Бывало и такое

Как архиепископ Кельна должен был жениться

История, из которой мы узнаем, что лучше бы архиепископ Кельна женился добровольно.

Было ли когда-нибудь что-то более кощунственное, более безобразное, чем тот пасквиль, который зимой 1582-го года рейнские горожане и вестфальские крестьяне буквально вырывали из рук? Он касался высокочтимого архиепископа Кельна и одной дерзкой персоны женского пола, к тому же в форме возмутительной рифмованной сентенции: «Я стала божьей милостью в Кельне на Рейне епископшей» или на языке церковно-латинского оригинала: «Ego Dei gratia Colonie episcopa».

Речь пойдет об Агнессе из Мансфельда! История этой злосчастной особы берет начало с того, с чего начались все несчастия в богоизбранном Кельне: с того, что в 1577-м году каноники – патроны Кельнского собора при выборе нового архиепископа нагло отказали в послушании нашему святому отцу в Риме.

Кандидата папы звали Эрнст Баварский. Насколько он подходил к должности архиепископа Кельна достаточно судить по тому только факту, что еще нежным отроком 11-ти лет он был каноником Кельнского собора и потом также в юном возрасте 12-ти лет – епископом где-то в Баварии. Где бы в Германии не появлялся епископ Эрнст Баварский, в его свите всегда были для воспитания изысканных людей – иезуиты и для воспитания менее изысканных людей – «охотники на ведьм». В Кельне, где его хорошо помнили и где его еще 11-летним сочли несколько слишком деспотичным, относительно папского кандидата (при всей любви к святой нашей матери-церкви) царила откровенная недоброжелательность.

Под предлогом того, что Кельну якобы угрожала чума, и что если каноники собора соберутся вместе, они могут заразиться друг от друга этой мерзкой болезнью, соборный капитул перенес выборы на многие месяцы. За это время бессовестным образом проделывались тайные делишки. В конце концов все решал только один голос. И в лице каноника Новимолы нашелся Иуда, который изъявил готовность за тысячу гульденов наличными и две бочки вина пойти на позорную измену святому отцу римскому папе.

И вот 5-го декабря 1577-го года наконец состоялось голосование. Весь, как писалось в папском сообщении, «improbi et suspecti», т.е. «грязный сброд» Кельна бурно ликовал по поводу результата, даже почтенные граждане прямо в высоком Кельнском соборе от радости салютовали из охотничьих ружей – десятью голосами из двенадцати папский кандидат был побит.

Надо сказать, что единственное положительное качество новоизбранного архиепископа состояло в том, что это был не Эрнст Баварский. Избранный архиепископ Гебхард из Вальдбурга был швабский дворянин с потрясающе примитивным уровнем развития. Как с отчаянием сообщал в Рим папский нунций по имени Кастанья, он был «не смышлен и не образован». Но это было не самое плохое, быть образованным и так считалась у немецкого дворянства «неприличным». Хуже было то, что он был склонен к «крепким напиткам». Но даже и это было не самое дурное, пьянство считалась у немецких дворян «скорее добродетелью». Еще одно качество Гебхарда папский нунций почтительно обходит молчанием. Из других же источников нам известно, что новый архиепископ был действительно туповатым, но, как часто бывает в таких случаях, добрая матушка-природа наделила его особо сильной склонностью к слабому полу.

В это же время в Дюссельдорфе на Рейне жила «одна особа женская – душою злобная, но телом добрая». Это была уже упомянутая прелестная девица Агнесса из Мансфельда. Она жила как послушница в монастыре Герресхайм под Дюссельдорфом, однако не из набожности, а единственно потому, что ее отец граф Мансфельдский так залез в долги, что не мог обеспечить дочь приданым и следовательно, даже несмотря на ее красоту, приличествующим женихом. Едва вступив в божий монастырь, девица Агнесса из Мансфельда начала, как тогда говорили, «побегушки».

