Катынь: история

 

Спор славян между собою…

 

Казалось бы, два родственных славянских народа – русские и поляки, а попробуйте найти в мире другой народ, с которым русские за последние лет 500 столько бы воевали и конфликтовали, как с поляками. Не трудитесь – не найдете. ХХ век не стал исключением: российско-польская война 1919-1920-х годов, удар Красной Армии в спину полякам 17 сентября 1939 года, с последующим участием СССР в 4-м разделе Польши, и, наконец, длящийся 70 лет конфликт вокруг, условно говоря, катынского расстрела польских офицеров. О последнем у нас и пойдет речь.

 

Пролог

 

23 августа 1939 года нарком иностранных дел СССР Вячеслав Молотов и его германский коллега Иоахим фон Риббентроп подписали в Москве пакт о ненападении. Приложенные к нему секретные протоколы предусматривали раздел Польши. 1 сентября 1939 года вермахт атаковал Польшу. Уже 9 сентября передовые немецкие танковые дивизии оказались у Варшавы, а 16 сентября заняли Брестскую крепость и вышли на подступы к Люблину и Львову. Однако, 9 сентября польская армия «Познань» нанесла противнику контрудар, который привел к серьезному поражению войск 8-й немецкой армии. Часть войск армий «Модлин» и «Познань» прорвалась к Варшаве, усилив ее гарнизон. В начале второй декады сентября польские дивизии, находившиеся на границе с СССР, двинулись на запад для создания нового фронта обороны. Будущий фельдмаршал Эрик фон Манштейн в связи с этим даже писал о «кризисе операции».

 

Но 17 сентября части Красной Армии перешли польскую границу. В «освободительном походе» участвовало 700 тысяч человек, 6000 орудий, 4500 танков, 4000 самолетов. До наступления Красной Армии поляки еще имели шансы на продолжение войны. После его начала сопротивление потеряло всякий смысл. 31 октября 1939 года Вячеслав Молотов подвел итоги операции: «Ничего не осталось от этого уродливого детища Версальского договора, жившего за счет угнетения непольских национальностей».

 

В советском плену оказались 230-240 тысяч польских солдат и офицеров. Дальнейшая их судьба была разной. Рядовых и унтер-офицеров с территорий, отошедших к СССР, распустили по домам, более 40 тысяч жителей западной и центральной Польши передали Германии, а 20-25 тысяч были направлены на шахты Криворожья и Донбасса (по какому, спрашивается, праву?). Но была еще одна категория пленных, судьба которых и составляет предмет этой длящейся уже 70 лет истории.

 

Документы

 

По постановлению Политбюро от 3 октября 1939 года польские офицеры и полицейские были заключены в специальные лагеря. Были среди них не только поляки, но и украинцы, белорусы, евреи. Дела всех должно было рассмотреть Особое совещание при НКВД. Но в первых числах марта 1940 года нарком Лаврентий Берия направил в ЦК ВКП(б) товарищу Сталину записку, в которой предлагалось:

 

«1) Дела о находящихся в лагерях для военнопленных 14 700 человек бывших польских офицеров, помещиков, осадников и тюремщиков,

 

2) а также дела об арестованных и находящихся в тюрьмах западных областей Украины и Белоруссии в количестве 11 000 человек членов различных к-р шпионских и диверсионных организаций, бывших помещиков, фабрикантов, бывших польских офицеров, чиновников и перебежчиков

 

– рассмотреть в особом порядке, с применением к ним высшей меры наказания – расстрела».

 

На первой  странице этого документа через весь текст следуют размашистые подписи: И. Сталин, К. Воpошилов, В. Молотов, А. Микоян. Hа полях, мелко: т. Калинин – за, т. Каганович – за (их «за» были получены по телефону). В тот же день Политбюро ЦК ВКП(б) по пункту повестки дня «Вопрос НКВД СССР» под номером 144 приняло постановление, в котором предписывалось: «Дела рассмотреть в особом порядке, с применением к ним высшей меры наказания – расстрела. Рассмотрение дела провести без вызова арестованных и без предъявления обвинения, постановления об окончании следствия и обвинительного заключения».

