Перспективы

Известно, что в России каждый раз, когда страна заходит в тупик, возникают два вопроса: «Кто виноват?» и «Что делать?». Сейчас, видимо, опять настал такой момент. Примерно год назад, когда рухнувшие цены на нефть опять стали понемногу подрастать, небезызвестный Игорь Сечин высказал такую мечту: достигнет цена за баррель снова 70 долларов, и все у нас будет хорошо. Баррель стоит уже 80 долларов, а насчет «хорошо» – что-то не очень. Стало ясно, что на нефтегазовой игле все равно, что на штыке (Наполеон) – долго не усидишь. И опять встают два извечных вопроса. Особенно активно они обсуждались в российских СМИ почему-то в прошедшем июне. Ниже мы предлагаем вам наиболее интересные ответы на эти вопросы. Все материалы публикуются со значительными сокращениями.

Кто виноват?

Плохой сценарий

Революции у нас оказывались механизмом возвращения к авторитаризму

и задержки движения к демократии

В условиях загнивающих авторитарных режимов людей охватывают тоска, отчаяние и отвращение. В яркой форме это – чувства «критически мыслящего меньшинства», но в той или иной степени и выражаясь в разных идеологических формах, они постепенно распространяются в очень широких слоях. Они прячутся за конформизмом и цинизмом и разъедают режим изнутри. Так было при позднем царском режиме. Так было при поздней советской власти. И схожие чувства стали формироваться при путинской «стабилизации».

Чувство безнадежности усиливается именно тогда, когда ненавистные режимы уже пережили свою акме и их жизненный цикл приближается к концу. Это как бы признак начала конца, чувство безысходности – признак того, что исход близок. А в самом конце предреволюционные чувства безнадежности и отвращения естественно переходят в революционное нетерпение и стремление уничтожить все, связанное с «проклятым прошлым». Депрессивная стадия переходит в маниакальную. Но чем разрушительнее маниакальная стадия, тем глубже и дольше будет новая депрессивная.

Этот цикл чувств – психологический компонент наших циклов политического развития, которые каждый раз вели к срыву открывавшихся возможностей постепенного перехода к демократии, превращению провозглашенной в не готовом к ней обществе демократии в анархию и возвращению авторитаризма. Это – цикл чувств, соответствующий неготовности общества к жизни в правовой демократической системе. Революции у нас оказывались механизмом возвращения к авторитаризму и задержки движения к демократии.

Свергнутое в феврале 1917 года самодержавие уже и самодержавием-то не было. И может быть, единственным (конечно, совершенно теоретическим) шансом на дальнейшее демократическое развитие России в тот период было именно сохранение ненавистной монархии, которую всем так хотелось свергнуть и за которую не выступил ни один генерал.

В советском цикле чувства тоски и отвращения также стали доминировать, когда режим был уже совсем не кровавым, жизненный уровень был приличным. И опять-таки, если у нас был в то время шанс прямого, без погружения в новый авторитарный цикл, перехода к демократии, он скорее всего мог быть связан лишь с сохранением перестроенной советской власти лет еще хотя бы на пять-десять. Но все старались поскорее добить еле живого старика, мстя ему за свои страхи и чувство безнадежности и за свой конформизм.

Сейчас мы в третьем цикле. В нем все намного мягче и все намного быстрее. Акме постсоветского авторитаризма, очевидно, уже пройдена. Восходящее движение ко все большему контролю власти над обществом прекратилось. Обратное движение еще не началось, но уже наметилось. Провозглашена модернизация – функциональный аналог раннегорбачевского ускорения. Очевидно, даже у Путина к концу правления возникло ощущение бесперспективности дальнейшего подавления общества, а Медведев ясно провозглашает свой демократический идеал. И хотя вполне можно сомневаться в его способности воплотить этот идеал в жизнь, сомневаться в его искренности оснований нет.

Кажется, все, кто хочет видеть в будущем демократическую Россию, должны радоваться тому, что идеал президента совпадает с их собственным. Но особой радости незаметно. Еще и перестройки-то нет, а чувства и настроения, сорвавшие перестроечную попытку перехода к демократии и вытолкнувшие наше общество в новый авторитарный цикл, уже налицо.

