Личность в истории

Ганди. Прах развеян…

«Мир достаточно велик, чтобы удовлетворить нужды любого человека, но слишком мал, чтобы удовлетворить человеческую жадность». Человеку, сказавшему эти слова – Махатме Ганди – в октябре исполнилось 140 лет.

Дата не слишком круглая, поэтому и прошла почти незаметно. Однако дело, очевидно, не только в дате. Ведь даже в самой Индии юбилеи Ганди, которого здесь называют «отцом нации», с годами проходят все менее торжественно. Мир меняется, и в нем меняется отношение к великому политику-мечтателю.

От Мохандаса Карамчанда Ганди, прозванного в индийском национально-освободительном движении Махатмой (Великой Душой) в наследство потомкам остались идея ненасилия, а также странный Международный день ненасилия, которым назначен день его рождения 2 октября (ей-богу, не представляю, как его следует отмечать). И, конечно, его замечательные высказывания.

Например, такое, адресованное политическим лидерам: «Это скверная привычка утверждать, что другие мыслят неправильно, а только мы правильно и что те, кто придерживается иных взглядов, – это враги отечества». (Увы, эта «скверная привычка», похоже, прочно укоренилась в России, да и не только в ней.)

Или вот еще: «Маленькое тело, обладающее духом и воодушевленное неугасимой верой в свою миссию, может изменять ход истории». Лучшей иллюстрацией этого афоризма стал сам Ганди. Невысокий и худой, всегда одетый в традиционное индийское дхоти (из-за пристрастия Ганди к национальной одежде Уинстон Черчилль даже называл его «этот полуголый факир»), сутулый, с посохом в руке, он смог бросить вызов целой Британской империи. И победил.

На самом деле Ганди вовсе не изобретал концепцию ненасилия – она есть и в христианстве, и в буддизме, и в индуизме. Да и сам Махатма, протестуя против термина «гандизм», признавал, что лишь взял то, что существовало в индийской религиозной мысли уже не один век. Однако Ганди действительно стал новатором — он впервые принес идею ненасилия в современную политику. Более того, Махатма превратил ненасилие в ключевой лозунг своей политической программы.

При этом ему приходилось выдерживать противодействие даже своих соратников по национально-освободительной борьбе – среди них было немало сторонников решительных действий. Например, один из его бывших соратников Субхас Чандра Бос, почти не известный в России, но очень популярный в Индии до сих пор, даже создал первую Индийскую Национальную Армию, которая встала на сторону Гитлера и воевала против британцев в Бирме и на Андаманских островах. Сколько-нибудь серьезных успехов, впрочем, этой армии добиться не удалось.

Ганди прекрасно понял, что мощную и хорошо вооруженную державу нельзя победить силой – пушками и ружьями. В этом случае борцы за свободу превращаются в глазах всех просто в вооруженных сепаратистов. К тому же он не хотел для Индии свободы, завоеванной кровью и убийствами. Он учил, что к насилию нельзя прибегать даже во имя самых высоких идеалов, поскольку насилие обязательно опорочит их.

Но если нельзя победить силой, можно победить морально. Главным методом борьбы Махатма провозгласил сатьяграху (упорство в достижении истины) и несотрудничество с колонизаторами, при полном отказе от вооруженной борьбы, поскольку человеческая жизнь, по его мнению – это высшая ценность. Ганди призвал к отказу от британских товаров, от британского образования, от уплаты налогов в британскую казну и т.п. Он добивался отмены британской монополии на производство ряда жизненно необходимых товаров, например, соли (по его призыву индийцы принялись добывать соль кустарным способом, организовывать негосударственные солеварни).

Махатма организовывал массовые кампании гражданского неповиновения. При этом действия английских колониальных властей мирными не назовешь – демонстрантов избивали дубинками, арестовывали, по ним открывали огонь. «Тот, кто говорит о ненасилии, должен быть готов к насилию со стороны другого», – говорил Ганди тем из соратников, кто призывал ответить силой.

