Дело Ходорковского

Осудить нельзя оправдать

Ходорковского приговорили к пожизненному рассмотрению его дела.

Российский анекдот

Мы недавно, в январском номере, обращались к делу Ходорковского – Лебедева, но, во-первых, мы не можем пройти мимо знаменательной даты – 3 марта исполнилась первая годовщина с начала рассмотрения в Хамовническом суде Москвы второго дела Ходорковского – Лебедева; во-вторых, появилась свежая информации об истории этого дела; наконец, в-третьих, в деле произошло новое важное событие – 4 марта Европейский суд по правам человека (ЕСПЧ) в Страсбурге начал рассмотрение иска зарубежных акционеров ЮКОСа к России с требованием компенсации за присвоенную их собственность.

25 января этого года сайт деловых новостей России Slon.ru опубликовал интервью с Виктором Геращенко, бывшим председателем Центрального банка России и последним председателем совета директоров ЮКОСа. Привожу из этого интервью вопросы и ответы, касающиеся ЮКОСа (слова выделены мной. – И. З.).

– Вы разочаровались и живете в каком-то своем мире?

– Да, можно так сказать. Вы знаете, три года проработав в «Юкосе», я ж все это безобразие увидел, которое творилось с компанией. Не в компании, а с компанией. За это вешать надо. Как все это делалось! Если была необходимость из компании сделать госсобственность, можно было делать это другим способом – культурным… Я понимал, что бывают, так сказать, вещи, за которые нужно наказывать, но здесь-то получается просто личная вендетта. Все эти выдуманные налоги. Откуда они взялись? А почему налоговая инспекция подписывала, под всеми этими годами ставила подпись, что все правильно? Причем так делали все компании, и первой начала это делать «Сибнефть» (компания Романа Абрамовича. – И. З.).

– После этого вы никуда больше не пошли?

– Да нет, я просто вижу, пардон, что у нас за люди во власти.

 

– Там в основном ваши воспоминания?(Вопрос относится к книге, изданной журналистом Николаем Кротовым в соавторстве с Виктором Геращенко).

 
– Да. Мы до 1998 года дошли и решили ограничиться. Поскольку тут надо затрагивать уже более щекотливые темы.

– А вы не хотите?

– Ну, вот Ходорковский сказал Путину в 2003 году на встрече Российского союза промышленников и предпринимателей, что вот, во-первых, «Северную нефть» неправильно продавали, потому что мы хотели участвовать, а нас даже не допустили, ну а он ему: а вы налоги неправильно платили, сейчас исправились. А потом, когда каждому там дают по пять минут, Ходорковский сказал, что мы хотели бы получить одобрение, – сейчас никак не можем пробиться через чиновников, – чтобы построить трубопровод из Южной Сибири в Западный Китай, потому что возить цистерны в два раза дороже, чем по трубе, а мы – исполнители межправительственного договора о поставках нефти в Китай. Труба стоит $3 млрд. Строительство готовы профинансировать китайцы и мы. Нам нужно только разрешение. На что Путин ответил, что нет, сначала мы строим трубу на Дальний Восток – $10 млрд., – а потом уже вернемся к этому вопросу. Он (Ходорковский) говорит, что вы там строите и стройте, а это мы будем сами финансировать и сами строить, и она останется для пользования, тут денег не нужно государственных. Нет. Ну, он взял и ляпнул: «Я думал, вы в экономике не очень понимаете, а вы не знаете, как строить отношения с такой страной, как Китай». При всех. А в коридоре еще чего-то добавил.

– Поэтому 2003 год...

– Поэтому в 2003 году его догнали в Иркутске, арестовали, хотя он за границу не уезжал. Хотя ему намекали: «Уезжай». Он сказал: «Я не поеду».

– После того, как вы ушли, они к вам не обращались больше?

– Ну не знаю, может, будут свидетелем в Гаагу вызывать, на судебный процесс. Акционеры «Юкоса» против российского государства. Еще нахлебаемся мы с этим делом.

 

– У вас какие-то сомнения?

– Раз приняли к рассмотрению, будут рассматривать. Поскольку я на 100% уверен, что было допущено очень много неправильных действий. Нельзя было продавать «Юганскнефтегаз», потому что это производственный актив. Он продается в третью очередь. А у «Юкоса» были на $4 млрд. акции «Сибнефти» Абрамовича, причем полученные не в порядке обмена, когда они объединяться хотели, а просто купленные. И приставам сказали: «Вот, возьмите эти акции. Они сразу покрывают те требования, которые судом предъявляются, решением суда за 1999 год. Там $3,8 млрд., здесь – $4 млрд. Потом вообще двойной процент насчитали, как злостному неплательщику. А почему злостному? Вы же только сейчас принимаете решение, что налог неправильно платился? Ваши налоговые инспектора ставили же раньше подпись, что все правильно? Нам же не предъявляли эти требования три года назад, что мы должны платить такие проценты? Чего вы накрутили $21 млрд. с лишним? С ума сошли, что ли?

