиться скандал, если они станут известны: ведь воссоединение Германии в то время провозглашалось официальной целью Запада (и это была одна из ключевых его задач в противостоянии с СССР во времена «холодной войны»). Но кремлевский стенографист все равно добавил слова Тэтчер задним числом, отметив: «Следующая часть переговоров восстановлена по памяти».

Конечно, здесь может возникнуть законный вопрос: а не являются ли фальшивками эти якобы вывезенные контрабандой тайные отчеты Кремля? Похоже, что нет. Во-первых, Times это не бульварная газетка и вряд ли станет публиковать непроверенные скандальные факты. Ведь в этом случае она рискует не только своей репутацией, но и вполне серьезными исками со стороны основных фигурантов этой истории, которые почти все (кроме Франсуа Миттерана, о котором разговор ниже) еще живы. Кстати, хотя после публикации Times прошло почти два месяца, не слышно, чтобы кто-то из «фигурантов» протестовал против обнародованных фактов, и это «во-вторых», почему изложенное в статье вызывает доверие. И в-третьих – появились и другие публикации на эту же тему.

Та же Times 6 ноября сообщает об обнародованных Францией к 20-летию со дня падения Берлинской стены секретных архивах, относящихся к этому событию. Речь идет о конфиденциальных записях, сделанных в Лондоне французскими дипломатами. По их свидетельству, госпожа Тэтчер была настолько настроена против воссоединения Германии, что готова была для противодействия этой угрозе объединить силы с Советским Союзом! 13 марта 1990 года (то есть уже после падения стены), во время обеда с французскими бизнесменами в своей резиденции Тэтчер сказала: «Коль способен на все ... Он стал другим человеком, он больше не знает себя, возомнил себя хозяином и начинает действовать в таком духе. Надо видеть, как он ведет себя с Горбачевым ... 1990-е начинаются с эйфории, а рискуют закончиться катастрофой».

Эти слова премьер-министра были записаны тогдашним послом Франции в Великобритании. Они свидетельствуют, во-первых, об эйфории Гельмута Коля (что вполне понятно, ведь еще в июне 89-го он был согласен с Горбачевым, что объединение Германии – «это вопрос 21 века»), а также о досаде Маргарет Тэтчер, не желавшей понимать и принимать объективной неизбежности происходящего. То, что уже поняло даже советское руководство. Так, например, Николай Рыжков, премьер советского правительства, 26 января 1990 года в беседе с Горбачевым признал, пишет Times, что в сложившейся ситуации изменить уже ничего нельзя. «Мы должны реально смотреть на сложившуюся ситуацию. Мы не можем остановить этот процесс. Все, что нам остается сделать, – это выбрать нужную тактику», – резюмировал Николай Иванович.

 Горбачев и Коль во время встречи на Кавказе

Более того, из этих своего рода «Протоколов кремлевских мудрецов», о которых рассказала Times, следует, что за шесть дней до падения Берлинской стены советское руководство размышляло, не разрушить ли им стену самим (на заседании Политбюро 3 ноября 89 года):

[Владимир] Крючков [глава КГБ]: Завтра 500 000 человек выйдут на улицы Берлина и других городов…

Горбачёв: Вы надеетесь, Кренц [преемник Хонеккера на посту главы партии] устоит? Если потеряем ГДР, мы не сможем объяснить это нашим людям. Но и удержать их на плаву без ФРГ не сможем.

[Эдуард] Шеварнадзе [министр иностранных дел]: Лучше нам самим снести стену.

Крючков: Им будет трудно, если мы снесём.

Горбачёв: Их [Восточную Германию] скупят на корню... И когда они достигнут мировых цен, уровень жизни резко упадёт. Запад не хочет немецкого воссоединения, но хочет использовать нас, чтобы предотвратить это и вызвать столкновения между нами и ФРГ с тем, чтобы исключить возможность будущего «сговора» между СССР и Германией. (Русские цитаты здесь даны в обратном переводе. – Прим. перев. статьи из Times).

Следует сказать, что в лице французского руководства госпожа Тэтчер нашла самого благодарного слушателя и союзника. Франсуа Миттеран, говоря о возможном объединении Германии, высказывался еще «круче» «железной леди». Так, например, издание «Невское время» в статье «С днем рождения, Германия!» от 3 октября пишет о неполиткорректных репликах, которые отпускал президент республики на французско-британском обеде, состоявшемся на этот раз в Елисейском дворце: «Ему принадлежат реплики о „злобных немцах“, которым единая страна позволит „пробудиться с давних пор“. А также о том, что если канцлер Коль сумеет добиться воссоединения ГДР с ФРГ, то в распоряжении Германии может однажды оказаться „больше территорий, чем когда-либо таковых было у Гитлера“».