Записка Берии с подписями Сталина и соратников

 Подлинность записки Берии и постановления Политбюро были подтверждены почерковедческой и криминалистической экспертизами. Их факсимиле неоднократно воспроизводились в прессе. Последним документом в этом ряду стало распоряжение Берии от 22 марта 1940 года – «о разгрузке тюрем в Западной Украине и Белоруссии».

 

Мотивы

 

Большая часть содержавшихся в советских лагерях польских офицеров не была кадровыми военными. Вот что об этом говорила 22 ноября 2008 года в передаче «Именем Сталина» на «Эхе Москвы» Инесса Яжборовская, доктор исторических наук, член той самой российско-польской комиссии с российской стороны и соавтор книги «Катынский синдром»: «Там были сотни и сотни врачей и учителей, там были инженеры и агрономы, там были поэты и писатели, ученые и преподаватели вузов, то есть весь основной слой польской интеллигенции. Элита практически польской интеллигенции».

 

«Разгрузка» советских лагерей и тюрем совпала по времени с нацистской операцией по уничтожению элиты в самой Польше. 30 мая 1940 года гитлеровский генерал-губернатор Польши Франк заявил: «Мы должны использовать представившийся момент. Мы обязаны думать о том, чтобы за счет немецких жертв не поднялась польская нация. Я совершенно открыто признаю: это будет стоить жизни нескольким тысячам поляков, прежде всего из руководящего слоя польской интеллигенции. Фюрер выразился так: то, что мы определили как руководящий слой в Польше, нужно ликвидировать». Реализацией предложений Гитлера на практике занимались СС и гестапо. Как сообщал 1 июня 1940 года в Берлин бригаденфюрер СС Штрекенбах, до конца мая были арестованы около 3 тысяч поляков. Все они получили смертные приговоры нацистских военно-полевых судов.

 

Так что союзники, разделившие Польшу, и в деле уничтожения польской элиты действовали, хоть и не сговариваясь, но в унисон. Но у Сталина был для этого, очевидно, еще личный мотив. Как сообщал 8 апреля корреспондент «Коммерсанта» Андрей Колесников в репортаже с совместной российско-польской церемонии памяти жертв Катыни, в конце мероприятия Владимира Путина несколько прорвало, и он сказал: «Я вот, к стыду своему, не знал, а теперь вот знаю, что оказывается, в 1920 году в военной операции в советско-польском конфликте руководителем был лично Сталин. И тогда, как известно, Красная армия потерпела поражение, в плен было взято много красноармейцев... По последним данным, от голода, болезней в плену в польском умерло 32 тыщи! Мое личное мнение: Сталин чувствовал свою личную ответственность за эту трагедию и, во-вторых, совершил этот расстрел исходя из чувства мести!»

 

Историк Борис Соколов в статье «По колено во лжи», опубликованной 8 апреля в «Ежедневном журнале» оспаривает мнение Путина: «Как убедительно показал опыт советско-финской и Великой Отечественной войн, Сталин считал военнопленных красноармейцев трусами и предателями и после освобождения направлял их в ГУЛАГ. Мстить за их смерть в далеком 20-м ему просто в голову не могло прийти».

 

Что Сталину было плевать на участь своих пленных солдат, – в этом Соколов прав. Но для мести полякам у него был другой повод. Всю Гражданскую войну ему не давали покоя военные лавры Троцкого. Троцкий не превосходил, вероятно, военным талантом Сталина, но его большой заслугой было то, что он первым понял: без бывших царских офицеров и генералов большевикам войну не выиграть. И он всеми силами защищал этих военспецов от таких «самородков», как Сталин и Ворошилов. Сталин же, как только попадал на фронт (обычно в роли члена Реввоенсовета) старался стяжать собственные военные лавры, действуя вопреки приказам главного командования, и этим приносил большой вред общему делу. Так было, когда он оказался в Царицыне, и то же самое произошло в Польской кампании. Это по его вине Юго-Западный фронт не пришел вовремя на помощь Западному фронту, что немало способствовало разгрому поляками последнего.