То, что России предстоит в относительно обозримом будущем еще одна попытка перехода к реальной демократии (будет ли она связана с деятельностью Медведева или произойдет как-то иначе), мне представляется неоспоримым. И есть много оснований надеяться на ее успех. Задачи, которые встанут перед обществом, будут легче – СССР и социалистической экономики уже нет. В какой-то мере мы, несомненно, сейчас более подготовлены к демократии, чем в 1991 году. Поэтому я не думаю, что опасность, происходящая от революционного нетерпения, на этот раз будет велика. Но все же она возникнет. И более того – исходя из всего нашего опыта можно сказать, что в этом и будет главная опасность.

Прежде всего надо четко понять, что все наше постсоветское развитие – естественное раскрытие того, что было заложено в 1991 году. У нас ведь не было никаких «реакционных переворотов», Путин – прямой наследник «отца русской демократии» Ельцина и, более того, активно поддерживавшийся в период своего прихода к власти правыми из СПС, и путинские нулевые – прямое продолжение 90-х. Путинизм – такое же естественное следствие 1991 года, как сталинизм – 1917 года. И дело не в «темном народе», мешавшем интеллигентным демократам вести его к светлому будущему. Дело именно в демократах, в сознании которых стремление к власти и к символической компенсации полностью подменили реальное содержание демократии – ведь именно они пришли в 1991 году к власти и затем тщательно и последовательно затаптывали все ростки демократии. И если в результате кризиса теперешней системы к власти придут люди с психологией, моралью и кругозором демократов 1991 года, это будет означать, что все может повториться.

И это и есть самый плохой сценарий нашего развития. Он даже хуже, чем перспектива сохранения еще на какое-то время теперешней «имитационной демократии».

Дмитрий Фурман,

«Независимая газета», 9 июня

 Национальный зомби

Автор воспроизводит первый и начало второго абзаца статьи Д. Фурмана и далее пишет:

Это начало статьи Дмитрия Ефимовича Фурмана, одного из наших самых глубоких аналитиков. Я разделяю далеко не все положения статьи, но для меня важно здесь зафиксировать очень близкую мне и прекрасно сформулированную г-ном Фурманом постановочную часть его анализа.

Третий раз за последнее столетие мы переживаем стадию гниения авторитарного режима, не столько осаждаемого оппозицией, сколько безнадежно потерявшего драйв и охваченного тошнотой и отвращением к себе. Дважды падение такого режима приводило к обрушению российской государственности. Как избежать подобного сценария в третий раз подряд – вот центральная проблема наших дней для ответственного исследователя. Именно так ее и ставит Дмитрий Фурман. Уверен, что его статья станет началом серьезной дискуссии на эту тему.

Сам Дмитрий Ефимович, ссылаясь на наш печальный исторический опыт, видит основную опасность в демократическом нетерпении оппозиции – видимо, несистемной. Не могу с этим согласиться. И дело даже не в справедливости или несправедливости упрека по адресу оппозиции. Существеннее то, что сегодня ее организационные и ресурсные возможности реально влиять на политическую динамику незначительны, намного слабее, чем у демократической оппозиции времен перестройки, не говоря уже о революционной оппозиции царскому режиму.

Но и Февральская революция, и горбачевская перестройка были задуманы и совершены вовсе не оппозицией, а правящим истеблишментом. Его нетерпение определяло динамику событий. В последнем случае – нетерпение партийно-гэбистской номенклатуры, жаждавшей прорваться к манящим вершинам западных образцов комфорта и потребления. На пути к этой заветной цели она сбрасывала все – опостылевшую идеологию, империю, государство. А демократическая интеллигенция с энтузиазмом отработала у нее на подтанцовке, а затем была объявлена демшизой и списана в архив, чтобы не путалась под ногами.

Тем более сегодня эндшпиль обреченного путинизма будет разыгран прежде всего самим правящим классом. И от степени именно его ответственности зависит будущее страны. При самом благоприятном для нее сценарии оппозиция сможет лишь косвенно повлиять на идущие внутри его процессы.

К его порокам можно отнести все что угодно, кроме нетерпения, тем более демократического. Напротив, это самый застывший в ступоре, самый застойный и самый неспособный к какой-либо позитивной эволюции класс в истории угасавших авторитарных режимов. Путинизм имел слишком коротенький жизненный цикл, чтобы внутри него успело вырасти новое поколение, оспорившее ценности отцов.

Не могу понять, где мог уважаемый автор увидеть Путина, осознавшего «к концу правления бесперспективность дальнейшего подавления общества», или Медведева, «искренне провозгласившего свой демократический идеал».

