Два эссе о Японии и не только
Японское Бутово
Эту историю рассказал мне в Токио продвинутый программист по имени, допустим, Леня.
Он и пара его бывших однокурсников, в прошлом надежда отечественной космонавтики, работают теперь на крупную японскую корпорацию. Тут, в стране цветущей сакуры и неломающихся «тойот», растут их дети (привет нацпроекту «Демография»)…
Но речь не о нацпроекте – я обещал историю. Вот она.
Земля в Японии – большой дефицит, и когда пришло время строить аэропорт для Токио, ближе Нариты места для него не нашлось. Да и там нашлось только потому, что императорская семья пожертвовала стране свои земельные владения. План аэропорта, однако ж, чуть-чуть прихватил земли, на которых стояли дома, принадлежавшие обычным японцам…
Этим японцам, как вы понимаете, сильно повезло. Не знаю, как звучит синтоистский аналог поговорки про яичко ко Христову дню, но за нехитрые хибары на окраине забытого богом города правительство отвалило счастливцам суммы, которые никому и не снились.
Все были довольны. И только один упертый японец продавать свой дом отказался. Не захотел, и все. Почему? Да по кочану. Папа его жил тут, дедушка жил тут, и он планировал, что дети его тоже будут жить тут. Типа малая Родина.
Сначала власти подумали, что японец хитрит, и назвали цену, от которой память о дедушке должна была испариться вместе с именами детей. И тут выяснилось действительно ужасное: японец не торговался. Он просто хотел жить, где живет. Он отказался продолжать переговоры. Он в гробу и в белых тапочках видел планы партии и правительства.
Прошу представить коллизию и прикинуть дальнейшие события, исходя из нашего знания о пропорциях человека и государства. О-о, нам ли не знать этих пропорций? Вот уже небось едет на место происшествия ихний раскосый митволь, вот уже бессменный мэр Токио, ушлый член правящей партии, обозвавши упрямого японца жлобом, насылает на него японский ОМОН, вот упрямца выкидывают прочь по решению ручного японского суда…
Неужто нет?
А вот нет.
Ибо пропорции человека и государства в Японии – иные, чем у нас. Можно считать этого человека и отсталым, и зловредным, и просто спятившим, – но вытереть об него ноги безнаказанно не получается. Закон, знаете ли.
Вы будете смеяться: Конституция!
И вот посреди токийского аэропорта Нарита стоит частный дом. Его хорошо видно на гугловской карте – милости просим полюбоваться: стоит себе, как ни в чем не бывало, между рулежными дорожками.
Тут, конечно, стоит сделать поправку на самурайский дух, но все равно – поучительная история, не правда ли?
Сегодня, рассказывает Леня, история повторяется: аэропорт Нарита не удается расширить. Отказались продавать свою землю некоторые хозяева окрестных рисовых полей. Типа дедушка тут растил рис, отец растил…
Цену вопроса страшно представить: Токио давно проигрывает Сингапуру и Бангкоку статус главной юго-восточной пересадки! А расширить аэропорт толком не может. Человеческий фактор, мать его…
И cвященное право собственности.
Самое интересное: Леня утверждает, что общественное мнение (с учетом цены вопроса) уже вполне дозрело до ОМОНа и считает, что всех этих строптивцев пора уже куда-нибудь переселить, чтобы не путались под ногами у Страны восходящего солнца…
А правительство все смотрит в букву закона.
Смешные они там, правда?
«The New Times», 9 ноября
Пустое место
Место у иллюминатора дает возможность продлить путешествие; в случае рейса Токио – Москва удовольствие продляется часов на десять... «Боинг» взлетает круто (в буквальном смысле), и уже через несколько секунд внизу – только мелкая заплаточная выкройка японской земли, где распахано все, что только может быть распахано, где на каждом квадратном метре кто-то живет или что-то стоит.
Это неприятно царапало нервную систему еще во время поездки на «синконсэне», скоростном поезде, разрезающем Страну восходящего солнца вдоль... Ибо буквальную плотность японской жизни нашему сознанию трудно вообразить – это надо увидеть. Я, например, своими глазами видел огородик соток на пять, торчавший на склоне под углом 45°. Клетушки городских жилплощадей теснятся прямо у железнодорожного полотна и уходят к горизонту, просветы между домами ничтожные…
Японская ритуальная вежливость, так поражающая европейский глаз, – не экзотика гостеприимства, а условие выживания. Когда сосед буквально втерт в твое личное пространство, по другому и нельзя…
Взлетели. Простились с мелким японским пейзажем, пробили облака – и некоторое время наслаждались тысяча первым видом Фудзиямы, который был недоступен средневековому художнику… Торжественная, широко расправившая крылья склонов, облитая солнцем, видная за сотни километров… Потом принесли завтрак, а когда завтрак был съеден, мы летели уже над Россией. Едва глянув в иллюминатор снова, я сразу понял, что попал. В смысле, попал на Родину. Внизу не было ничего, кроме бескрайних просторов. Буквально – ничего! Размазанный лицом по иллюминатору, я не мог оторвать глаз от этой девственной красоты. Якутия, изрезанная вдоль и поперек замерзшими реками и плавно переходящая в аналогичный Таймыр… В воздушное пространство РФ мы влетели в начале седьмого утра по Москве гораздо восточнее Хабаровска – первые признаки человеческой цивилизации были замечены мною ровно в полдень, в районе Норильска. Это были факелы газовой добычи на горизонте.
Карту представляете?
Не хочется вас огорчать, но наша Родина – по преимуществу – пустое место.
Это территория, а не страна. Очень большая территория, за каким-то хером прирезанная по неосторожности к Московскому княжеству. Если снять с боевого дежурства Карацюпу с Джульбарсом, на этом пустом месте могли бы расположиться штук восемьдесят японий, и никто бы не заметил.
Нет, кто-то бы, конечно, заметил: кой-какой электорат для нужд ЦИК там, внизу, обитает. Дочь-антрополог по прилете обрадовала подробностями: кеты, юкагиры… – люди, короче, кое-где живут. Но какое это имеет отношение к Российской Федерации?
Они били бы того же зверя на тех же реках и при монголах, и при китайцах…
Земля в иллюминаторе...
Лыко в строку. В глухие семидесятые, вместе с Романом Карцевым и Виктором Ильченко, ехал на гастроли режиссер Исай Котляр. Поезд шел от Ташкента вглубь… Исай стоял у окна, глядя на проползавший мимо унылый пейзаж. У соседнего окна стоял полковник госбезопасности.
Барханы, покосившиеся столбы, нищие мальчишки, верблюды, барханы, барханы...
И Исай печально сказал полковнику:
«Вот что здесь было до советской власти!»
Но там хоть были покосившиеся столбы; под крылом «Боинга» пять часов кряду не было вообще ни-че-го…
Пока мы летели, новое японское правительство поменяло расплывчатое определение «северные территории» на недвусмысленное «острова, незаконно занятые Российской Федерацией». Прошу не связывать это с моим пребыванием в Токио. Хоть в этом не буду виноват, ладно?
Острова мы им, конечно, не отдадим. Ни пяди родной земли! – самим не хватает…
Сядь у иллюминатора – увидишь.
«The New Times», 2 декабря