 

В партии и в армии тогда, хоть и не официально, многие говорили о вине Сталина. Разве мог он такое простить полякам? Это ж они его своей военной прытью подставили…

 

Расправа

 

Как производилась «разгрузка» «польских» лагерей, в начале 90-х годов установила специальная комиссия, созданная Главной военной прокуратурой России. Особенно ценным (и добросовестным) свидетелем оказался Дмитрий Токарев, возглавлявший в 1940 году УНКВД по Калининской (Тверской) области. В Калининской тюрьме под расстрельную комнату оборудовали одну из камер, обили войлоком, начальник расстрелов привез чемодан с немецкими вальтерами, ибо за ночь надо было расстрелять 250 человек, и российские наганы не выдерживали и давали осечки. Поляков по одному заводили в Ленинскую комнату (!!!), сверяли «паспортные данные», надевали наручники, заводили в «войлочную комнату» и расстреливали выстрелом в затылок. Трупы в крытой машине отвозили в Медное, где заранее экскаваторами были вырыты огромные ямы.

 

Руководили «разгрузкой» начальник штаба конвойных войск Кривенко и начальник комендантского отдела НКВД Блохин. Перед расстрелом он надевал кожаные фартук, краги и кепку, чем поразил даже Токарева. «Я увидел настоящего палача», – рассказал он следователям. После расстрелов в Москву отправили телеграмму: «Операция по разгрузке лагерей закончена». Так же примерно выглядела «разгрузка» в Катыни и под Харьковом.

 

Следователи поинтересовались у Токарева, были ли сотрудники, которые отказывались участвовать в расстрелах. Тот ответил, что «один из сотрудников его управления, водитель, к нему пришел и сказал, что он отказывается расстреливать. Мне пришлось моему водителю сказать, что слушай, если ты откажешься, ты сам погибнешь, потому что свидетелей быть не должно – все должны быть участниками». Как в мафиозной банде. Да это и была банда…

 

Самыми точными данными о числе убитых поляков считаются те, что приведены в служебной записке председателя КГБ СССР Александра Шелепина от 3 марта 1959 года на имя секретаря ЦК КПСС Никиты Хрущева. В ней говорится, что всего было расстреляно 21 857 человек «лиц буржуазной Польши», в том числе в Катынском лесу –  4421 человек (военнопленные из Козельского лагеря), из Старобельского лагеря (Харьков) – 3820 человек, из Осташковского лагеря (Калинин) – 6311 человек, 7305 человек были расстреляны «в лагерях и тюрьмах Западной Украины и Западной Белоруссии».

 

Расстрелы длились с начала апреля до середины мая 1940 года. Спустя пару месяцев наградили чекистов именно из этих 3-х управлений – Калининского, Харьковского, Смоленского – и некоторых должностных лиц из центрального аппарата. Так что установить причастных к этому преступлению было не так уж сложно. А главные его виновники – члены Политбюро – сами расписались на приведенных выше документах.

 

Между тем, Генеральный прокурор СССР Руденко в Нюрнберге предлагал квалифицировать катынский расстрел по статье 6 Устава Международного военного трибунала, то есть как военное преступление и преступление против человечности. Только не пугайтесь: повесить за эти преступления товарища Сталина с подельниками он не требовал.

 

В борьбе за правду с доктором Геббельсом

 

Перестав с апреля 1940 года получать письма, семьи польских офицеров стали посылать запросы в советские органы. Приказ был: не отвечать. Но после нападения Германии на СССР Польша стала нашим союзником. Начали формироваться польские части для борьбы с совместным врагом, для которых, естественно, понадобились офицеры. Находившееся в Лондоне польское правительство в изгнании во главе с Владиславом Сикорским стало запрашивать, где же находившиеся в советских лагерях офицеры. Им отвечали, что их амнистировали, отпустили и теперь… ищут.   

 

Но 13 апреля 1943 года грянул гром. Останки польских пленных под Катынью были обнаружены оккупационными войсками. Освидетельствовать трупы немцы пригласили экспертов из числа польских медиков, экспертов и журналистов из нейтральных стран и военнопленных армий США, Великобритании и Канады. По обрывкам сохранившихся на мертвых телах газет и писем, которые датировались не позднее, чем апрелем 1940 года, члены комиссии пришли к выводу, что пленные были расстреляны НКВД. Геббельс тут же поведал миру о «зверствах большевиков», имея внести раскол в антигитлеровскую коалицию. Понятно, даже говоря правду, Геббельс не приврать не мог: вместо 4,5 тысяч убитых он назвал цифру 10-12 тысяч.

 

Когда вы возьмете в руки этот номер газеты, в Польше будут отмечать День памяти жертв Катыни: именно 13 апреля стало в Польше этим Днем.

