Навстречу 130-летию со дня рождения И.В. Сталина

Сталин и сталинисты

21 декабря 1979 года в городе Гори Тифлисской губернии родился Иосиф Виссарионович Джугашвили, более известный под именем Сталин. Как бы к нему ни относиться, одно несомненно: этот человек оказал огромное влияние на историю первой половины ХХ века не только России, но и всего мира, и еще и сегодня его фигура продолжает вызывать жаркие споры, далеко выходящие за академические рамки. В интеллектуальных и околоинтеллектуальных кругах России сформировался мощный слой сталинистов, усилиями которых в народе создан образ Сталина – спасителя страны от внешних и внутренних врагов (не в последнюю очередь – от сионистов). Образ этот в своих корыстных целях охотно эксплуатируется нынешними российскими властями, в итоге в России наблюдается настоящий ренессанс сталинского культа.

Важным элементом, положенным в основание этого культа, стал миф о панегирике, якобы произнесенном Уинстоном Черчиллем в адрес Сталина в палате общин Великобритании 50 лет назад, по случаю 80-летия со дня рождения вождя. В панегирике много чего намешано, но ключевым его моментом стала фраза «Сталин принял Россию с сохой, а оставил с атомной бомбой». Разоблачению этого мифа был посвящен материал, опубликованный нами в предыдущем номере «Рубежа». Оспорить разоблачение нечем. И вот теперь нам говорят (см. ниже письмо в редакцию Константина Ришеса), что важно «не то, кто сказал первым пресловутую фразу, а то, что она отразила истинное положение вещей, то, что СССР сумел подняться из разрухи и стать мощнейшей индустриальной державой».

Нет уж, уважаемые, не зря же этот панегирик вы более 20 лет пестовали, украшали все новыми цветистыми фразами и что было сил всовывали в рот покойному Черчиллю. Одно дело, если фразу про соху, благодаря мудрому руководству товарища Сталина обернувшуюся атомной бомбой, изрек польско-английский коммунист Исаак Дойчер, то есть, по сути, один из вас, и совсем другое, если вложить ее в уста заклятого антикоммуниста Черчилля: смотрите, смотрите, даже лютый враг величие вождя признает!

А был ли мальчик-то?

Давайте-ка обратимся к вопросу, который в предыдущих раундах нашей с К. Ришесом дискуссии как-то не затрагивался: действительно ли «СССР сумел стать мощнейшей индустриальной державой»? Этот тезис мой оппонент повторяет каждый раз, как нечто, не подлежащее сомнению. Например, в «Рубеже» № 6 2008 г. он писал «о создании в СССР в период между мировыми войнами мощного военно-промышленного комплекса». Еще определеннее эту мысль выразил единомышленник (и подзащитный) Ришеса Михаил Веллер (см. «Рубеж», № 12 2007 г.): «Научно-промышленный рывок, который сделала Россия за 30 лет – с 1922-го по 1950е, – уникален в мировой истории… была создана могучая держава с передовой экономикой в тех отраслях, которые интересовали тоталитарное государство, – связанных с вооружением, ядерным оружием, освоением космоса. Без Октябрьской революции у нас не было бы Т-34 и Миг-15, Гагарина и первого лунника, атомных подлодок. Не было бы и политического влияния в мире».

То есть без Октябрьской революции у нас, считай, вообще бы ничего не было.

А вот как в статье «Экономика пирамид», опубликованной 24 декабря 2007 г. на сайте Нескучный сайт/ Религия и СМИ, оценивал «грандиозные успехи» сталинской модернизации Алексей Ульянов, начальник управления контроля промышленности Федеральной антимонопольной службы, к.э.н., доцент МГИМО: «В 1930-е промышленный рост в СССР составлял 10-15% ежегодно. Однако рост валового внутреннего продукта (ВВП) был значительно меньше: всего 2-4%. Причина проста – развал сельского хозяйства вследствие коллективизации и раскулачивания и упадок сферы услуг вследствие падения уровня жизни и свертывания НЭПа. Что же тогда позволило СССР подняться с 5-го места на 2-е в мировой табели о рангах? Ответ прост – индустриализация в СССР… совпала с Великой депрессией в развитых странах... Даже по сравнению с другими периодами советской экономической истории, 1930-е смотрятся весьма блекло. Так, во времена НЭПа промышленность росла на 20-40% в год. Но допустим, тогда наблюдался эффект низкой базы: страна восстанавливалась после разрухи. Но в спокойные 1950-1960-е темпы роста ВВП составляли 5-7% – почти вдвое больше, чем в сталинскую эру».

Более точные данные приводит Википедия: «Результатом первых пятилеток стало развитие тяжёлой промышленности, благодаря чему прирост ВВП в течение 1928-40 гг. составил 4,6 % в год. Промышленное производство в период 1928 – 1937 гг. выросло в 2,5 – 3,5 раза, то есть, на 10,5 – 16 % в год. К 1940 г. было построено около 9000 новых заводов. На созданной индустриальной базе стало возможным проведение масштабного перевооружения армии».