Какой «конец правления»? Почетный председатель кооператива «Озеро» может как свободный мыслитель осознавать все что угодно, но он никогда не решится добровольно завершить свое просвещенное правление. Никаким гарантиям и иммунитетам он не поверит, да и члены кооператива, единодушно требующие продолжения банкета, никуда его не отпустят. Что делает дискуссию об искренности медведевских «идеалов» уже совершенно не актуальной.

На мой взгляд, наибольшую опасность для российской государственности представляет именно это циничное терпение «элит», а не «демократическое нетерпение» оппозиционеров.

Путинский миф мертв. Пытаться сцементировать общество и заморозить Россию еще как минимум на полтора десятилетия шаманским поклонением национальному зомби – это путь, ведущий к метафизической катастрофе. Подобный выбор правящей «элиты» – еще одно свидетельство крайней степени ее безумия, бессилия и безответственности.

Андрей Пионтковский,

Грани.ру, 21 июня

Тест на протест

Изрядное число людей готово подписаться под сказанным Осипом Мандельштамом в 1933 году – «власть отвратительна, как руки брадобрея». Но собственное отвращение никак не может быть доводом в пользу того, что власть эта слаба, ничтожна и является «загнивающим авторитарным режимом», как вслед за Дмитрием Фурманом утверждает Андрей Пионтковский, полагающий, что «исход близок». Трансформации режима на самом деле происходят, но, на мой взгляд, это не разложение и не проявление слабости.

Правы, как мне кажется, те, кто считает, что нынешняя ситуация в России во многом хуже той, что была в годы тоталитаризма. Ибо «в обществе, в котором можно свободно говорить о сложившейся уродливой системе, но при этом не иметь никаких механизмов влияния, процесс стагнации может оказаться куда более длительным, чем там, где закручены все гайки. И куда более пагубным для молодых и несмышленых».

Вот если бы власть дала слабину и хотя бы обратила внимание на то, что говорится и пишется о ее экономической политике, то да, можно было бы вести речь об эрозии нынешнего режима. Но ничего подобного нет. Говори, что хочешь, пиши, что хочешь, восторгайся тем, сколь жалко и абсурдно выглядит обвинение в хамсуде. Но Ходорковский сидел, сидит и сидеть будет.

Власть сочетает нарушение Конституции с принятием новых, уж совершенно внеконституционных, законов и не стесняется никого и ничего. Ее законотворческая активность высока и однонаправленна. И свидетельствует о твердом намерении изолировать себя от общества. Таков, например, законопроект о пенсионном обеспечении депутатов, превращающий их в пожизненную привилегированную касту.

Почему-то многие обрадовались решениям пленума Верховного суда о СМИ. Между тем там есть формулировка, касающаяся форумов в интернет-СМИ: «Роскомнадзор может потребовать от СМИ удалить или отредактировать тот или иной комментарий, если он нарушает закон. Если СМИ откажется, то оно может быть привлечено к уголовной ответственности». И новая норма тут же начала работать.

С такой же скоростью начнут работать и поправки к закону об ФСБ, о которых сказано уже достаточно, причем людьми самых разных политических взглядов. За изменениями в законодательстве уже не успеваешь уследить. Самое последнее – намерение ФСБ закрывать сайты без решения суда. А ведь еще милиция жаждет неприкосновенности. И готовятся поправки, ограничивающие освещение в СМИ деятельности террористов. Если б эти ограничения ввели в девяностые, то и «рязанские учения» остались бы тайной.

Разложение системы? Напротив, ее планомерное и последовательное укрепление. Не надо самообмана. Тех, кто сейчас тешит себя и других заклинаниями о скором крахе тандемократии, ждет очень серьезное испытание. Проверка на готовность нарушать законы.

Именно так. Если до сих пор можно было ограничиваться старинным и бесперспективным лозунгом «соблюдайте вашу Конституцию!», то теперь сохранение гражданского и человеческого достоинства становится несовместимым с законопослушностью. Гражданское неповиновение – вот адекватная форма протеста против принятия законов, превращающих Россию в тоталитарное государство.

А готова ли оппозиция к гражданскому неповиновению? К тому, что режим, вопреки ее ожиданиям, не рухнет, не развалится, а только укрепится?

Дмитрий Шушарин,

Грани.ру, 25 июня

Битыми словами

Прочитал «Особое мнение» Леонида Радзиховского – и сижу озадаченный. Все не пойму: притворяется Радзиховский – или впрямь не видит того, что перед глазами?