* * *

Как вы думаете, к кому относится геращенковское «За это вешать надо»? Обратите внимание еще на следующий момент. Ходорковский брался построить нефтепровод в Китай за $3 млрд. Путин предпочел строить нефтепровод, по сути, в том же направлении, но уже за $10 млрд. Кстати, эта труба до сих пор, насколько известно, не построена.

Но и это еще не все. В этом номере газеты стояла большая статья o российско-китайских отношениях. Она уже была сверстана, но ее вытеснили более актуальные материалы. Вы прочтете ее в следующем номере. Там, в частности, идет речь о заключенном в прошлом году между двумя странами контракте о поставках из России в Китай за 20 лет 300 млн. тонн нефти. С этой целью запланировано построить нефтепровод стоимостью $29 млрд. То есть в 10 раз дороже, чем тот же нефтепровод собирался построить Ходорковский. К тому же, эти $29 млрд. придется брать из государственного бюджета. Но откуда такая разница – в 10 раз! Очень просто: $3 млрд. – это предполагалось потратить миллиарды компании, то есть свои. А $29 млрд. – это миллиардики из госбюджета, то есть деньги налогоплательщиков. Понятное дело, 10-кратный коэффициент закладывается в расчете на распил, откаты и прочие приятные вещи.

Чехов в свое время написал: дайте мне казенного воробья, и я при нем прокормлю роту солдат. Такова разница между частным и государственным капиталом, особенно, если это капитал нынешнего российского государства.

О других поводах недовольства Путина Ходорковским рассказал Михаил Касьянов, бывший премьер-министром России в те годы, когда начались гонения на Ходорковского. 31 августа 2009 года журнал «Коммерсант-Власть» опубликовал отрывок из написанной в форме диалога книги Михаила Касьянова и Евгения Киселева. Воспроизводим ту часть публикации, которая имеет прямое отношение к теме нашего обсуждения.

– Правда ли, что именно Ходорковский был главным противником реформы налогообложения нефтяных компаний?

– Неправда. Если точнее, вначале Ходорковский был против, как и другие нефтяники. Но потом все они поняли, что стабильные, четкие, прозрачные, рассчитанные на много лет вперед правила налогообложения, повышающие предсказуемость результатов работы нефтяных компаний, резко увеличивают их капитализацию. У него (Ходорковского) были отличные юристы и финансисты, которые могли быстро и грамотно все обсчитывать, готовить документы для переговоров с правительством по всем вопросам, связанным с проектом нового законодательства.

– Неужели у других нефтяных магнатов не было таких специалистов?

– Конечно, были. Но получилось так, что Ходорковский взялся вести переговоры с правительством от лица всей отрасли, так сказать, от имени всего «профсоюза нефтяных олигархов». Они все с этим согласились.

– Вы не думаете, что здесь надо искать еще одну причину будущих злоключений Ходорковского?

– Ходорковский, безусловно, показал себя тогда лидером отрасли. Готов с вами согласиться: энергия, с которой он вкладывался в эту работу, едва ли могла остаться незамеченной, а истолковать и преподнести все соответствующим образом было уже несложно. Мол, смотрите, в России появились такие энергичные предприниматели, да еще с такими деньгами, и правительство вынуждено с ними договариваться о нормальном взаимодействии и компромиссах. Так дело может далеко зайти...

– Как это ни прискорбно, но судьба Ходорковского подтверждает печальную мудрость, что в России инициатива наказуема. Взять историю со злополучным выступлением Михаила Борисовича на теперь уже легендарной встрече руководителей РСПП с Путиным в Кремле в конце февраля 2003 года. Знакомые члены бюро РСПП рассказывали мне тогда, что никто не хотел выступать с докладом на тему коррупции и только Ходорковский вызвался. Вот и получил... Кстати, я слышал, что примерно в то же самое время Ходорковский выступил и с другой опасной инициативой – принять закон, который закреплял бы итоги приватизации. Было такое?