Однако: «Пренебрежение материальным обеспечением и развитием инфраструктуры с течением времени стало наносить значительный экономический ущерб. Некоторые из начинаний индустриализации оказались плохо продуманными с самого начала. Примером является Беломоро-Балтийский канал, построенный в 1933 г. с помощью труда более 200 000 заключённых, который оказался практически бесполезным».

И далее: «Одной из главных целей форсированной индустриализации было преодоление отставания от развитых капиталистических стран. Некоторые критики утверждают, что такое отставание само по себе было преимущественно следствием Октябрьской революции. Они обращают внимание на то, что в 1913 г. Россия занимала пятое место в мировом промышленном производстве и была мировым лидером по промышленному росту с показателем 6,1 % в год за период 1888 – 1913.

Советская пропаганда утверждала, что экономический рост носил беспрецедентный характер. Исследования показывают, что темпы роста ВВП в СССР (упомянутые выше 4,6 %) были сравнимы с аналогичными показателями в Германии в 1930-38 гг. (4,4 %) и уступали росту в Японии (6,3 %)».

Но как же так: Германия без всякой коллективизации и без какой-то специальной «индустриализации», а главное, – без Октябрьской революции добивалась практически таких же темпов роста ВВП, как в сталинском СССР, а Япония в те же годы по тому же показателю превосходила СССР почти на 40%? Но – самое поразительное – Россия, отсталая, полуколониальная, если верить Веллеру, «сохатая» Россия последние 25 лет перед Мировой войной, то есть до Октябрьской революции, тоже значительно превосходила сталинский СССР по темпам роста экономики.

Какие, в свете изложенного, имеются основания считать, что сталинский путь модернизации России (СССР) был единственно возможным и что без Октябрьской революции и, соответственно, сталинизма у нас бы ничего не было?

Год назад, 5 декабря 2008 г. в Москве открылась международная научная конференция «История сталинизма. Способы изучения». На следующий день несколько участников конференции приняли участие на «Эхе Москвы» в передаче «Именем Сталина» с ведущей Нателлой Болтянской. Вот о чем сообщил один из них, Андрей Сорокин, главный редактор издательства «Росспэн»: «Накануне Первой Мировой войны в Россию приехала комиссия Сената Франции под руководством Эдмона Тери, и мы недавно доклад Эдмона Тери французскому Сенату опубликовали на русском языке впервые. Как известно, Французская Республика, французский бизнес в начале 20-го века вложили огромные деньги в Россию, и это был главный кредитор России. И сенатская комиссия приехала для того, чтобы разобраться в вопросе, кредитоспособна ли Россия, не под угрозой ли эти вложения, каковы риски. Вывод, который сделала эта сенатская комиссия, буквально следующий: темпы развития России накануне Первой Мировой войны, направления развития, избранные Россией, обеспечивают России к середине 20-го века первенство в экономической системе мира. Это к вопросу о том, нужен ли был Сталин для модернизации России с теми варварскими методами, которые он использовал».

А это мнение по той же теме еще одной участницы конференции, Элен Каррер д`Анкос, президента французской Академии, автора книги «Ленин»: «Меня этот разговор удивляет. Я была на сотнях конференций специалистов по всему миру. Я никогда не слышала, чтобы кто-то думал, что Россия, Советский Союз, за 75 лет модернизировался какими-то неимоверными темпами. Я видела результаты всех научных работ. Не могло быть менее модернизации, чем то, что сделали. Реально темп и рост развития Советского Союза и всей экономики неимоверно низкий был. Когда Советский Союз умер, в конце концов, это была отсталая страна. Это во всем мире признано всеми».

Завершая обсуждение, доктор исторических наук, директор Государственного архива РФ Сергей Мироненко сказал: «Если вы поймете, что тот путь, который предложил Сталин, завел Россию в никуда, что тот путь, который предложил Сталин, окончился развалом СССР – если вы сумеете это понять, тогда, слава богу, вы нормальный человек, вы гражданин. Смысл истории – воспитывать граждан. Воспитать гражданина на лжи – невозможно».

Мои оппоненты могут возразить: а мы и не утверждаем, что экономика при Сталине развивалась широким фронтом, вот же М. Веллер прямо пишет (см. выше), что «была создана могучая держава с передовой экономикой в тех отраслях, которые интересовали тоталитарное государство», то есть «связанных с вооружениями». Все верно, но остальные отрасли народного хозяйства были принесены в жертву этим монстрам. В конечном итоге, это не могло не сказаться и на развитии военной промышленности.

Я прошу читателя вернуться к опубликованному в предыдущем номере «Рубежа» материалу (бессодержательному, по мнению К. Ришеса) «С чем Сталин Россию принял и с чем оставил». В заключении к нему приведено мнение о сталинской модернизации нашего давнего знакомого Сергея Кара-Мурзы. Завзятый сталинист, он в своей книге не нарадуется тому, что к началу войны промышленность СССР достигла уровня развитых стран. Но там же он чуть не плачет: оказывается, с годами технологическое отставание СССР от Запада не уменьшалось, а возрастало, а проклятые капиталисты ни за какие деньги не хотели продавать коммунистам позарез нужные им материалы. Понятно, речь идет не о материалах, нужных для производства джинсов или пылесосов…

Чтобы лучше представить успехи сталинской индустриализации, Веллер создает впечатление, что Россия до революции не имела никакой военной промышленности, и в ходе Первой мировой войны союзники вынуждены были снабжать ее боеприпасами, вооружениями, амуницией. Но во время Второй мировой США поставляли в СССР не только собственно вооружения, но и автомобили, паровозы, рельсы, средства связи, горючее, большой список сырья для промышленности, а также продовольствие, чего в Первую мировую не было.