Сам Ганди нередко устраивал демонстративные выступления против британской короны, чтобы оказаться в тюрьме, и там объявлял голодовку. Представителям английского вице-короля Индии он сказал то, что стало одним из самых известных его афоризмов: «Точно так же как человек не будет заботиться о жизни в другом теле, кроме его собственного тела, так и народы не любят жить под господством других наций, как бы благородны и велики те нации ни были».

Другим новшеством Ганди стал сам характер его пропаганды. В стране, где более 80 процентов населения было неграмотным, листовки и газеты различных антиколониальных групп и движений оставались достоянием маргиналов из образованной среды. Ганди облек свои призывы в форму народной проповеди, знакомой и понятной всем. В образе садху (индусского мудреца) он пешком обходил различные регионы Индии, где послушать его собирались толпы. Его слова потом передавались из уст в уста по всей стране.

Третьей важной составляющей «гандизма» стала великая мечта о государстве нового типа. Он звал народ Индии к Сарводайе, обществу всеобщего расцвета, где будет царить справедливость, достаток и ненасилие. Все проблемы мира он объявил следствием «философии колонизаторов», которые несут с собой неравенство, стяжательство и, конечно, насилие. Индия, опираясь на великую культуру, куда более древнюю, чем европейская, способна построить такое государство, был уверен Махатма.

Он даже промышленные новшества, которые принесли с собой колонизаторы, не слишком-то любил (хотя и полагал, что многие из технических новинок можно поставить на службу его стране). Так Ганди считал, что в Индии нужно развивать не крупное промышленное производство, а кустарное, и утверждал, что традиционная ручная прялка позволит каждой семье заработать на лепешку и горсть риса и спасет страну от безработицы.

Этот его призыв к «обществу всеобщего благоденствия на индийский манер» оказался одним из самых привлекательных пунктов учения для простых граждан Индии.

При этом сила Ганди была и в том, что ему абсолютно доверяли. В его окружении на разных этапах деятельности оказывались разные, подчас очень неоднозначные люди, но руки Махатмы остались абсолютно чисты. Оставшееся после смерти Ганди имущество состояло из простой одежды, стоптанных сандалий, нескольких книг, очков и посоха. И это при том, что он получал огромные средства со всей Индии на нужды национально-освободительного движения. Но ничего себе не брал.

Одно время в Южной Азии много спорили, был ли Ганди действительно индусским святым, пришедшим в политику, или он просто был умным политиком, который понял, что в тех условиях для Индии более подойдет образ святого. Автор статьи, заинтересовавшийся феноменом Ганди еще будучи студентом, постепенно пришел к выводу, что все же Махатма прежде всего был политиком. Довольно жестким, кстати сказать, но одновременно – политиком-мечтателем (такое тоже бывает).

Очень важно, конечно, и то, что противостояла Ганди колониальная машина такой страны как Англия, с ее демократическими традициями. Деятельность Махатмы оказалась услышана в самой Британии. Репортажи о том, как сторонники Ганди подставляют головы под дубинки полицейских, не отвечая на удары, всколыхнули метрополию. Махатма оказался прав – если бы индийцы стреляли в англичан, общественное мнение Англии вряд ли бы их поддержало. А тут британцы поняли, что им, привыкшим считать себя носителями «бремени белого человека», противостоит сила, претендующая на моральное превосходство. Популярность имперских идей в метрополии падала. Тому были разные причины, но деятельность гандистов была одной из важнейших. «Мы не хотим быть безропотными несчастными задницами, которых пинками гонят завоевывать других несчастных!», — написал тогда один английский журналист.

После Второй мировой, в 1947 году, Великобритания ушла из Индии. Причины этого ухода были разные, в том числе и экономические, и политические, но роль Ганди здесь тоже была высока. Кроме того, Махатма сделал все, чтобы удержать некоторых своих сторонников, которые собирались устроить «горячие проводы» британцам. Все это позволило впоследствии знаменитому английскому историку Арнольду Тойнби написать, что Ганди оказал британцам неоценимую услугу, позволив им «ретироваться без затаенной вражды», поскольку, как справедливо отметил историк, «владеть империей гораздо легче, чем достойно избавиться от нее».