Вся его логика упирается в несимпатичную фигуру Лимонова, рядом с которым Леонид отказывается присаживаться в чистом поле. Как будто речь идет о том, провести ли Леониду с Эдуардом совместно остаток жизни или остаться при раздельном ведении хозяйства.

«И?» – цитирует Радзиховский Венедиктова-младшего. Вот, мол, не будут разгонять «несогласных», добьются они своего – и? Что, мол, вы хотите сказать-то? Сказать-то, мол, нечего, кроме... Далее у Радзиховского следует блестящий логический штурм давно открытой двери – о непригодности лимоновских лозунгов для либерального ума…

Если это не лукавство, а внезапная слепота, поразившая умного человека, то – объясняю битыми словами, почему именно Триумфальная. И почему и оппозиция, и власть так настойчиво добиваются победы на этом пятачке.

Потому что и оппозиция, и власть понимают очевидное: это – прецедент.

Либо россияне имеют право собираться с любыми мирными лозунгами, где и когда захотят – либо решение этого вопроса (когда, где и под каким лозунгами выходить людям) находится в руках администрации, и она с барского плеча отпускает народовластия по своему разумению. 

Так получилось, что монетка упала на Триумфальную площадь. Могла упасть на Миусскую, это неважно.  Важно, что это мы – в Москве, в Питере, на Урале, в Приморье и даже, страшно сказать, на Кавказе – МЫ решаем, где, когда и под какими лозунгами нам выходить на улицу, а администрация должна обеспечивать охрану этого мирного митинга – и при этом молчать в тряпочку.

Нам не должно быть дела до того, нравятся ли ей наши лозунги – это ей должно быть дело до того, нравится ли нам ее менеджмент, осуществляемый на наши деньги.

Потому что ей, болезной, идти на выборы. Возвращение конкурентности которых – один из многочисленных лозунгов оппозиции (это к вопросу «ну и?»).

Общий знаменатель лозунгов очевиден: возвращение демократической практики разделения властей, усиление общественного контроля за администрацией. А имена и конкретные требования в Кадашах будут, разумеется, одни, на Байкале другие, а на Кавказе третьи… И злоба дня, и политические требования. Главное – чтобы и в Кадашах, и на Кавказе люди могли выходить на улицу без боязни встретить озверевший от безнаказанности ОМОН.

Именно поэтому пункт о Триумфальной совершенно принципиален для людей, на самом деле пытающихся вернуть/установить честные правила игры.

Именно поэтому и власть так принципиальна в этом вопросе, и демонстративно впаивает реальный срок даже случайному прохожему, вступившемуся  за «несогласную». И на следующий день – демонстративно! – дает очередной генеральский чин Колокольцеву, прямо ответственному за омоновскую уголовщину.

Мирный выход на улицы – последний реальный инструмент народовластия, оставшийся у народа (о нашем суде, наших выборах и нашем телевидении спора уже не получается, не так ли?)  

А массовый выход на улицы – это такой лом, против которого нет приема. Ганди – это далеко и давно, но Прага, Варшава и Вильнюс на нашей памяти и наших глазах показали, как и где кончается ОМОН.

Поэтому для власти так важно выбить самую мысль об этом из мозгов у населения, не дать движению набрать инерцию, сразу положить общество лицом вниз. Поэтому поражение в вопросе о Триумфальной чрезвычайно опасно для власти!

Забавно, что тонкий интеллектуал Радзиховский не понимает того, что понимает простоватый муж Батуриной. 

А то, что однообразием своего ментовского инструментария власть прямиком ведет страну к хрестоматийному бунту; что 70% опрошенных на «Эхе» уже поддерживают отстрел ментов – это уже другой разговор.

Хотя – почему другой? Как раз возвращение права на мирный уличный протест, начало реального давления на власть (а не ее физического уничтожения) – единственная реальная альтернатива приморскому варианту.

Виктор Шендерович,

«Ежедневный журнал», 12 июня

Не так все просто

Прочел заметку Виктора Шендеровича.

Собственно, все, что мог по этому поводу, и сказал и написал на «Эхе».

Но для «ЕЖа» и лично для Виктора попытаюсь еще раз поделиться своими сомнениями.

В чем спору с Виктором нет: свобода лучше, чем несвобода, а закон лучше беззакония. Итого: хорошо, что де-факто разрешили митинги (если и правда разрешили).

А людей бить нехорошо.

И МОЛОДЕЦ Лимонов, что придумал удачную «фишку» с 31 числом.

В чем спор с Виктором есть.