Ничего удивительного: сказались «грандиозные успехи» коллективизации. Мы опять воспользуемся услугами С. Кара-Мурзы. Он пишет: «К январю 1941 г. СССР смог создать государственный запас в 6,162 млн. т зерна и муки». Спасение на случай войны! Но поделите 6 млн. т или 6000 млн. кг на примерно 200 млн. населения, и вы получите по 30 кг на живую душу. М-да, запас…

7 декабря 2007 г. в передаче «Дым отечества» на «Эхе Москвы» Виктор Суворов привел такой факт: «Главные потери Калининского фронта – четыре армии – зимой 1941-1942 гг. были от дистрофии, а не от действий противника». Если нечем было кормить армию, нетрудно представить, что было в тылу. По последним официальным данным, общие потери населения СССР в войну составили более 26 млн. человек, из них около 18 млн. – это мирное население. Из этого числа от рук оккупантов погибло вряд ли более 5 млн. человек (около 2,8 млн. евреев и не более 2 млн. других, более всего, очевидно, белорусов). Остальные 13 млн. жертв – это советские граждане, погибшие в советском тылу – от голода и болезней, связанных с недоеданием.

Виктор Астафьев писал по этому поводу (см. «Рубеж» № 6 2009 г.): «Первая и единственная пока война из 15 тысяч войн, происшедших на земле, в которой потери в тылу превышают потери на фронте». Это – при том, что и потери на фронте многократно превысили потери любой страны в любой войне.

Совершенно иной вопрос?

В одном из писем в редакцию Константин Ришес писал: «Я говорю о создании в СССР в период между мировыми войнами мощного военно-промышленного комплекса, а Вы в ответ – о преступлениях сталинского режима. Но ведь имело место и то, и другое». Я-то как раз говорил и о том, и о другом, но вот мой оппонент предпочитает говорить о первом, обходя второе. Вот как он это оправдывал в другом письме: «Совершенно иной вопрос, какую непомерную и страшную цену пришлось заплатить народам СССР за создание военно-промышленного комплекса, но об этом и без меня сказано предостаточно».

Ну, Константин Исакович, как раз о создании военно-промышленного комплекса без Вас сказано действительно предостаточно, но это не мешает Вам говорить на эту приятную тему еще и еще, а когда дело доходит до цены, вы умолкаете. Вольно или невольно вы оказываетесь на известной большевистской позиции: цель оправдывает средства. Но вопрос цены в данном случае – совсем не «иной», а самый насущный, самый важный: непомерная цена фактически угробила саму цель.

Поскольку вы вопроса о цене избегаете, придется мне хотя бы пунктирно ее обозначить.

Цена

Первый и самый большой взнос в эту цену был сделан в начале 30-х годов, когда были проведены кампании раскулачивания, коллективизации, что стоило российскому крестьянству, по разным данным, 7-10 миллионов жизней. Кратко и емко это охарактеризовал Марк Солонин: «Большевистская власть сознательно и хладнокровно обменяла несколько миллионов человеческих жизней на американские тракторные (танковые) заводы, на французские авиамоторы, на германские станки».

От раскулачивания и голодомора до начала войны прошло менее 10 лет. Когда в 1941 году крестьянских детей одели в солдатские шинели, вы думаете, они забыли, что советская власть с ними сделала?

Но и города в те годы жили впроголодь, а часть населения просто голодала. Смертность и здесь выросла по сравнению с периодом НЭПа. Российский экономист Дмитрий Ниткин приводит таблицу, характеризующую питание рабочих крупной промышленности Москвы в первой половине 30-х годов. Приведенные цифры включают продукты, полученные через централизованное снабжение, общественное питание и купленные на рынке, то есть все продукты.

Питание семейных рабочих г. Москвы (в среднем на одного человека за месяц в кг) 

В большинстве других городов ситуация была значительно хуже. «Непролетарским» категориям населения – учителям, врачам, студентам – не гарантировался даже хлебный паек. В большинстве регионов крупа и сахар выдавались учителям и врачам нерегулярно: 2-3 раза в течение года по 400-500 г.

С начала второй половины 30-х годов ситуация чуть улучшилась: стали понемногу заглаживаться последствия голода 1932-1933 годов, в 1937 году (единственном за все 30-е годы) был получен хороший урожай, в 1938 году животноводство достигло уровня «доколхозного» 1928 года. Но в 1939 году был заключен пакт Молотова-Риббентропа, надо было поставлять продовольствие «лучшему другу». И надо было создавать хоть какие-то запасы на случай явно надвигавшейся войны.