– Было! Недели через две после того неприятного инцидента с Путиным в Кремле Ходорковский пришел ко мне на прием. И опять-таки от имени всего сообщества крупных предпринимателей высказал идею: давайте примем закон, который снял бы все претензии к участникам крупнейших приватизационных сделок 1990-х. Пусть этим законом будет установлено, что владельцы предприятий, которые были приватизированы тогда за бесценок, а теперь стоят миллиарды долларов, должны заплатить государству компенсацию. И чтоб полученные деньги не растворились в бюджете, а сконцентрировались в специальном фонде для финансирования реформ общенародного значения.

– Ну и как вы отнеслись к этой идее?

– Мне она очень понравилась. С одной стороны, я был убежден, что повернуть приватизацию 1990-х вспять, отменить ее итоги было бы большой ошибкой. С другой стороны, я и тогда считал, и сейчас готов повторить, что крупная приватизация была крайне несправедливой. И вот теперь эту несправедливость фактически признавали все крупные собственники, от имени которых выступал Ходорковский. Не просто признавали – изъявляли готовность ее исправить.

– А как же вы собирались определить размер компенсации, которую должен был выплатить каждый из участников приватизации?

– Вот тут у Ходорковского была такая просьба: не спускать из правительства никаких формул и разнарядок. Он говорил: «Мы сами лучше всех знаем, сколько в свое время недоплатили государству. Среди нас, участников приватизации, есть общее понимание, кто сколько должен внести. Кто-то $1,5 млрд., кто-то $3 млрд., кто-то $5 млрд. Мы сами между собой договоримся». Мне эта мысль показалась здравой. В итоге Ходорковский ушел от меня с намерением подготовить проект этого закона. Буквально через неделю проект был готов. Очень краткий, на двух страничках, простой и ясный. Перед тем как дать поручение министерствам и ведомствам о проработке этого проекта закона, я показал его президенту.

– И как отреагировал президент?

– Путин прочитал бумагу с проектом закона и оставил ее у себя. Президент ничего не сказал, просто забрал те две странички. И все, больше мы к этому вопросу не возвращались.

– Как вы думаете, почему? Он не был заинтересован в том, чтобы подвести черту под спорами о приватизации 1990-х?

– Думаю, что он понимал: принять этот закон – значит снять богатейших бизнесменов, крупных промышленников с крючка. А это, похоже, в его планы не входило.

– В июле 2003 года после ареста Платона Лебедева вы стали публично критиковать правоохранительные органы.

– Я несколько раз разговаривал с Путиным по поводу Лебедева, и тот как будто дал понять, что его освободят под подписку о невыезде. После этого мне как-то и в голову не приходило, что все пойдет по жесткому сценарию.

* * *

Тут требуется уточнение. Е. Киселев говорит о том, что «никто не хотел выступать с докладом на тему коррупции и только Ходорковский вызвался». Из других источников известно, что Ходорковский тогда сказал Путину, когда тот заговорил о борьбе с коррупцией. Смысл сказанного был таков: коррупционеров далеко искать не надо, воруют ваши министры, господин президент. Но это же вам не какая-нибудь занюханная Швеция или Германия, чтобы такие дерзости безнаказанно бросать в лицо первому в государстве лицу. Тем более, как мы уже знаем, это была не первая дерзость со стороны Михаила Борисовича. И Отелло рассвирепело…

Мстительный Отелло не остановился перед разрушением самой успешной и перспективной нефтяной компании России. Ее перспективность для России заключалась не только в коммерческом успехе. Ходорковский открыто признавал, что получил, как и другие олигархи, собственность по сильно заниженной цене. И он первым из них понял, что, получив, надо начинать отдавать. Дело не только в тех миллиардах долларов, которые он считал нужным вернуть государству. Он начал развивать широкую программу благотворительности. В отличие от Абрамовича или Прохорова, не тратил деньги на покупку офигенных яхт или вилл, на приобретение зарубежных спортивных клубов, жил не в Лондоне или на Лазурном берегу, а в Москве, и дети его учились тоже в Москве, а не в Кембриджах или Оксфордах. Он весь оставался укорененным в России, и все его устремления были направлены на нее…

Вместо всего этого Россия получила позор на весь мир, снижение потока столь нужных стране инвестиций, а теперь еще и иск в Страсбурге на кругленькую сумму в $98 млрд. Вряд ли суд присудит выплатить всю эту сумму, но даже десятая ее часть окажется для России весьма чувствительной. Министр финансов РФ уже объявил, что в этом году стране придется обратиться за внешними займами. А дадут ли еще и на каких условиях, если доверие к стране подорвано?..

Так путинская Россия «встает с колен». Уже и налогоплательщики забеспокоились, о чем в нижеследующей статье Нателлы Болтянской.

И. Зайдман