Литературная страница

Валентин РЕЗНИК

ОТ ГУЛАГА ДО АРБАТА

Стихи

* * *

Отпевают старого еврея,

Что ходил в парторгах четверть века,

И от православного елея

Корчится моя душа-калека.

Он лежит в благообразной позе,

Хворями пробитый, словно чек,

Отразив в поэзии и прозе

Свой коварством начиненный век.

Он теперь уже в дороге млечной,

Враз освобожденный от всего.

И стою я с поминальной свечкой

И молюсь за упокой его.

* * *

Еще врага за друга принимаю,

Еще обидам счета не веду,

Еще я счастлив все-таки бываю

И триста раз на дню и раз в году.

Еще я полдень жизни не отметил,

Но на миру и в тишине ночей

Уже я чаще думаю о смерти,

Чем в самом деле говорю о ней.

* * *

Ближневосточная наружность

И далеко не херувим,

Но ведь кому-то было нужно,

Чтоб уродился я таким.

Чтоб от ГУЛага до Арбата

Все отразилось на судьбе

И чтоб портрет рябого ката

Служил иконою тебе.

Какое время пролетело,

Какие годы протекли,

Но ведь кому-то было дело

До этой горестной земли.

До этой маятной отчизны

С ее преступной простотой,

Где жизнь от смерти, смерть от жизни

Не отличаемы порой.

* * *

Пропадает пропадом

Родина моя

С колоссальным опытом

В области вранья.

С жаждою к восстаниям,

С тягою к вождям,

С точкой в Магадане

Весом в девять грамм.

Душу заколодило,

Быт, как на войне.

Пропадает Родина

По моей вине.

* * *

Не ерничай, не изгаляйся

Над тем, что постигло страну,

И задним числом не пытайся

Свою преуменьшить вину.

Ты многое слышал и видел,

О многом доподлинно знал,

Но лишь про себя ненавидел,

Но лишь про себя проклинал.

И так же, как многие, проще

На вещи смотреть норовил,

А кто-то ведь вышел на площадь,

Которую ты обходил.

* * *

Нет у меня семи пядей во лбу

И не предвидится,

Все же на данную Богом судьбу

Трудно обидеться.

Всякое было: и ведро, и дождь,

Глад и бескормица,

Редкий по лжи и жестокости вождь –

Здесь уж, как водится.

Гнет без предела и страх без границ,

Злое усердие.

И среди тысяч неведомых лиц –

Культ милосердия.

* * *

Ужо тебе смотреть героем,

Высокомерно щуря глаз.

Тебя же не водили строем,

Не муштровали так, как нас.

Мозги не полоскали ложью,

Припудрив правдою слегка,

И не именовали вошью

В помпезных зданиях ЧК.

Так что, голубчик, рано судишь,

Нравоучения долбя,

Не ведая, как сам ты будешь

Вести в том здании себя,

Когда тебя возьмут за хобот

И с ходу пустят в оборот.

Ну а пока смотрел бы в оба

И открывал пореже рот.

* * *

Где проходит граница

Между злом и добром?

Как тобою гордиться,

Мой приемный дурдом?

Делать вид, что не знаю

Подноготной твоей,

Мол, моя хата с краю,

Я не здешних кровей.

И сюда ненароком

По веленью попал

Сухорукого бога,

Что тогда правил бал,

Насаждал идеалы

Большевистской рукой

И страну сквозь каналы

Прогонял, как сквозь строй.

Но какой бы там масти

Ни был этот режим,

Ты и сам ведь отчасти

Заворожен был им

И служил ему честно,

Не щадя живота…

Хоть потом, как известно,

Чуть не с пеной у рта

Умножал укоризны,

Коим нету числа,

В адрес бедной отчизны,

Что богатой была

На правеж и на ласки,

На крещенье свинцом,

На красивые сказки

С незавидным концом.

* * *

В конце концов все это что-то значит:

Ампирный въезд, скамейки у пруда.

Ты не свободен от своих чудачеств

И от чужих не скрыться никуда.

А у тебя – ни имени, ни чина

И быт не переходит в бытие.

В тартарары летит твоя отчизна,

Стоящая на крови и вранье.

И ни один ориентир не ясен,

И здравый смысл не пущен в оборот…

Но этот мир по-прежнему прекрасен,

И все еще на жизнь ему везет.

* * *

Лежит на каждом времени печать.

Тела и души, как известно, хрупки,

Но ведь когда-то надо отвечать

За все свои деянья и поступки.

От собственного не уйти суда,

Куда б ты ни запропастился срочно,

И если не сгорал ты от стыда,

То жизнь твоя не слишком правомочна.

Любую можно исковеркать суть

И прохиндея выдать за героя,

Весь мир вполне возможно обмануть,

А вот себя, возможно ли такое?

Возможно ль самому себе очки

Втереть и делать вид, что все нормально,

И с удивленьем подымать зрачки,

Когда тебя застанут персонально

За подлостью, за ложью и за тем,

В чем и себе бы не всегда признался…

О сколько в жизни благодарных тем, —

Какого черта я за эту взялся!

* * *

Шестидесятники, погодки,

Моей судьбы девятый вал,

Я в те же был забит колодки,

Хотя и позже начинал.

И так же с вами был на марше,

Пускай немного позади.

Но вы сошли гораздо раньше

Со старта, с финиша, с пути.

И оттого печаль не тает,

И все сильней день ото дня

Мне вас – вот так вот! – не хватает,

Шагавших впереди меня.

* * *

А ты по большей части

Все пишешь о себе:

О горе и о счастье,

О путанной судьбе –

Той, что тебе досталась

Не из последних рук,

Что даровала старость

И отняла подруг.

Той, что тебя кроила

И вдоль, и поперек

И как могла хранила,

А для чего? Весть Бог.