И города опять буквально завыли от бескормицы. Положение с продовольствием настолько обострилось, что люди, превозмогая атмосферу всеобщего страха, слали отчаянные письма вождям. Некоторые из них были в 1996 году опубликованы Е.А. Осокиной, которая разыскала их в Российском государственном архиве экономики. Привожу три из них со значительными сокращениями.

С. Абуладзе – В.М. Молотову. :

«Уважаемый Вячеслав Михайлович!

Опять чья-то преступная лапа расстроила снабжение Москвы. Снова очереди с ночи за жирами, пропал картофель, совсем нет рыбы. Что касается ширпотреба, то в бесконечных очередях стоят все больше неработающие люди, какие-то кремневые дяди и дворники, ранние уборщицы или незанятые. Как быть служащему человеку? У нас нет времени часами стоять в очередях или платить бешеные цены на рынке. Вячеслав Михайлович! Неужели нельзя урегулировать снабжение продовольствием и ширпотребом? Просим Вас как нашего депутата содействовать ликвидации всяких махинаций и бескультурья в снабжении, ведь очереди развивают в людях самые плохие качества: зависть, злобу, грубость, и изматывают людям всю душу.

С совершенным уважением С. Абуладзе. 19 декабря, 1939 г.»

П.С. Клементьева – И.В. Сталину.

«Дорогой Иосиф Виссарионович!

Я домохозяйка. Живу в г. Нижнем-Тагиле по ул. Дзержинской д. 45 кв. 10. Имею мужа и двоих сыновей, возраст 3,5 года и 9 месяцев… Постарший сын у меня ходит в садик № 4, где хорошо поправился и хорошо развивается, а вот с меньшим Боренькой положение очень серьезное. Кормить ребенка совершенно нечем. Раньше хотя при консультации работала молочная кухня. Теперь она закрыта. Все магазины пустые, за исключением в небольшом количестве селедка, изредка если появится колбаса, то в драку. Иногда до того давка в магазине, что выносят в бессознательности.

Иосиф Виссарионович, что-то прямо страшное началось. Хлеба, и то, надо идти в 2 часа ночи стоять до 6 утра и получишь 2 кг ржаного а белого достать очень трудно. Я настолько уже истощала, что не знаю, что будет дальше со мной. Очень стала слабая, целый день соль с хлебом и водой, а ребенок только на одной груди, молока нигде не достанешь. Вот как хочешь – так и живи. Толкает уже на плохое. Тяжело смотреть на голодного ребенка. Иосиф Виссарионович, от многих матерей приходится слышать, что ребят хотят губить. Говорят затоплю печку, закрою трубу, пусть уснут и не встанут. Кормить совершенно нечем. Я тоже уже думаю об этом.

Напишите мне, Иосиф Виссарионович, неужели это будет такая жизнь. Совершенно нечего кушать. Вот уже 12 часов, а я еще ничего не ела, обежала все магазины и пришла ни с чем. Иосиф Виссарионович, жду ответа, не откажите написать. Клементьева П.С.»

Поступило в ЦК ВКП(б) 2 февраля 1940 г.

В. Игнатьева – ЦК ВКП(б)

«Уважаемые товарищи!

Я хочу рассказать о том тяжелом положении, которое создалось за последние месяцы в Сталинграде. У нас теперь некогда спать. Люди в 2 часа ночи занимают очередь за хлебом, в 5-6 часов утра в очереди у магазина – 600-700-1000 человек. Когда вечером возвращаемся с работы, в хлебных магазинах хлеба уже нет… Спрашивается, когда же рабочему человеку покупать хлеб и может ли он, особенно женщины-матери, оставлять детей на весь день голодными без хлеба и сами вынуждены работать натощак, не считая того, что перекусишь немножко в цеховой столовой, да и здесь хлеб к обеду не всегда подают.

Вы поинтересуйтесь, чем кормят рабочих в столовых. То, что раньше давали свиньям, дают нам. Сейчас громадный наплыв населения в столовые, идут семьями, а есть нечего…

Мы не видели за всю зиму в магазинах Сталинграда мяса, капусты, картофеля, моркови, свеклы, лука и др. овощей, молока по государственной цене. Если наш обком ВКП(б), облисполком, торгующие организации не умеют выполнять решения XVIII партсъезда о снабжении населения своей области, то ЦК ВКП(б) необходимо крепко заставить их выполнять свои решения.

Теперь так же, как в (бывшей) Польше, мы друг у друга занимаем грязную мыльную пену. Стирать нечем и детей мыть нечем. Вошь одолевает, запаршивели все. Сахара мы не видим с первого мая прошлого года, нет никакой крупы, ни муки, ничего нет. Если в городе у нас на поселке что появится в магазине, то там всю ночь дежурят на холоде, на ветру матери с детьми на руках, мужчины, старики по 6-7 тысяч человек. Люди точно с ума сошли. Знаете, товарищи, страшно видеть безумные, остервенелые лица, лезущие друг на друга в свалке за чем-нибудь в магазине и уже нередки у нас случаи избиения и удушения насмерть. Нет ничего страшнее голода для человека. Этот смертельный страх потрясает сознание, лишает рассудка, и вот на этой почве такое большое недовольство.