Тэтчер и Миттеран, видимо, настолько не понимали объективного и неподвластного их желаниям хода истории, что уже после падения стены с усердием, достойным лучшего применения, вбивали клинья между новой Германией и странами, потерпевшими в свое время от Германии нацистской. Один такой пример приводится в той же статье в «Невском времени»: «В интервью немецкому журналу „Шпигель“, данном 26 марта 1990 года, британский премьер поведала, будто канцлер Германии Коль как-то сказал ей, что не признает границу ФРГ с Польшей по Одеру-Нейсе. Гельмут Коль, конечно, возмутился и оспорил приписываемую ему цитату – только об этом в Польше узнали далеко не все. Зато там опять припомнили о „возрождающемся германском милитаризме“». А Times вспомнила о высказывании личного советника Миттерана Жака Аттали: «В апреле 1990 года, через пять месяцев после падения Берлинской стены, г-н Аттали говорил, что призрак воссоединения вызывает кошмары у политиков Франции. Документальные источники приводят его слова господину Миттерану о том, что он „улетит жить на Марс“, если объединение случится». Интересно бы в связи с этим узнать, как ему там, бедному, живется одному на Марсе?

Не совсем понятно, какова была во всей этой драматической истории роль Америки. Где-то промелькнула фраза, что на одной из встреч с Горбачевым Буш-старший согласился с его мнением, что Коль действует очень эмоционально и слишком торопится. Вообще, судя по тому, что в отчетах об этих конфиденциальных переговорах участие Америки не просматривается, похоже, что Англия и Франция держали все это в тайне и от нее, своего главного союзника. И несомненно, что США как минимум не противодействовали процессу объединения. Польская «Трибуна» 4 октября в статье «Тайны политических архивов» пишет, что когда Гельмут Коль спустя всего три недели после падения Берлинской стены на сессии Бундестага неожиданно представил программу объединения Германии, это вызвало раздражение Лондона, Парижа и Москвы, и только Вашингтон промолчал. «Обоснованны предположения, – делает вывод автор статьи, – что выступление Коля в Бундестаге было как минимум согласовано с администрацией США. Вскоре Соединённые Штаты открыто выступили за объединение». Ну и замечу: не зря Ангела Меркель так благодарила Америку вообще и Джорджа Буша-старшего в частности во время своего недавнего визита в США (см. в этом номере ее речь в Конгрессе).

Но обстоятельства тогда были таковы, что и Горбачев, как ни уговаривали его Тэтчер с Миттераном, как ни стращали дестабилизацией Восточной Европы (и похоже, перспектива объединения Германии не приводила его самого в особенный восторг), никак практически не противодействовал этому, так же как и крушению коммунистических режимов вообще, что, конечно, все равно случилось бы, но скорее всего, уже не столь «бархатно».

Виктор Себастьен, автор вышедшей в Англии накануне юбилея книги «Революция 1989 года: Падение советской империи» сказал по этому случаю в интервью Радио Свобода, что советское руководство бездействовало тогда по причине усталости и неспособности сохранить империю: «К концу 80-х годов Советский Союз начал воспринимать свою империю как бремя. Горбачев принял тогда историческое решение не предпринимать военных акций для ее сохранения. Этому способствовала и советская неудача в Афганистане. Не следует забывать и об огромном иностранном долге Советского Союза и его сателлитов. К примеру, ГДР должна была выплачивать чуть ли не половину поступлений в бюджет в счет процентов по иностранным долгам. Советский Союз переживал тогда финансовый кризис из-за резкого падения цен на нефть. Эта революция в огромной мере стала результатом „принципа домино“. Когда венгры решили в марте 89-го открыть границы и другие страны увидели, что Советский Союз на это никак не прореагировал, они последовали их примеру. Уже в наше время из архивных документов стало известно, что Москва дала понять лидерам соцстран, в частности, Эриху Хонеккеру и Войцеху Ярузельскому, что советские войска не придут им на помощь, как это было во время венгерского восстания 56-го года и Пражской весны 68-го».

Кстати, в связи с упоминанием этих трагических событий, у меня возникает вопрос: Тэтчер, убеждая Горбачева, уже после падения стены, вмешаться в процесс объединения Германий, как себе это представляла? Так же, как это было сделано в 56-м и 68-м гг. или тем же способом, каким она сама решила Фолклендский конфликт?

Но еще более важный вопрос, который возникает после некоторого «переваривания» всей этой информации: почему Британия и Франция так яростно сопротивлялись, по сути, восстановлению исторической справедливости, воссоединению Германии? Очевидно, здесь прав автор уже цитировавшейся статьи в польской «Трибуне», написавший о мотивах поведения Тэтчер и Миттерана: «Они опасались уменьшения своей роли в европейской политике, ограничения влияния, нарушения равновесия на континенте». Увы, так просто и приземленно. Можно еще сказать: боялись не выдержать политической конкуренции с объединенной и сильной Германией. Как, впрочем, и конкуренции экономической.

И еще история эта свидетельствует о том, какими недальновидными бывают весьма, казалось бы, авторитетные политики, иных из которых – ту же Маргарет Тэтчер – часто приводят в пример как Политика с большой буквы, в отличие от нынешней плеяды политиков, которые, как сказал Шендерович, «просто устраиваются». Оказывается, и те, «великие», частенько бывали ведомы довольно узкими эгоистическими интересами.

Вадим ЗАЙДМАН