Он – оптимист (хотя, наверное, считает, что реалист).

Я – пессимист (хотя тоже склонен считать себя реалистом).

Виктор, видимо, считает, что универсальный механизм выборов и политической конкуренции и свободы слова даст «хорошие» результаты в России.

«Хорошие» – значит, что во власти окажется больше людей, вызывающих доверие у таких, как Виктор и я (думаю, что этот круг во многом совпадает). Что в результате свободных выборов укрепится тренд на союз с Западом во внешней политике. На укрепление независимой от бюрократии собственности. На борьбу с нацизмом, милитаризмом и прочими прелестями внутри страны. Грубо говоря: Шевченко будет поменьше, а Шендеровича – побольше.

Я так совершенно не думаю.

Думаю, что результаты честных выборов – при равном доступе к СМИ и точном подсчете голосов – показали бы а) большой успех коммунистов-сталинистов, б) большой успех националистов – от Лимонова и куда круче, если только эта публика способна хоть на миг объединиться, в) оглушительное поражение «ЕР», г) возникновение новой партии бюрократии, под новым брендом, с более сильным национал-популистским креном, д) очень слабый просвет для либералов-западников.

Итого: общий сдвиг страны в сторону национализма, социальной демагогии при расширении свободы слова. Меня такой товар за такую цену не вдохновляет.

К честным выборам нужны «подзаконные акты» – а именно: механизм МЯГКОГО УПРАВЛЕНИЯ ОБЩЕСТВОМ со стороны элит. Тогда итог выборов неизвестен, но БЕЗОПАСЕН. Тогда президентом выбирают сына президента – но это не Азербайджан, сенатором от Нью-Йорка избирают жену экс-президента, а сейчас вот по всем опросам губернатором Калифорнии изберут Брауна – сына бывшего губернатора, а губернатором Нью-Йорка Куомо – сына экс-губернатора Нью-Йорка. А в Чикаго члены семьи Дейли пашут как рабы на мэрских галерах с небольшими перерывами с 1955 года. И все выборы – честные, прозрачные.

Мягкая сила… Добровольно и на конкурентной основе. Выбирают, разумеется, и не «детей», но вот в любом случае, только людей живущих «по понятиям» – по СИСТЕМЕ БАЗОВЫХ ЦЕННОСТЕЙ. Чужие здесь не ходят.

Когда же мягкой власти нет, могут выбрать и чужих – Дювалье, Гитлера, Лукашенко и т.д. Тут так: или ОМОН (ТВ-ОМОН) или «гуляй рванина!».

Что же делать? Забыть о тактике и утешаться тем, что выборы «все равно честные»?

А раз есть МЕХАНИЗМ, то «рано или поздно» он выведет нас на узкую дорожку буржуазного прогресса? Нет. Я не такой идеалист.

Тогда что? «Годить» и славить власть как меньшее зло?Нет. Не потому, что, сказавши «да», я боюсь подвергнуться остракизму разъяренных «ежей» – давно подвергнут, и ничего, живу как умею…

Нет, я правда не считаю, что вечное «годение» полезно – просто потому, что проблемы только накапливаются, а «медленного, но в нужную сторону движения», увы, не видно – если не считать робких попыток «перезагрузиться» с США. Видно другое: бесконечное кружение по кругу скуки и взяток.
Итак: «годить» глупо, только накапливать проблемы.
Рваться на «честные выборы» глупо: их результаты только усугубили бы проблемы страны, толкнули бы ее в сторону национал-популизма. А ответ: ничего, на ошибках учатся, несколько раз надо слить грязную воду, пока появится чистая – тоже не вдохновляет. Боюсь, что наши «лево-правые сталинисты» не та публика, что легко позволит «выучиться на ошибках».

И раз «дорвавшись до власти» фиг с два от нее отвалят.

Так каков ответ?
НЕ ЗНАЮ. В отличие от Виктора, который – знает. В сущности, если «освобождение слова» продлится, мы можем придвинуться к «дилемме-96». А именно: что лучше – победа (с помощью подтасовок) ворующей бюрократии или победа без подтасовок национал-коммунистов, которые завтра станут ворующей бюрократией.
Многие, исходя из опыта последовавших 14 лет, говорят: да, ошиблись мы! Надо было честно пропустить Зюганова, чем залезать в дурную бесконечность лжи и необходимость защищать ее новой ложью.
Ну а я – НЕ ЗНАЮ.
Во всяком случае, мне кажется, что если уж так неодолим политический зуд, то человек «демократических взглядов» (к которому совсем не склонен прислушиваться демос) должен играть СВОЮ игру – без союзников в виде Лимонова, без начальников из Кремля. Игра вполне себе безнадежна? Ну да… Но если уж очень хочется – «делай, что должен, и будь, что будет».