 

После оглашения немцами этой информации правительство Владислава Сикорского потребовало у Москвы объяснений. Сталин ответил в духе «сам дурак», обвинив это правительство в том, что оно «не дало отпора подлой фашистской клевете», а затем, воспользовавшись этим поводом, вообще объявил о разрыве отношений с польским правительством в изгнании. Шел уже 1943 год, Советская Армия наступала, и стоило уже подумать о формировании «своего», то есть марионеточного польского правительства, и это правительство в изгнании становилось помехой.

 

Сразу после освобождения Смоленска осенью 1943 года в Катыни был установлен иезуитский плакат: «Здесь, в Катынском лесу, осенью 1941 года расстреляны гитлеровскими извергами 11 000 военнопленных польских солдат и офицеров. Воин Красной Армии, отомсти!» В январе 1944 года в Катыни начала работать комиссия под председательством академика Николая Бурденко. В ее состав вошли писатель Алексей Толстой, митрополит Николай, замнаркома иностранных дел Владимир Потемкин, представители армии и НКВД. Уже 24 января комиссия сделала вывод, что поляков расстреляли немцы, а затем гитлеровская пропаганда, подтасовав факты, попыталась поссорить польский и советский народы.

 

Известная нам уже Инессе Яжборовская приводит такой факт: «Доктор, которая была в составе этой комиссии, сказала, что такое заключение она не подпишет. А ей на это ответили – „Подпишешь или нет, а твоя подпись стоять будет“». И что она могла сделать, когда лживое заключение было опубликовано? И сам Бурденко, по словам Яжборовской, перед смертью признался племяннице, что все «было не так».

 

Версия комиссии Бурденко была представлена советской делегацией на Нюрнбергском процессе. Руденко, как говорилось выше, квалифицировал содеянное как «военное преступление и преступление против человечности» и требовал вменить его немцам. Но союзники знали правду: ведь в организованной немцами комиссии были и эксперты от их стран. Но и с Советским Союзом они тогда ссориться не хотели, поэтому трибунал принял соломоново решение: немцам это преступление не вменили, но и настойчивым просьбам польской общественности потребовать у Москвы объективного расследования событий в Катыни не вняли. Вышел тогда СССР сухим из воды…

 

А потом Польша стала нашим сателлитом, и, конечно, никто из поляков ничего уже не требовал. 6 марта 2010 года в передаче «Именем Сталина» на «Эхе Москвы» Александр Гурьянов, руководитель польской программы научного центра «Мемориала», так сказал об этом: «Родственники этих расстрелянных полвека жили в атмосфере этой продолжавшейся катынской лжи, которая в Польше имела вполне осязаемое действие. Они преследовались, их не принимали на работу, их детей не принимали в вузы, нужно было скрывать тот факт, что кто-то расстрелян, а уж если не скрывать, то послушно повторять, что они были расстреляны не в 1940 году, а в 1941-м, потому что дата именно и определяет, кто именно расстрелял».

 

В общем, можно считать, что первый раунд битвы за правду между геббельсовской и советской пропагандой окончился вничью: весь мир (кроме нас, естественно) знал о том, что польских офицеров расстреляли русские, но афишировать это было не принято.

 

Заметание следов

 

И все же что-то свербило. В 1959 году всполошился председатель КГБ Александр Шелепин. Не подумайте на него плохо: он не предлагал покаяться перед братской Польшей и реабилитировать невинных жертв. В цитированной выше записке на имя Хрущева от 3 марта 1959 года, где было приведено число жертв, он далее писал:

 

«Какая-либо непредвиденная случайность может привести к расконспирации проведенной операции со всеми нежелательными для нашего государства последствиями... Исходя из изложенного, представляется целесообразным уничтожить все учетные дела на лиц, расстрелянных в 1940 году, по названной выше операции. По объему эти документы незначительны и хранить их можно в особой папке». Президиум ЦК КПСС просьбу КГБ удовлетворил.

 

С тех пор с содержимым этой папки после вступления в должность знакомились все генеральные секретари – от Брежнева до Горбачева. Однако, даже Горбачев долго отказывался признать факт причастности к катынскому расстрелу советских спецслужб. Инессе Яжборовская даже утверждает, что «Горбачев ставил вопрос перед Болдиным о том, чтобы уничтожить материалы, включая постановление от 5 марта 40-го года». Валерий Болдин был помощником Горбачева.