Особенно часто бегала она к ее родной сестре Марии, которая жила с мужем бароном из Крихингена при дворе кельнского архиепископа. Их непрестанно преследовала идея: если уж никто не хочет жениться на прекрасной Агнессе из-за отсутствия приданого, то почему бы не принудить кого-то к женитьбе? И почему бы тогда уж не того мужчину, которого без сомнения можно было считать первой партией во всем кельнском архиепископстве? Одной бурной зимней ночью после вечерни в высоком соборе сестры составили дерзкий план: «Ego Dei gratia Colonie episcopa» – «хочу я божьей милостью быть в Кельне на Рейне епископшей».

Рассказывают, что первым делом Агнесса прибегла к услугам магистра черной магии из Италии, украсившим себя именем граф Скотто. Однажды ночью, когда он забавлял своим дьявольским искусством кельнскую курию, он попросил архиепископа Гебхарда глянуть в вогнутое зеркальце. Оно явило кельнскому архиепископу особу такой несказанной прелести, что его на месте охватила безумная страсть. И вскоре после этого в Бонне в доме с прелестным названием «В долине роз» сумасбродный архиепископ из Кельна и прелестная послушница из Дюссельдорфа погрузились в болото плотских наслаждений.

Не описать пером и расточительный праздник, состоявшийся в Брюле: до 250 лошадей били копытами перед замком, в то время как в самом замке милая девица из Дюссельдорфа с бесстыжей усмешкой председательствовала на архиепископском кутеже. А то, как на этой «боннской оргии» юный дворянский отпрыск и дородный монах-францисканец исполняли для забавы Агнессы в полночь танец содомитов, заставляет замолчать даже перо хрониста.

Чего собственно хотела добиться в своем противоестественном честолюбии эта необузданная бабенка? Стать епископшей? Или архиепископшей? Может даже папессой? Так или иначе воробышки на крышах Бонна и девчонки в переулках Кельна насвистывали: «Ego Dei gratia Colonie episcopa».

В холодный январский день 1582-го года в его боннской канцелярии ничего не подозревающего архиепископа неожиданно обступили с обнаженными шпагами братья Агнессы из Мансфельда. Что он себе, собственно говоря, все это время думал, спросил с наглой усмешкой один из братьев. Что он может просто так обольстить и лишить девственности их непорочную сестру, спросил с ухмылкой другой брат. Этим бесчестным поступком, сказал угрожающе третий брат, он так оскорбил честь дворянского рода графов Мансфельдских, что теперь стоит перед выбором: или он здесь же на месте пообещает жениться на Агнессе, или он будет убит. С этими словами все три брата приставили шпаги к груди ошеломленного кельнского архиепископа.

Смерть или брак – поставленный перед этим выбором архиепископ Гебхард сразу решил в пользу брака. И из уст в уста, вверх и вниз по Рейну, пошла передаваться роковая весть: «Наш архиепископ должен жениться».

Действительно, Гебхард оказался в безвыходном положении. Папе он дал обет безбрачия, а девице из Мансфельда обет супружества. Кроме того, после многих лет распутной жизни он сидел глубоко в долгах. Но внезапно его осенила идея. Как стало известно, он был готов уйти в отставку с поста архиепископа, если архиепископство и город соответствующим образом вознаградят этот мучительный шаг.

На это дерзкое требование кельнцы ответили единодушным возмущением. В конце концов каждый хочет жениться. Еще предшественник Гебхарда архиепископ Салентин из Изенбурга отказался от этой должности ради женитьбы за крупное вознаграждение. Однако же по вполне уважительным причинам. Умер его брат, и без содействия Салентина их род мог просто вымереть. С другой стороны, подумали кельнцы, если станет правилом, что каждую пару лет архиепископ ради женитьбы будет уходить в отставку с приличным вознаграждением, то мы скоро станем банкротами.

Агнесса из Мансфельда нашла выход из этой отчаянной ситуации. Ты просто должен перейти в евангелическую веру, шепнуло изощренное женское существо в ухо сумасбродному иерарху. А как евангелический архиепископ Кельна он имеет право жениться. Во всяком случае тогда он в звании кельнского курфюрста вместе с ней сможет хозяйничать на Рейне.