Леонид Радзиховский,

«Ежедневный журнал», 15 июня

Это ловушка. Ответ Леониду Радзиховскому

Рациональные на первый взгляд доводы против проведения в России свободных выборов, приводимые Л. Радзиховским и его гораздо менее талантливыми единомышленниками, при более внимательном рассмотрении представляются совершенно неубедительными.

Вот, к примеру, пресловутая семейственность в американской политике. Дети-жены-племянники известных политиков действительно имеют известное стартовое преимущество в борьбе за власть, но их победа на ЛЮБЫХ выборах в США, да и в других развитых демократиях, вовсе не гарантирована, не говоря уже о том, что создание «около власти» миллиардных семейных состояний немыслимо по определению. Более того, семейственность за океаном создает не только преимущества, но и дополнительную ответственность. Если бы сын ЛЮБОГО американского политика, скажем, сбил бы (даже не на машине, а на велосипеде и без серьезных последствий) старушку на пешеходном переходе, это стало бы предметом открытого судебного разбирательства и в случае смерти жертвы он не просто угодил бы за решетку, но и навсегда положил конец карьере родителя.

Откуда такое отличие от принятых у нас обычаев? Более или менее пристойное поведение американских власть имущих, среди которых, убежден, немало скрытых корыстолюбцев и негодяев, обеспечивают вовсе не неформальные «подзаконные акты» и не мифическая «система базовых духовно-нравственных ценностей», а как раз гласность и регулярно повторяющиеся выборы.

Давайте примем на секундочку расхожий тезис, что «народ пока не созрел для демократии». Тогда кто, какой мудрец однажды скажет, что, мол, все, наконец-то созрел и пора перейти от селигеризации к выборам? И даже если найдется такой человек – кто его послушает? Судя по нынешним сногсшибательным высказываниям и деяниям представителей российской элиты, даже казавшихся ранее разумными, интеллектуальная и моральная деградация в неконкурентной и коррумпированной среде – повальная болезнь. Не должно быть никаких иллюзий: отказ от восстановления реальной политической конкуренции консервирует и усугубляет деградацию политического класса. Это – ловушка. Черная дыра, из которой нет выхода.

Мало этого? Какие есть еще доводы в пользу «мягкого управления» как альтернативы выборам? Или, может, у него хорошая кредитная история в современной России? Помилуйте! Как только не устали так называемые элиты наступать на одни и те же грабли! Наверное, можно было многое уразуметь уже после первого их явления в ходе выборов 1996 года, укомплектованных незабвенными залоговыми аукционами. Но нет, через четыре года, ссылаясь на возросшую тягу народа к порядку, «разумные люди» учинили второе явление граблей в лице «совершенно управляемого» преемника и его многочисленной свиты. Со взрывами домов и прочими «цветочками» славной чеченской кампании. Ягодки были впереди и, судя по всему, еще далеко не кончились. До сих пор мало? Тогда получите те же грабли, явление третье-2008, «либеральный вариант», донельзя дискредитировавший уже не только выборы, но и сами институты власти, под громкое модернизационное словоблудие еще глубже погрузившие страну, по выражению Л. Радзиховского, в «скуку и взятки».

И вот что удивительно: сейчас примерно те же люди, что и все эти 15 лет, снова на всех углах и экранах красноречиво доказывают, что вновь получить теми же самыми граблями гораздо приятнее и достойнее ЛЮБЫХ доступных альтернатив. Радзиховский настаивает, что после свободных выборов в эфире станет еще больше леонтьевых-шевченок. Так их И ТАК с каждым годом тандемонии все больше. Он считает, что станет больше национализма и социальной демагогии – их И ТАК выше крыши, и конца краю этому не видно. Он утверждает: «Фиг с два дорвавшиеся до власти от нее отвалят». Чистая правда: И ТАК не отваливают! И выходит, что не отваливают, в том числе и при Вашей, Леонид, поддержке!