 

Короткая оттепель

 

22 марта 1989 года Э. Шеварднадзе, В. Фалин и В. Крючков подали в ЦК КПСС записку «К вопросу о Катыни». В ней говорилось: «Видимо, нам не избежать объяснения с руководством ПНР и польской общественностью по трагическим делам прошлого… Возможно, целесообразнее сказать, как реально было и кто конкретно виновен в случившемся, и на этом закрыть вопрос. Издержки такого образа действий в конечном счете были бы меньшими в сравнении с ущербом от нынешнего бездействия».

 

14 апреля (по другим данным – 13 апреля) 1990 года было опубликовано заявление ТАСС, в котором признавалось, что катынская трагедия – это дело рук Берии, Меркулова и их подручных, аббревиатура НКВД стыдливо не упоминалась, но все же было сказано, что этот расстрел – это одно из тяжких преступлений сталинизма. И было также сказано, что есть основания полагать, что тогда же были уничтожены не только узники Козельского лагеря, чьи останки были обнаружены под Катынью еще в 1943 году, но и узники двух других лагерей для военнопленных – Осташковского и Старобельского. Президент СССР Михаил Горбачев передал президенту Польши Войцеху Ярузельскому часть документов, в частности, списки расстрелянных военнопленных.

 

Следующий шаг был сделан уже при Ельцине. Как это было, расскажем со слов Владислава Шведа, автора книги «Тайна Катыни», который пытается поставить под сомнение подлинность документов, разоблачающих преступление советской стороны в отношении пленных поляков. Швед говорит: «Официально считается, что „закрытый пакет № 1“ 24 сен­тября 1992 г. был „случайно“ обнаружен в архиве Прези­дента РФ комиссией в составе: руководителя президентской администрации Ю.В. Петрова, советника Президента Д.А. Волкогонова, главного архивиста РФ Р.Г. Пихоя и директора архива А.В. Короткова… Реакция Президента была быстрой: он немедля распорядился, чтобы Рудольф Пихоя вылетел в Варшаву и передал эти потрясающие документы президенту Валенсе. 14 октября 1992 г. Р. Пихоя, по поручению Ельцина, вручил в Варшаве президенту Польши Л. Валенсе заверенные ксерокопии всех обнаруженных документов. Второй комплект ксерокопий А. Макаров и С. Шахрай в тот же день представили в Конституционный суд РФ, где они – внимание! – оказались весьма кстати. В то время Конституционный суд рассматривал известное „дело КПСС“».

 

«Закрытый пакет № 1» – это была та самая сверхсекретная «папка» по «Катынскому делу», которая передавалась от одного генсека к другому. В ней оказались описанные выше предложение Берии в Политбюро, постановление самого Политбюро об уничтожении пленных и служебная записка Шелепина на имя Хрущева по этому делу. Намек Шведа на то, что обнародование этих материалов понадобилось Ельцину для того, чтобы получше опорочить КПСС, возможно, не лишен оснований, но для «Катынского дела» это не имеет значения.

 

Само дело это было возбуждено и по нему начаты исследования несколько раньше, видимо, в развитие сообщения ТАСС от 14 апреля 1990 г. Вот как об этом пишет в опубликованной 5 марта 2010 года в «Новой газете» статье «Как засекретили „Катынское дело“, которым я занимался» Анатолий Яблоков: «Я работал в Главной военной прокуратуре (ГВП), в отделе по реабилитации. В сентябре 1990 года приказом ГВП была создана следственная группа по уголовному делу №159 – так называемому „Катынскому делу“. Меня назначили замом руководителя группы. С 1992-го по 1994-й был руководителем. Наша группа провела много не только судебно-медицинских, но и историко-архивных и комплексных экспертиз. Все экспертизы проводили ученые с мировым именем… Эти авторитетные люди проанализировали все, что было сделано до начала нашего расследования… Пришли к выводу, что сообщения комиссии Бурденко научно не обоснованны…».