Дожили, говорят, на 22 году революции до хорошей жизни, радуйтесь теперь!

Меры надо принимать немедленно и самые решительные, пока еще (народ) не взорвался.

Игнатьева Вера, член ВКП(б)17 Сталинград, Верх(ний) пос. СТЗ, 261-й дом, кв. 10».

С такими настроениями рабочие и служащие в 1941 году уходили на фронт – защищать завоевания революции…

Но дело было не только в материальных условиях жизни. В предыдущем номере мы приводили большие выдержки из статьи Юрия Афанасьева «Мы – не рабы?» В статье есть еще такое свидетельство: «Люди не имели ни прав, ни возможностей добровольно менять место работы, а опоздания на работу или прогулы карались уголовным преследованием. Человек не имел права и возможности добровольно менять место жительства – каждого „прикрепили“ постоянной пропиской. Крестьяне – они составляли больше половины всего населения –  не имели вообще никаких прав и никаких возможностей, они не могли даже на несколько дней стронуться с места: у них вообще не было паспортов».

7 августа 1932 года по личной инициативе Сталина был принят закон, получивший в народе название «закон о трех колосках», предусматривавший за хищение колхозного имущества расстрел с конфискацией имущества, который, при смягчающих обстоятельствах мог быть заменён на лишение свободы на срок не ниже 10 лет, опять же с конфискацией имущества. Случалось, что оголодавший колхозник, срезавший пучок колосьев со своего же колхозного поля, получал этот «смягченный» 10-летний срок.

Афанасьев пишет, что созданное Сталиным «социалистическое» общество – «это реализованный замысел уничтожения всего человеческого во всем общественном устройстве… строители социализма пробудили и вызвали к жизни все самое худшее, что есть в человеке и что составляет его природную основу, – его животные инстинкты и эгоизм». В обществе воцарились страх, доносы, взаимная подозрительность, оно стало крайне разобщенным, атомизированным. А официальная пропаганда трубила о «невиданном морально-политическом единстве советского общества»…

Вот в таком состоянии – голодным, бесправным, деморализованным – привел советский народ к началу самой страшной в истории войны товарищ Сталин. Но зато в СССР был создан невиданный военно-промышленный комплекс, наклепаны горы оружия.

На другой стороне

Адольф Гитлер еще в своем программном труде «Mein Kampf», написанном в середине 20-х годов, писал: «Немецкого рабочего мы завоюем для немецкой нации политикой планомерного улучшения его социального и общекультурного положения». В те годы немецкие рабочие в своем большинстве поддерживали социал-демократов и коммунистов. И Гитлер не раз говорил, что без того, чтобы перетянуть рабочих на свою сторону, национальная революция в Германии не победит.

И, надо сказать, Гитлер, в отличие от советских вождей, свое обещание выполнил. Бывший личный переводчик Сталина Валентин Бережков в интервью «Известиям» 22 сентября 1995 года рассказывал: «В Германии перед войной – и я тому свидетель – происходило то, что у нас называлось бы ростом народного благосостояния. Был большой энтузиазм… Ликвидировали безработицу, развернулось жилищное строительство, появился „Фольксваген“, доступный для трудящихся. Возникла организация „Сила через радость“, которая, имея свои пароходы, организовывала круизы вокруг Европы. Словом, не просто жестоко угнетали рабочий класс, но и думали о его досуге, социальных проблемах».

И вот вам результат (Бережков): «При Гитлере многие коммунисты стали нацистами. Вышли из одной партии и вошли в другую. Больше всего перестройщиков было в рабочей среде. Как говорится, в гуще народной. Гитлер сумел привлечь ее на свою сторону».

А вот свидетельство очень компетентного в этом вопросе человека, Альберта Шпеера, главного архитектора, а затем министра вооружений Рейха при Гитлере. В книге «Воспоминания», изданной после 20-летней отсидки по приговору Нюрнбергского трибунала, он писал: «Самое удивительное, что Черчилль и Рузвельт без малейших колебаний заставляли свои народы нести все тяготы войны, в то время как Гитлер стремился по возможности облегчить участь немцев… Именно авторитарный режим стремился привлечь на свою сторону симпатии народа… Я стремился добиться максимально возможного снижения производства товаров народного потребления, объем которого в начале 1942 года снизился по сравнению с довоенным периодом всего на 3%. Мне удалось уменьшить его еще на 9%. Уже через три месяца Гитлер горько сожалел о своем решении „перераспределить ресурсы в пользу военной промышленности“ и в ночь с 28 на 29 июня заявил, что нужно „вновь вспомнить о материальных нуждах народа“».

Далее Шпеер пишет о том, что, приняв министерство вооружений, он обнаружил, что военные заводы работают в одну смену, и мощное и дорогое оборудование из-за этого не используется в полную силу. Он предложил ввести трудовую повинность для женщин, привел данные о том, что женский труд широко применяется на военных заводах в США и Англии, что в самой Германии имело место то же самое в Первой мировой войне. Гауляйтер Заукель, от которого зависело решение по этому вопросу, ответил, что «его душа не может смириться с тем нравственным ущербом, который принесет германской женщине работа на заводе, к тому же она может отразиться на ее способности иметь детей». И Гитлер поддержал Заукеля.