Что же делать тем, кто хочет, чтобы отвалили, но боится, что привалят те, кто еще хуже? Для начала задаться простым вопросом: в чем главное отличие цивилизованных демократических практик от нашей? Ключ – не в свободных выборах как таковых, а в их ГАРАНТИРОВАННОСТИ и ПОВТОРЯЕМОСТИ. Не в том, чтобы «мягкое управление» в случае чего «разумно» скорректировало «неправильные» результаты, а ровно наоборот – чтобы это было НЕВОЗМОЖНО. И чем раньше мы к этому придем, тем лучше.

Вот над этим и надо работать. Сегодня. Сейчас. Каждому по отдельности и всем вместе. А не тешить себя и других пустыми надеждами на доброго либерального царя, который вот-вот...

Олег Буклемишев,

«Ежедневный журнал», 22 июня

Сложить лапки или все же барахтаться?

В том, что «Путинизм – такое же естественное следствие 1991 года, как сталинизм – 1917 года», Дмитрий Фурман прав, но с этим никто из его оппонентов и не спорит. Неправ он, когда утверждает, что это демократы «пришли в 1991 году к власти и затем тщательно и последовательно затаптывали все ростки демократии». Ближе к истине Андрей Пионтковский, который считает, что «и Февральская революция, и горбачевская перестройка были задуманы и совершены вовсе не оппозицией, а правящим истеблишментом». Можно вспомнить, что последней каплей, вынудившей Николая II в феврале 1917 года отречься от трона, были легшие на его стол телеграммы от всех командующих фронтами, включая его дядю великого князя Николая Николаевича.

А в 1991 году молодая часть советской номенклатуры, побывавшая на Западе, не удовлетворялась уже теми благами жизни, которые обеспечивали ей закрытые распределители. Для переформатирования власти (и, главное, собственности!) она использовала демократическую массовку. А затем оказалось очень кстати свалить на демократов (превратившихся в «дерьмократов») все тяготы и невзгоды, которые свалились на народные массы в результате этого переформатирования. Но надо признать, что часть демократической верхушки сумела встроиться в новую власть и бизнес.

Непонятен совет Фурмана «всем, кто хочет видеть в будущем демократическую Россию,..  радоваться тому, что идеал президента совпадает с их собственным». Чему радоваться-то, если он сам признает, что «вполне можно сомневаться в его способности воплотить этот идеал в жизнь». Радоваться тому, что во главе страны стоит некий вариант Манилова?

В чем Фурман и Пионтковский сходятся, так это в том, что путинский режим уже находится на исходе. Только Фурман считает, что не надо демократам пытаться ускорить его конец (не то наступит хаос, а за ним – новый авторитаризм). Пионтковский с ним не согласен, но как дальнейшее развитие событий видится ему, остается не совсем понятным. В другой своей статье («Золотов, машину!», Грани.ру, 9.04 2010 г.) он писал, что «до социального взрыва» осталось «скорее всего, год-полтора», и «ответственные политические силы в России» должны, вопреки совету Фурмана, поторопиться, чтобы успеть до того «создать политическую страховочную сетку в виде цивилизованного механизма смены власти на свободных выборах».

Но что же это за спасительные «ответственные политические силы»? Демократическая оппозиция, как он сам не без оснований считает, ныне намного слабее, чем в перестройку, и она режим не одолеет. Кто же тогда? Он пишет: «Сегодня эндшпиль обреченного путинизма будет разыгран прежде всего самим правящим классом». Но затем сам же убеждает нас в том, какое ничтожество этот «правящий класс»: он и не сможет, и не захочет устранять путинский режим. И что же остается? Выходит, ждать «социального взрыва»? Ждать, по Пионтковскому, осталось недолго…

Дмитрий Шушарин опровергает двух предыдущих авторов в самом главном – в том, в чем они сходятся: что, дескать, режим сам по себе разлагается, и вопрос только в том, подтолкнуть его или дать ему самому испустить дух. Шушарин считает: «Разложение системы? Напротив, ее планомерное и последовательное укрепление». И он прав: исполнительная власть в последнее время инициирует принятие послушной Думой целой цепочки законов, направленных на введение цензуры в СМИ, в том числе в интернете, на усиление репрессий против оппозиции. Показателен для действий властей жестокий, как никогда ранее, разгон протестного митинга на Триумфальной площади в Москве 31 мая.

Об остервенении российских властей (и вине в этом Запада) говорит и Ирина Павлова в статье «Прирученный Запад» (Грани.ру, 25.06.2010 г.), для которой у нас места не хватило.