 

О том, что следственная бригада, возглавляемая Яблоковым, очень хорошо, даже замечательно поработала, сумела найти и допросить (в качестве свидетелей) оставшихся в живых участников операции НКВД 1940 года и пр., говорил и вышеупомянутый  Александр Гурьянов. То есть, когда хотим (когда разрешают) умеем работать. Но недолго музыка играла…

 

Иезуитские увертки, переходящие в маразм

 

Яблоков далее сообщает, что 13 июля 1994 года он получил из той же Главной военной прокуратуры письменное указание прекратить уголовное дело №159. Он издал постановление о прекращении дела, но при этом обвинение сформулировал в том виде, как его формулировал Генпрокурор СССР Руденко на Нюрнбергском процессе – «военное преступление и обвинение против человечности». Но, понятно, эта формулировка годилась, когда обвиняемыми были немцы, а тут свои… Яблокова уволили, его постановление отменили, но выносить другое долго не решались. Наконец, «в 2004 году дело №159 прекратили по статье, предусматривающей уголовную ответственность за превышение власти воинами РККА. Таким образом, виновными в расстрелах признали только начальственный состав Красной Армии». Ни Политбюро, ни НКВД названы не были. И еще: 116 томов дела из 183 объявили… военной тайной.

 

Итак, дело фактически было закрыто в 1994 году. Напомню: именно в этом году началась первая Чеченская война. То есть откат по всем азимутам синхронно начался уже при Ельцине. Не надолго его хватило: через 3 года его режим вернулся в привычную для российской власти колею…

 

На какие только издевательские трюки не идут российские прокуроры и судьи, чтобы отбить требования поляков, а также российских правозащитников. «Frankfurter Allgemeine» в статье «Души Катыни» 30 мая 2008 года возмущалась: «“Мемориал“ и адвокат родственников жертв, погибших в Катыни, потребовали реабилитации убитых. Только что это требование было отклонено судьей с более чем странной ссылкой на то, что соответствующее ходатайство должно быть подано теми, чьи права были нарушены: иными словами, душами убитых? Между тем, согласно букве российского закона о реабилитации, право на защиту интересов жертв террора имеют не только их родственники, но еще и общественные организации».

 

В связи с отказом российских прокуроров и судов ознакомить родственников убитых и их адвокатов с материалами дела в виду его «секретности» британский «The Economist» 20 июня 2008 года заметил: «Это шокирует: представьте себе немецкий суд, который заявляет выжившим жертвам Холокоста, что документы Освенцима представляют собой военную тайну».

 

А игнорирование собственных законов само стало для российских властей как бы законом. Вот «Мемориал» 5 марта этого года в связи с 70-летием Катыни направил президенту Дмитрию Медведеву обращение, в котором, в частности, говорится: «Засекречивание материалов „катынского дела“ очевидным образом нарушает действующий российский закон „О государственной тайне“, который не позволяет относить к государственной тайне и засекречивать сведения о фактах нарушения прав и свобод человека и гражданина, а также о фактах нарушения законности органами государственной власти и их должностными лицами. Несмотря на это, Главная военная прокуратура и Межведомственная комиссия по защите государственной тайны по сей день отказываются отменить свое решение о засекречивании». Что на это ответил президент? А ничего – он вообще не ответил на обращение одной из наиболее уважаемых российских правозащитных организаций. В какой цивилизованной стране подобное возможно?

 

Издевательствам над памятью расстрелянных и чувствами их живых родственников нет конца.  В январе 2009 года «Интерфакс» сообщил: «Военная коллегия Верховного суда РФ признала законным решение Московского окружного военного суда о прекращении следствия по так называемому „катынскому делу“. Суд отказал в удовлетворении жалобы адвокатов, представляющих интересы родственников погибших офицеров, просивших признать прекращение дела незаконным. В решении Верховного суда говорится, что в Катынском лесу было расстреляно 1803 польских военнослужащих, однако только 22 тела были идентифицированы». А поскольку среди этих 22 родственников заявителей не оказалось, то «нет и основания для утверждения того, что в результате преступления была причинена смерть родственникам заявителей».

 

То есть сами жертвы виноваты в том, что спустя много лет после расстрела их тела не удается    идентифицировать. Но если нет оснований утверждать, что «им была причинена смерть», то ответьте, куда эти люди делись. Вы их интернировали – вы за них отвечаете (я уже не говорю о том, что судья более чем вдвое занизил число расстрелянных в Катыни).

 

Александр Гурьянов по этому поводу говорит: «Кладбище в Катыни, кладбище в Медном состоят из тысяч табличек, на каждой из которых есть фамилия. И при этом прокуратура говорит, что она не может признать, что этот человек был жертвой этого расстрела. Это оскорбление чувств родственников».