Ганди, казалось бы, мог праздновать победу. Но…

Но реальность оказалась далека от ожиданий. Независимость Индии обернулась чудовищной индо-мусульманской резней. Страна раскололась на Индию и Пакистан по религиозному признаку, конфессиональный национализм на улицах оказался сильнее гандизма – чудовищные жестокости творили обе стороны. Сотни тысяч людей бросились в разные концы страны, опасаясь оказаться «в неправильном» государстве. В результате межконфессиональных столкновений погибло более полумиллиона(!) человек. И эту цифру многие исследователи считают заниженной. Ни одна страна в истории не знала столь кровавого распада.

Ганди был в ужасе. Он даже демонстративно отказался присутствовать на церемонии обретения независимости, когда первый премьер страны Джавахарлал Неру поднял над Дели флаг независимой Индии. Такая независимость Махатме была не нужна. Он принялся мотаться по стране, убеждая всех прекратить резню. В конце 1947-го Махатма вернулся в Дели, где продолжались столкновения, и объявил голодовку – «пока безумие не прекратится». Соратники Ганди с трудом уговорили его начать есть.

30 января 1948-го года Ганди вышел к толпе, стоявшей у дома, в котором он жил. Вдруг к нему подошел молодой человек и трижды выстрелил в упор. Ганди убил некий Натурам Годсе, член проиндусской радикальной группировки «Хинду Махасабха». Радикалы не простили Махатме проповеди мирного сосуществования индусов и мусульман. Индусский фанатик убил индусского святого.

Махатма не смог ничему научить мир. После его гибели «путь Ганди» остался лишь частью истории индийского национально-освободительного движения. Периодически то здесь, то там появляются политики, которые объявляют себя последователями Ганди, но ни у кого из них не получилось возглавить сколько-нибудь массовое движение. А большинство сторонников независимости предпочитают просто браться за оружие – от Тимора до Чечни, от Басконии до Шри-Ланки. В свое время последователем Ганди открыто провозгласил себя известный балканский политик Ибрагим Ругова, но и на Балканах, как мы знаем, все кончилось отнюдь не по Ганди. Уникальный опыт мирного морального противостояния оказался не востребован.

Для Махатмы, наверное, обиднее всего было бы узнать, что его Индия, независимость которой стала делом его жизни, тоже рассматривает его идеи лишь как часть истории. Страна бурно строит капитализм, хоть и с национальными особенностями, и активно развивает промышленное производство – экономика ручной прялки давно в прошлом. В Индии очень высок уровень безработицы, по-прежнему остро стоит проблема бедности. Никакой Сарводайи в Индии нет и пока не предвидится.

Ганди, наверное, ужаснулся бы, узнав, что Индия разработала и испытала собственное ядерное оружие и открыто постучалась в ядерный клуб – Махатма считал атомную бомбу «сатанинским оружием». Вряд ли он одобрил бы и многочисленные индийские программы по приобретению и разработке разнообразных вооружений, закупку у России авианосца. Отношения между двумя частями некогда единой страны, Индией и Пакистаном, остаются напряженными.

Один западный обозреватель еще в 90-е написал: «Ганди сдан в музей вместе с ручной прялкой».

Ему досталось и после смерти: он завещал, чтобы его тело сожгли, а прах развеяли. После церемонии кремации прах был разделен и помещен в несколько урн, которые провезли по Индии, чтобы люди могли с ним попрощаться. Большая часть праха была высыпана в реки страны еще в 1948-м. Но выяснилось, что некоторые из урн были похищены, другие затерялись, одну лет десять назад обнаружили в провинциальном банке, где ее в свое время просто забыли. В прошлом году семья Ганди отсудила еще одну урну. Возможно, последнюю из тех, что удастся обнаружить. И прах Махатмы был развеян.

Евгений Пахомов,

«Ежедневный журнал», 20 октября