Россия. Выборы

Шел дождь и два президента

В связи с массовым надувательством российских избирателей правительственные политологи заохали, завздыхали, закрутили головами и зацокали языками. Да, вышло немножко нехорошо. Да, случилась неприличная промашка. Бывает. Люди несовершенны. Заставь дурака Богу молиться. Пусть бросит в меня камнем, кто без греха. У всех смертных рыльце в пуху. У нас – Мари-Эл. У них – Флорида. У нас не тот бюллетень не туда сунут. У них братец-губернатор старшего брата в Белый дом подсадил. Разве не слыхали? Да вся Америка уж десять лет как гудит. Надо еще разобраться, где избирательная коррупция круче.

Прелесть дискуссии о сравнительных достоинствах Флориды и Мари-Эл состоит в её теоретической безысходности. Завершить подобный спор взаимным согласием даже за сто лет невозможно. Поэтому лучше не спорить вообще. Только самые любознательные жители Флориды догадываются о существовании Мари-Эл. Только самые продвинутые граждане Мари-Эл имеют хоть какое-то представление об избирательном участке по-флоридски. Объяснять разницу всем прочим – совершенно бесполезно. Ни один язык такой нагрузки не выдержит. Ни одно воображение с таким объемом информации не справится.

Одна из главных проблем межличностной коммуникации состоит в том, что в одни и те же слова люди чаще всего вкладывают совершенно разный смысл. Если вы не изъясняетесь на языке согласованных экспертных терминов, то взаимное понимание утыкается в глухой тупик. В рутинной повседневности мы подталкиваем общение с помощью жестов, шевеления пальцами для объяснения того, что есть «зыбь», а также универсального, ничем не заменимого слова «блин». Отними у нас «блин», и все глохнет в безнадежности.

Первую дозу безнадежности в меня вколол мой добрый и умный друг. Был он химиком-полковником. Был он чистым и бесстрашным человеком, отчего и провел в Чернобыльской командировке не один срок, что тоже опасно для здоровья, а три срока подряд. Он-то и приоткрыл для меня параллели между Чернобылем и Флоридой.

– Как?! – изумился он моему изумлению. – Разве ты не знаешь, что во Флориде ну просто чудовищная радиация?

В отличие от моего друга, обремененного невыездными госсекретами, я знал о Флориде не по книгам. В конце мая в Орландо, за 15 минут пребывания на солнце и три часа под тентом, я так обгорел, что еще двое суток маялся в номере со спасительным кондиционером. Но радиация в Чернобыле – это мне показалось чуть лишним для загара. Во всяком случае, немногие пенсионеры бросятся раскупать здесь дачи ради крутого чернобыльского загара.

– Дело не в загаре, – снисходительно усмехался мой ученый друг. – Есть объективный счетчик Гейгера. Конечно, в Чернобыле он щелкает круче. Но и в твоем Орландо по глупости можно схватить чертову кучу рентген.

Этот обмен несовпадающими мнениями завершить не удалось. Спустя несколько недолгих, увы, лет нашего друга, спортсмена и здоровяка, не стало. Я не знаю, успел ли он пересмотреть свои взгляды на радиацию – как во Флориде, так и в центре чернобыльской ядерной беды. Но сам метод стыковки фактов и явлений, обладающих лишь отдаленным внешним подобием, сохранился, уцелел и широко используется в политических дискуссиях, в государственной пропаганде, в речах самых высших представителей власти. Доказательства строятся по логике известного изречения: «Шел дождь и два студента».

Судите сами. Для оправдания расчленения Грузии используют отделение Косово от Сербии. Если вы не знаете деталей или предпочитаете не вдаваться в них, то сходство событий завораживает воображение. Но дьявол, как всегда, в деталях. Начинаешь складывать детальку к детальке – нет, ничуть не похоже. Тут тихо скрипит перьями международная комиссия с невозмутимым финном, бывшим президентом северной и глубоко нейтральной страны. Здесь царство личных страстей, здесь ни на миг не прекращается живой обмен «лилипутиным» и яйцами Саакашвили. Но стоит выбросить все подробности к чертям собачьим – и как же проясняется прежде запутанная картина. Почему они у Сербии Косово отобрали, а дать независимость Кокойте не хотят? Потому что сволочи, блин!

Было время – просто лгали. Лгали и глушили. Лгали и сажали. Это был перебор. Все можно делать проще и дешевле. Для достижения вполне удовлетворительных пропагандистских целей достаточно умело использовать несовершенства любого языка повседеневности – хоть английского, а хоть и суахили. В Москве убили журналистку, в Нью-Йорке журналистку посадили – да, признают, печально отвесив губу, это нехорошо. И то, и другое. Всюду власти (помните знаменитую цитату?) хотят с удовольствием употребить свободную печать. А уж дело печати крепко держать подол книзу и блюсти свою профессиональную девственность. Такова жизнь, блин, блин.

Сколько российского народу полезет в Интернет, найдет англоязычные публикации, одолеет их в оригинале и получит достоверное знание о том, почему то, что совершено над Анной Политковской, есть гнусное злодейство, а полугодичная тюремная отсидка лауреатки Пулитцеровской премии Джуди Миллер – законный приговор независимого и справедливого суда? Кому оно интересно? Ну, тысячам. Ну, десяткам тысяч. Все вместе, даже собравшись в кучку, они не сумеют провести в Думу даже одного депутата. Зато многие миллионы законопослушных телезрителей получат то,что требуется доказать: тут стреляют, там сажают, а в целом – пусть научат тещу щи варить.

За десять лет ухо широкой общественности привыкло к тому, что одинаково журчащие ручьи выглядят одинаково. Выборы в России и выборы в нормальной демократической стране… Скандалы в Федеральном собрании России, где сенаторов ловят на убийствах и миллионных взятках. Скандалы в верхней палате Великобритании, где пэров схватили за корма для собачек. Вмешательство в экономику Детройта президента Обамы, который без Конгресса и копейки не дал. Вмешательство премьера Путина в дела Пикалево со знаменитым: «Ручку верните»… Новая квартира лейтенанта из Пармы и новая квартира лейтенанта из Перми… Каким счетчиком Гейгера измерить разницу между совершенно одинаково звучащими великими и малыми делами, свершениями и преступлениями, войной и миром, между дозволенным и неприличным, между «да» и «нет»?

Если не вдаваться в подробности, то «шел дождь и два президента» – просто шутка. Но поройтесь в воспоминаниях, и возникнет Красная площадь, пустая и черная. Март 2008-го. И двое в курточках – в ногу и под дождем. Такая вот непереводимая игра слов.

Владимир Надеин,

«Ежедневный журнал», 2 ноября