 

Почему, признав факт расстрела, российские власти отказываются признать конкретные жертвы? Они, как огня, боятся финансовых исков родственников жертв. До какого маразма в своих страхах дошли российские правоохранители, свидетельствует хотя бы такой факт: Главная военная прокуратура РФ, вынеся постановление о прекращении уголовного дела по Катыни, засекретила само постановление! Зачем? А чтобы его труднее было обжаловать! Но жалобы родственников жертв уже пошли в Страсбургский суд…

 

Найти противовес

 

Но надо же чем-то отбивать польские претензии! Как решался этот вопрос, рассказал 16 сентября 2009 года в интервью русской редакции ВВС польский сопредседатель совместной российско-польской комиссии Адам Ротфельд, бывший министр иностранных дел Польши: «В России в середине 1990-х годов появилась идея о том, что нужно выдвинуть в адрес Польши какой-то контраргумент: возник проект Анти-Катынь, касающийся судьбы красноармейцев в польском плену в 1920-1922 годах. С тех пор вокруг этого события поддерживается ажиотаж. Была создана совместная комиссия польских и российских ученых, историков-архивистов. Они в 2004 году выпустили книгу „Красноармейцы в польском плену в 1919-1922 гг.“, где публикуются документы по этому делу. Сначала она была издана на польском языке, потом – на русском. Однако, к сожалению, хотя эта книга была издана в Москве, до сих пор в России не было ее презентации».

 

В самой идее «Анти-Катыни» заложена не слишком симпатичная мысль о мести. И вот что по этому поводу сказал бывший президент Польши Войцех Ярузельский: «Катынское преступление совершалось преднамеренно по приказу Сталина и других членов высшего советского руководства. Военнопленные красноармейцы же погибли прежде всего из-за крайне тяжелых условий в лагерях. Однако то не было запланированное по приказу сверху убийство, притом сокрытое ложью в течение нескольких десятилетий». То есть в любом случае это несравнимые вещи.

 

Но к каким результатам все же пришла комиссия, о которой говорит пан Ротфельд? Я не стал искать изданную и замолчанную в России книгу, но вот что об этом можно прочесть в Википедии: «Вопрос окончательно был установлен в 2004, когда совместная команда польских и русских историков (Вальдемар Резмер и Збигнев Карпус из Университета Николая Коперника в Торуни и Геннадий Матвеев из МГУ им. Ломоносова), после изучения документов из польских и российских архивов, опубликовала их результаты. Их заключение показывает, что количество русских военно-пленных можно оценить числом между 80.000 и 85.000 (Карпус, Резмер) или 157.000 (Матвеев), и что число смертей в лагерях можно оценить от 16.000 (Карпус, Резмер) до 20.000 (Матвеев). Они также показывают, что основными причинами смерти были болезни и эпидемии (грипп, тиф, холера и дизентерия), добавив, что эти заболевания также повлекли значительные жертвы и среди военного и гражданского населения». Имеется в виду, очевидно, население самой Польши.

 

И вот еще о чем тут же сказано: «Примерное количество польских военнопленных – 51.000, из которых лишь 26.500 вернулось после войны в Польшу». То есть после той войны в Польшу не вернулось даже большее число пленных, чем в Россию.

 

Анатолий Берштейн писал 20 февраля 2010 года в «Ежедневном журнале» о том, что коммунисты в Думе до сих пор «требуют начать парламентское расследование причин „гибели 80-120 тысяч красноармейцев, попавших в польский плен в 1920 году“».

 

Теперь понятно, почему совместно изданная российским и польскими исследователями книга по этому вопросу не была в России презентована? Чтобы можно было и дальше мутить воду. Кстати, откуда Путин взял цифру в 32 тысячи не вернувшихся из польского плена красноармейцев, остается тоже не ясным.