Архиепископ Гебхард слепо последовал этому пагубному совету. 19-го декабря 1582-го года в Бонне он торжественно отрекся от «мрака папской власти».

Но теперь ему пришлось иметь дело лично со святым отцом. Папа Грегор XIII никак не мог допустить, чтобы из-за интриг охочей до брака женщины католическая церковь потеряла самое важное немецкое епископство. И святой отец отправил в Кельн 100.000 гульденов, чтобы подмазать высокопоставленных особ и настроить против вероотступника взбудораженное население.

Гебхарду пришлось выяснять отношения также и с кайзером. Уже трое из семи курфюрстов были евангелическими. Австрийский двор никак не мог допустить, чтобы кельнский архиепископ стал четвертым евангелическим курфюрстом империи и, как следствие, «horribile dictu», чтобы следующим кайзером был избран протестант.

Но самое главное, что Гебхарду пришлось иметь дело с кельнцами. Тупыми папистами они, видит Бог, не были. С экуменической добросердечностью они приняли тысячи протестантских беженцев из Нидерландов. Правда, только протестантских беженцев, имевших деньги. Но несравненно важнее, чем экуменические сделки, были сделки с католической набожностью. С его многочисленными реликвариями и изображениями для отпущения грехов, с более чем тысячей алтарей Кельн, насчитывавший лишь 40.000 жителей, притягивал в дни праздников свыше 100.000 паломников. И все на этом зарабатывали: трактирщики, ювелиры, ткачи по парче, мастера золотопрядения, шлюхи, нищие и воры. А кто не зарабатывал на католической набожности, зарабатывал на торговле со строго католическими испанскими Нидерландами. И если бы архиепископ стал протестантом, вся кельнская торговля была бы подорвана до основания.

О как обильно потекли в Кельне на Рейне слезы покаяния. Как умоляюще клялись граждане города перед тысячей алтарей впредь во всем послушаться святому отцу. Как в покаянии собрались патроны собора, чтобы вместо отлученного от церкви Гебхарда сразу, послушно и единогласно избрать архиепископом того, кто с самого начала был папским кандидатом –  ужасного Эрнста Баварского.

Между тем 5-го февраля 1583-го года Гебхард и Агнесса поженились в Бонне. Никогда не праздновали на Рейне такую недостойную свадьбу. Еще не утихло свадебное торжество, как Агнесса из Мансфельда лихорадочно занялась грабежом сокровищ архиепископа в Брюле и Бонне, укладкой их в бочонки и переправкой через Рейн. Когда на Рейне и в Вестфалии ярким пламенем вспыхнула религиозная война, молодожены мчались в Диллинген проводить медовый месяц.

Восемь страшных лет длилась «Кельнская война». Господь – наш царь и защитник, как все хорошо знают, носил католическое оружие. И Кельнский собор, слава Всевышнему, остался католическим. 

А что стало с Агнессой из Мансфельда, той самой женщиной, вбившей себе в голову стать кельнской архиепископшей? Как сообщает кельнский канцлер Буркхарт, она закончила свои дни в изгнании, в бедности и нищете, сначала в Голландии, потом в Страсбурге, в конце концов почти до смерти забитая ее неудачливым супругом. А кельнский городской историк Меринг резюмирует ее судьбу так: что началось «в долине роз», закончилось «в долине слез».

Чему же учит нас эта история?

Она показывает нам, насколько умно и мудро действовал (и поныне действует) святой отец в Риме, когда он во время фатальных коллизий вокруг бесстыдной Агнессы с отцовской строгостью заставил соборных каноников избрать архиепископом первоначально правильного кандидата, с тем чтобы никогда больше в истории Кельна на Рейне не раздался возмутительный женский голос: «Ego Dei gratia Colonie episcopa» – «я стала божьей милостью в Кельне на Рейне епископшей».

Перевод с немецкого

Dr. Bernhard Heilmann,
Dr. Michael Schneidermann,
г. Кельн