В СССР женщин после двухмесячного декретного отпуска гнали обратно к станку, ребенка девай, куда хочешь.

Английский историк Ян Кершоу в книге «Гитлер» сообщает, что зимой 1936-1937 годов в Германии возникли трудности со снабжением населения продовольствием. Были выделены дополнительные средства для его закупки – за счет снижения расходов на вооружение.

Самсон Мадиевский, бывший советский историк, с 1996 года живший в Ахене (в 2007 году он скончался), в статье «„Народное государство“ Гитлера», ставшей рецензией на одноименную книгу немецкого историка Гётца Али, писал: «Гитлер, гауляйтеры действовали как классические политики-популисты, постоянно озабоченные настроением управляемых. Каждый день они заново покупали их одобрение или по меньшей мере нейтралитет. Программа „национального социализма" была не только пропагандистским лозунгом, во многом ее реализовывали на практике». Перечисляется целый перечень мер социальной политики, осуществленных нацистами до войны.

Далее Мадиевский пишет: «Во время войны нацистское руководство, учитывая уроки войны 1914-1918 гг., прежде всего озаботилось продовольственным снабжением населения… Власть постаралась не допустить безудержной инфляции и краха немецкой валюты,.. обеспечила семьи солдат деньгами (они получали 85%  чистого заработка кормильца до призыва, в то время как семьи  британских и американских солдат – менее 50%)… Подавляющее большинство немцев жило во время войны лучше, чем до нее».

За счет чего или кого достигалось это благосостояние? Отчасти за счет драконовского налогообложения буржуазии, но главным образом – за счет ограбления оккупированных стран, а также евреев (своих, немецких, и в оккупированных странах), за счет труда иностранных рабочих.

Другая, не последняя, сторона жизни: нацисты не преследовали рядовых коммунистов и социал-демократов. По данным Кершоу, в мирное время число заключенных в концлагерях достигло максимума в июле 1933 года – более 27 тыс. человек, к 1937 году это число снизилось до примерно 7500 человек. В сталинском ГУЛАГе счет заключенных в это время шел на миллионы. Что касается расстрелов, то Сталин расстрелял, вероятно, в сотни раз больше коммунистов, чем Гитлер.

Понятно, никто из цитированных нами авторов не ставил целью обеление Гитлера и нацистской банды. Напротив, Гётц Али пришел к такому «непатриотическому» выводу: «Если бы все это (награбленное в других странах и у инородцев) нужно было возместить – с положенными за истекшее время процентами – наши зарплаты и пенсии пришлось бы сократить вдвое». Кроме того, не следует забывать, что Гитлер, в конечном итоге, и немецкий народ привел к катастрофе.

Но нас сейчас интересует другая сторона дела. Сталин ради индустриализации и создания военно-промышленного комплекса грабил до последней нитки и последнего куска хлеба собственное население. Гитлер грабил другие страны и народы. Но он мог бы не делиться награбленным со своим народом, а все средства использовать, как и Сталин, для усиления того же военно-промышленного комплекса (ВПК). Или он у него и без того был таким могущественным, что дальше уже некуда? Сейчас будем посмотреть…

Два ВПК

Шпеер в своих «Воспоминаниях» рассказывает, что при встрече на демаркационной линии в Польше союзная Красная Армия произвела на немецких офицеров довольно жалкое впечатление, о чем, естественно, было сообщено Гитлеру. Впечатление это еще более усилилось после советско-финской войны. И после победы над Францией Гитлер сказал своим генералам: «Поверьте моему слову, русский поход по сравнению с этим всего лишь штабная игра».

Позднее, побывав на оккупированной советской территории и ознакомившись с ситуацией, он пришел в оторопь: он увидел огромную страну, превращенную в сплошной военный завод: кроме оружия, страна почти ничего не производила. А узнав о количестве брошенных Красной Армией танков, он признался: знай он об этом раньше, трижды бы подумал, прежде чем начинать поход на Восток. Правда, если он вник в ситуацию немного глубже, он, вероятно, понял, что, не начни он свой поход, эта армада все равно рано или поздно обрушилась бы на него: больше просто не на кого было.

Теперь мы хорошо знаем: к моменту нападения Германии на СССР  у Сталина на вооружении было 25 тысяч танков, столько же примерно боевых самолетов, несметное количество орудий и прочей боевой техники.

А с чем же фюрер немецкого народа начал противоборство практически со всем миром, что успел наклепать к этому времени его ВПК? Следует учесть, что Сталин имел для этого почти 20 лет, бедный же Адольф – буквально считанные годы, ибо по Версальскому договору Германия могла иметь только 100-тысячные сухопутные силы (рейхсвер). Ей было запрещено иметь и разрабатывать боевую авиацию и тяжелые вооружения. Рейхсвер был наемным, воинская повинность была отменена.