 

Покаяние по-путински

 

Накануне 7 апреля, когда Путин совместно с польским премьером Дональдом Туском посетил мемориальный комплекс «Катынь», наблюдатели высказывали противоположные предположения о намерениях российского премьера. Так, Пилар Бонет в испанской «El Pais» 6 апреля, сообщив о ставшем сюрпризом показе на российском канале фильма Анджея Вайды «Катынь», далее писал: «На обсуждении после показа все участники признали, что Катынь – преступление сталинизма, а глава думского комитета по международным отношениям Константин Косачев признал, что только рассекречивание всех документов удовлетворит эмоциональные потребности поляков. Косачев – влиятельная фигура в правящей партии, и его слова, по-видимому, означают, что Владимир Путин может сделать жест доброй воли по отношению к Польше, поспособствовав открытию архивов».   

 

Но следом в той же статье читаем: «Сотрудник правозащитного центра „Мемориал“ Никита Петров позитивно оценил показ кинокартины по телевидению, однако признал, что это „больше похоже на символический жест с целью отвлечь внимание и сделать приятное полякам и не повлечет за собой практических шагов“».

 

Практический шаг, который удовлетворил бы поляков, мог быть только один – тот, который имел в виду Косачев: открытие засекреченных военной прокуратурой 116 томов дела. В них содержится все, что им нужно: имена виновников расстрела и основания для реабилитации расстрелянных.

 

Должен сказать, что и мы в редакции разошлись во мнениях: я высказал надежду, что Путин все же сделает этот ожидаемый от него шаг, а Вадим со мной не согласился. Оказалось, что проиграл я: Путин произнес много красивых и даже нужных слов, но самого главного не сказал. «Коммерсант» писал 8 апреля: «Россия так и не сделала главного шага – не признала расстрелянных польских офицеров жертвами репрессий». И даже правительственная «Российская газета» признала, что «Поляки ждали, что российский премьер скажет: „Простите“. Не прозвучало».

 

Путин сказал: «Десятилетиями циничной ложью пытались замарать правду о катынских расстрелах, но такая же ложь – возлагать вину за эти преступления на российский народ». Никто на российский народ вину не возлагает, по Путин явно имеет в виду не его, а российское государство.

 

Да что там Путин, если и уполномоченный по правам человека Владимир Лукин (между прочим, один из отцов-основателей «Яблока») заявил в Катыни: «Россия не причастна к этому преступлению. Энкавэдэшники сделали это по приказу политического руководства. И я не вижу оснований для извинений: здесь нет товарища Сталина, товарища Меркулова и всех тех, которые расстреливали этих людей. Того государства не существует, существует Россия».

 

И директор Института российской истории Андрей Сахаров сказал «Интерфаксу», что Россия не должна брать ответственность за массовые расстрелы органами НКВД в 1940 году польских военнослужащих. «Россия не может признать вину, „виноватой“ страны уже не существует».

 

Нет, ребятушки, так не пойдет. Когда речь идет о собственности СССР за границей, о месте постоянного члена в Совете Безопасности ООН с правом вето, тут Россия – единственный правопреемник СССР. И как главный победитель во Второй мировой войне Россия тоже правопреемник СССР – кто же еще устраивает военные парады в этом качестве? И притязания на особые права на всем постсоветском пространстве Россия тоже предъявляет как правопреемник СССР. А как отвечать за преступления, совершенные от имени того же СССР, тут Россия не причем? Стыдно!

 

Заключение

 

Оказался Владимир Владимирович Путин еще более мелким человеком, чем я о нем думал. Впрочем, таким же мелким, недальновидным человеком был и Сталин: душимый ненавистью к Польше за собственные промахи в прошлом, он не мог в 1940 году представить, что уничтожаемые им польские офицеры через год могут стать его союзниками. В преддверии надвигающейся схватки со страшным врагом, он оставил СССР в изоляции, без союзников. В такую же изоляцию Путин загоняет ныне Россию.

 

А что касается русского народа, то да – за расправу с поляками его винить нельзя. Но только что стали известны результаты последнего опроса Левада-центра. На вопрос, должна ли Россия извиняться перед поляками за Катынь, 70% россиян ответили – нет.

 

Главнейшей добродетелью в христианстве считается способность к покаянию. Русские – православный народ, считающий свою веру наиболее чистой, неповрежденной ветвью христианства. А способность к покаянию начисто отсутствует…

 

Израиль Зайдман

 

P.S. Когда статья была закончена, пришла весть о страшной трагедии под той же Катынью. Высказываются подозрения о «руке Путина» – заработал человек репутацию. Но рискну высказать мысль, что в данном случае это было последнее, что Путину сейчас нужно.