Так что же: режим разлагается, как считают Фурман и Пионтковский, или укрепляется, как утверждают Шушарин и Павлова? Одно не исключает другое: режим разлагается и именно поэтому лихорадочно пытается укрепиться. Павлова права в том, что Запад, преследуя свои интересы, часто смотрит сквозь пальцы на мерзости путинского режима (в этом отношении весьма преуспел нынешний американский президент – см. статью «О Госдепартаменте, „перезагрузке“ и Ахмадинежаде» в данном номере ниже). Но в то же время едва ли не во всех материалах западной прессы, где обсуждаются российские потуги на модернизацию, отмечается, что никакой реальной модернизации без политической либерализации режима в России не будет.

Следующая когорта авторов, которых мы вам представляем в этом обзоре, вопросом «Кто виноват?» уже не задается, а концентрируется на «Что делать?» Ответ Леонида Радзиховского: ничего не делать. И даже не потому, что режим, если ему не мешать, постепенно сам очеловечится, как считает Фурман. Нет, в режим Радзиховский, очевидно, не верит, но задает демократам вопрос: ну добьетесь вы проведения открытейших, честнейших выборов – и? Это ехидненькое «и» означает: и народ тотчас выберет вас, демократов? Нет, говорит он, народ российский выберет коммунистов, националистов, и шариковы опять примутся все отнимать и делить.

Что касается дележки, то Пионтковский еще в одной статье («Дракон и бургомистры», Грани.ру, 22.03.2010 г.) весьма к месту заметил: «В России все поделили не бедные, а самые приближенные к власти, ставшие самыми богатыми».

Конечно, опасения Радзиховского назвать лишенными основания никак нельзя. Самые активные силы нынешней оппозиции в России, это, пожалуй, национал-большевики (хоть и «распущенные») Эдуарда Лимонова и «Левый фронт» Константина Косякина и Сергея Удальцова. Лимонов обижается на некоторых оппозиционеров из либералов, которые отмежевываются от него. Но один только лозунг лимоновцев «Сталин, Берия, ГУЛАГ!» чего стоит… И не слишком популярны ценности демократии и либерализма в российском народе.

Но, с другой стороны, что означает позиция Радзиховского на деле? Что будет с Россией, если ничего не предпринимать? Он сам ответил на этот вопрос в статье примерно годичной давности: будет она «гнить-погнивать и гнилья наживать». Учитывая, что Россия находится не в безвоздушном пространстве, это означает поставить на ней крест…

Видимо, прав все-таки Шендерович: если демократическая оппозиция сложит лапки, дело дойдет до спонтанного социального взрыва, и тогда-то уж точно бал начнут править самые темные силы. А что до этого может дойти, указывают не столько даже участившиеся случаи охоты на ментов, сколько широчайшие симпатии в населении к этим охотникам. Даже в сравнительно просвещенной аудитории «Эха Москвы» 70% их поддержало. В Приморье поддержка была еще выше! Люди даже не очень вникают в то, что движет этими «охотниками» – отчаянный гражданский протест или просто бандитские намерения. Это говорит об отношении народа к власти вообще, вопреки всяким рейтингам. Кстати, о рейтингах. Июньский опрос Фонда общественного мнения показал, что рейтинги обоих тандемократов с января снизились на 10 пунктов! Такого еще не было…

По сообщению РИА «Новости» от 6 июля, «войска Дальневосточного военного округа в ходе учений „Восток-2010“ успешно разгромили  „бандформирования“». В учениях были задействованы мотострелковая бригада, артиллерия, фронтовая и армейская авиация и другие части поддержки. Это тоже что-то новое…

И прав Олег Буклемишев: если принять тезис, что «народ пока не созрел для демократии, кто, какой мудрец однажды скажет, что, мол, все, наконец-то созрел и пора перейти от селигеризации к выборам? И даже если найдется такой человек – кто его послушает?». Нет, только практика повторяющихся цивилизованных выборов может стать школой демократии для народа. Так что бороться за такие выборы есть смысл. И, пока лимоновцы и «Левый фронт» тоже выступают в защиту Конституции РФ и за честные выборы, отказываться от союза с ними нет смысла.

В ближайшее время показателями того, куда движется Россия, будут две вещи. Первая – как пройдут два подряд митинга на Триумфальной площади в Москве 31 июля и 31 августа. И вторая – чем закончится процесс Ходорковского – Лебедева. Ему уже пора кончаться. Будет власть и дальше гнуть свою линию в обоих этих случаях – это во многом подорвет ее кампанию по получению с Запада инвестиций и технологий. Придется выбирать…

И. Зайдман