Только в марте 1935 года Гитлер объявил об отказе от этих ограничений и формировании новых вооруженных сил – вермахта. А через 4,5 года, в сентябре 1939 года Германия вступила во Вторую мировую войну. Вот такой срок Гитлер имел для перевооружения армии, для создания полноценного ВПК. Правда, до этого, Сталин чем мог помогал немецкой военщине обходить условия Версальского договора. С 1923 по 1935 годы в советских военных училищах учились будущие командующие немецких танковых армий и воздушных флотов, на советских полигонах испытывались образцы танков, орудий, химического оружия. Но массовое производство боевых самолетов, танков и прочих видов тяжелого вооружения немецкие предприятия смогли начать только в 1935 году.

Шпеер сообщает, что Германия вступила в 1939 году в войну, имея 711 истребителей. А вот еще его сообщение: «Несмотря на технический прогресс, в 1940-1941 годах, когда вермахт одерживал одну победу за другой, производство вооружений в Германии, тем не менее, не достигло уровня Первой мировой войны. В первый год русской кампании производство орудий и боеприпасов составило всего лишь четверть объема аналогичной продукции, выпускаемой осенью 1918 года».

А в Восточный поход Гитлер выступил с 4940 самолетами всех типов и около 4000 танков. Тем не менее, пишет Шпеер, даже в 1943 году, после Сталинграда, «Гитлер долго колебался, прежде чем одобрить предлагаемые нами меры по ограничению спроса на товары народного потребления». Далее Шпеер описывает, как 6 октября 1943 года, уже после Курской битвы, он сам в выступлении перед рейхсляйтерами и гауляйтерами убеждал, без особого успеха, этих высших руководителей Рейха: «Нашу все еще ориентированную на выпуск гражданской продукции экономику следует коренным образом перестроить и из занятых в производстве товаров народного потребления шести миллионов рабочих полтора миллиона направить на предприятия военной промышленности».

Вы можете себе представить, чтобы в СССР в разгар войны 6 миллионов рабочих были заняты изготовлением товаров народного потребления?

Два тоталитаризма

А вы заметили выше: все авторы сравнивают материальное положение немецких трудящихся во время войны с положением американцев и англичан, но – не советских людей. Понятно, состояние российского олигарха Михаила Прохорова можно сравнивать, скажем, с миллиардами Била Гейтса, но никому не придет в голову сравнивать его с «богатством» какого-нибудь подмосковного бомжа.

Демократически избранные Рузвельт и Черчилль не считали необходимым заискивать перед своими народами. Диктатор Гитлер в своей легитимности не был уверен и считал необходимым задабривать немцев. Диктатор Сталин такой необходимости не ощущал: по нему, достаточно было страха, подкрепленного дозой демагогии, чтобы держать подданных в повиновении. Сталинский тоталитаризм был тоталитарнее гитлеровского.

Оба диктатора презирали свой народ, но сталинское презрение было глубже. Гитлер считал, что с немецким народом можно делать что угодно, если его хорошо кормить. Сталин верил, что с русским народом можно делать что угодно, даже если его вообще не кормить: было проверено в 1932-1933 годах.

Но Сталин ошибся: русский народ терпел, пока деться некуда было. А летом 1941 года одетым в шинели крестьянам показалось: вот прёт силища, которая сломит хребет ненавистному режиму. Это в нынешней России более половины населения полна обожания к «выдающемуся менеджеру», «принявшему Россию с сохой, а оставившему с атомной бомбой». Сказалась многолетняя оголтелая пропаганда, а главное – нет уже эффекта «собственной шкуры». А тогда люди не понаслышке, а на этой самой собственной шкуре познали цену сталинскому режиму.

Поэтому прав Марк Солонин, когда пишет: «Ни в одной стране, ставшей жертвой гитлеровской агрессии, не было такого морального разложения, такого массового дезертирства, такого массового сотрудничества с оккупантами, какое явил миру Советский Союз».

Трескотне советской пропаганды о «невиданном морально-политическом единстве советского народа», с которым он якобы встретил войну, была грош цена. К сожалению, морально-политическое единство народа было на противоположной стороне. Гитлер обошелся меньшим количеством танков и самолетов, но сохранил поддержку немцев.

В конечном итоге, он все равно проиграл, но уже по другим причинам.

Заключение

На одном из витков нашей с Константином Ришесом дискуссии он писал: «Едва ли было бы лучше, если бы страна, несмотря на все жертвы, осталась еще и безоружной перед лицом фашистского нашествия. И в случае победы Гитлера народу, особенно его еврейской части, вряд ли жилось бы лучше. Или Вы считаете иначе?»

Да, я считаю иначе. Именно «благодаря» бесчисленным, не вызванным необходимостью жертвам, страна, невзирая на горы созданного оружия, оказалась летом 1941 года «безоружной перед лицом фашистского нашествия». Ведь одного оружия, даже самого лучшего, мало – нужны еще люди, готовые воевать, знающие, за что они воюют. Таковых не оказалось, точнее, оказалось мало…

По 25 тысяч танков и самолетов – это было больше, чем во всех армиях мира того времени, вместе взятых. Для обороны страны хватило бы вчетверо-впятеро меньше, и в этом случае не нужно было бы превращать страну в один гигантский военный завод, не нужны были бы и те неисчислимые жертвы, те невыносимые тяготы, на которые был обречен советский народ ради создания этого чудовищного ВПК.

Но Сталин думал не об обороне страны, гигантский ВПК ему нужен был для завоевания мирового господства. В № 10 «Рубежа» мы рассказывали, как он зимой 1942 года, воодушевленный первой победой под Москвой, рвался бомбить Токио, наступать на Турцию. А в № 8 было приведено выступление Сталина 19 августа 1939 года, в котором он делился мечтами/планами «нашего выгодного вступления в войну» после того, как немцы основательно передерутся с французами и англичанами. Вся его внутренняя и внешняя политика была направлена на это.

Не восхвалять Сталина надо за спасение еврейского народа, а судить за то, что он обрек  на смерть 2,8 миллионов евреев на оккупированных территориях, равно как и за гибель в этой войне более 26 миллионов (по официальным данным) советских людей всех национальностей.

Михаил Веллер (см. «Рубеж», № 12 2007 г.) этак бодренько рапортовал: «Мы за ценой не стояли – ни во время индустриализации с коллективизацией, ни во время Великой Отечественной. Десятки миллионов заключенных и десятки миллионов умерших, замученных, расстрелянных. На их костях и их усилиями была создана могучая держава…» Кто эти «мы», которые «за ценой не стояли» – Михаил Веллер с товарищем Сталиным? Спросил бы этих «десятки миллионов умерших, замученных, расстрелянных» – готовы они платить своими жизнями за эту сраную «могучую державу». Не будем говорить о полной нравственной глухоте автора приведенного пассажа, но здесь же еще и полное непонимание причинно-следственных связей. Миллионы жертв индустриализации и коллективизации не предотвратили, а предопределили новые миллионы жертв 1941 года, а это, в свою очередь, только чудом не кончилось тогда же полным крахом державы, которая, кстати, все равно рухнула несколько десятилетий спустя.

От окончательной катастрофы сталинскую державу спасли два случайных, не зависевших от воли усатого вождя, обстоятельства. Известно, что войну против России надо начинать весной, чтобы успеть ее закончить до осенней распутицы (дорог-то нет) и зимних морозов. Тем более это относилось к вермахту – армии летнего блицкрига. Гитлеру это было известно, и он наметил начало русской кампании на середину мая 1941 года.

Первое чудо сотворили братушки сербы. В ночь на 27 марта 1941 года сербские генералы и националисты совершили государственный переворот и сместили прогерманское правительство и регента принца Павла. Для подавления мятежа Гитлер вынужден был временно снять ряд частей, дислоцированных у границ СССР к началу Восточного похода. Это отодвинуло начало похода на месяц, которого осенью вермахту не хватило для взятия Москвы.

Второе чудо сотворил сам Адольф Гитлер. Вы же помните, Восточный поход мнился ему штабной игрой. Япония имела в СССР свои интересы. Но Гитлер не хотел ни с кем делить лавры победы над Советским Союзом, тем более с японцами, которые были ему хоть и союзниками, но все же макаками, расово неполноценными. И он их усиленно толкал на юг, против владений США и Великобритании в Тихоокеанском регионе. Усилия его увенчались успехом. 25 апреля 1941 года между Японией и СССР был даже заключен договор о нейтралитете. И осенью, когда решалась судьба Москвы, Зорге смог уверенно сообщить в Центр, что руки Японии полностью связаны военными действиями в Азии. Гитлер мог себе только локти кусать.

Не будь этого, воевать на два фронта пришлось бы СССР. Осенью 1941 года это означало неминуемое падение Москвы, затем – Ленинграда и общий крах.

В этом месте начнутся крики, что история не знает сослагательного наклонения. А когда Веллер пишет «Без Октябрьской революции у нас не было бы Т-34 и Миг-15, Гагарина и первого лунника, атомных подлодок. Не было бы и политического влияния в мире. Так и осталась бы Россия полуколонией…» – это какое наклонение?

Который век ходит Россия по этому кругу однобокой модернизации. Петр I заимствовал на Западе технику (прежде всего – пушки), но никак не общественное устройство. Напротив, народ он еще более закрепостил и «за ценой не стоял». Алексей Днепровой высказал не лишенное оснований мнение («Комсомольская правда», 12.06.1991 г.), что «продвинув развитие Руси вперед в ХVIII веке, Петр заложил основы для ее отставания в ХIХ и ХХ веках». Крах Российской империи в начале ХХ века стал результатом этого отставания. Сталин повторил этот «передовой опыт» еще в более жестких формах. Поскольку это был уже ХХ век, результат сказался уже через несколько десятилетий, в 1991 году. Путин, создавая «энергетическую сверхдержаву» на основе «суверенной демократии», идет по тому же пути…

Год назад на конференции «История сталинизма» председатель «Мемориала» Арсений Рогинский в своем докладе так объяснил, почему нынешний российский режим возрождает культ Сталина: «Это не результат установки на идеализацию Сталина. Это естественное побочное следствие решения совсем другой задачи – утверждения идеи заведомой правоты государственной власти. Власть выше любых нравственных и юридических оценок. Она неподсудна по определению, ибо руководствуется государственными интересами, которые выше интересов человека и общества, выше морали и права».

Очень удобно – для власти. А для людей?