История
О том, как ставропольцев приводили к полной покорности
С книгами Германа Беликова – известного ставропольского историка и краеведа, знакомы многие жители края, ведь у него более двух десятков книг о родном городе. Но есть одна, которую он считает главной, делом всей своей жизни – это «Безумие во имя утопии или ставропольская Голгофа. Оккупация», опубликованная в 2009 г. Тогда же все ведущие газеты оповестили о презентации этого уникального труда, посвященного малоизученному, трагическому периоду жизни Ставрополя с 1917 по 1953 годы. К 75-летию ученого и писателя вышла парочка интервью. Была и одна рецензия на этот труд – ее дали только коммунисты в своем издании «Родина».
В нем Г.А. Беликова обозвали антисоветчиком и чуть ли не русофобом, как и Солженицына, незадолго до своей смерти прочитавшего рукопись Беликова. Великий писатель, наш земляк, был потрясен приведенными свидетельствами очевидцев о творившемся на Ставрополье «безумии во имя утопии». Каждое из них документально подтверждено архивными материалами, кропотливо собранными не только в местных, но и в западных источниках, каждое вызывает ужас, гнев и боль и одно желание – чтобы подобного никогда не повторилось! С другой стороны, Беликов приводит и документы советских изданий тех лет и те из нас, кто помнит стиль передовиц и речи «вождей» всех мастей, разом вспоминают ушедшую эпоху, погружаясь в нее и поражаясь – мы ли так жили…
Источники, которыми пользовался Беликов – их около 400. Они уникальны, впервые собраны в единое повествование о судьбе Ставрополя, многие никогда ранее не публиковались. Теперь они доступны и для рядового читателя, и для историков, литераторов. Низкий поклон Г. Беликову, который ввел их в научный оборот. Вот, например, материалы из большевистских газет начала 20-х годов века, которые мало кто ныне помнит – «Власть Советов» 1921-1922 гг., «Красное Пятигорье» за 1920 г., «Известия Ставропольского Губпроджкомитета» за 1921 г. Много в книге и воспоминаний участников Белого движения, начиная с Деникина. Часто автор обращается к книге-памфлету И. Сургучева, первым исследовавшим большевистский террор в губернии, к более поздним работам В. Краснова, Б. Филиппова, Н. Полибина, Б. Ширяева. Судьба каждого из этих людей трагична, некоторые на своем опыте познали все прелести советизации. Уцелеть удалось немногим, в их числе был А. Капралов (одноклассник М. Булгакова по киевской гимназии), М. Бойков да Б. Ширяев. Последний – московский дворянин, образованнейший человек, офицер, заслуживший награды в Первую мировую, впоследствии примкнул к Корнилову, после ареста последнего – бежал в Финляндию, где был арестован и приговорен к расстрелу, бежал, попал в Добровольческую армию, в Ставрополе остался после поражения Белой армии, скрыл свое участие в сражениях на стороне белых и некоторое время работал учителем литературы, создал литературный кружок, объединивший остатки «недобитой» ставропольской интеллигенции. Но чекисты его «вычислили» и отправили сначала в Бутырку, где он сидел вместе с известным художником М.В. Нестеровым, затем на Соловки. Уже в Европе после ВОВ он написал воспоминания не только об оккупации, но и о более раннем периоде. О том, какими методами большевики пришли к власти и как приводили в «полное повиновение население» российской губернии. Там он задолго до Солженицына опубликовал свои воспоминания о нахождении в концлагере на Соловках. Страшные воспоминания! Г. Беликов не раз ссылается на его свидетельства, говоря о терроре, развязанном большевиками в Ставрополе. Те, кто выросли в поздний советский период, даже представить не могут зверств, которые чинили с 1918 года захватившие власть полуобразованные люди. Те же, кто знают об этом по семейным преданиям, помалкивают – ведь в генах застрял тот давний страх и мысль – а вдруг как все вернется? Ну а те, кто являются прямыми потомками большевиков, кто сделал карьеру или приспособился к режиму – те и вовсе не хотят знать правды. Она им не нужна – зачем, мол, ворошить прошлое. А прошлое необходимо помнить, ибо без него нет ни настоящего, ни будущего.
Как же все-таки большевики захватили власть в Ставрополе? Вот как объясняет это Г. Беликов: «Если опираться на архивные материалы, никакого „триумфального шествия советской власти по стране“ и в помине не было, а уж в Ставропольской губернии – тем более. До Октябрьского переворота здесь насчитывалось не более 60 большевиков. Причем большинство из них были либо гимназистами и студентами, либо вообще пришлыми – солдатами бежавших с фронта частей, расквартированных в крае. На выборах в Учредительное собрание, в ноябре 1917 г., 88,8 % избирателей отдали свои голоса эсерам. Оставшиеся крохи поделили между собой кадеты, меньшевики, большевики, октябристы. И, тем не менее, большевики захватили власть. В декабре 1917 г. было решено созвать губ. собрание из всенародно избранных депутатов. Им предстояло сформировать временную власть. Большевики перехватили инициативу и созвали «свой», Крестьянский съезд, представителями которого стали, в основном, солдаты, главенствующие на сельских сходах. Подчеркну, солдаты, разложенные на фронте большевистскими агитаторами и газетами, издававшимися на деньги германского генштаба. 31 декабря, когда в помещении мужской классической гимназии Народное собрание приступило к работе, 200 «делегатов» Крестьянского съезда ворвались в зал с винтовками. Они изгнали председателя – «ставленника Керенского», затем и остальных депутатов из интеллигенции – учителей, врачей, землемеров, адвокатов. И провозгласили себя советской властью. И везде действовали по одной схеме, делая упор на вооруженных людей, которыми манипулировали. Их основным аргументом было насилие».
С тех пор насилие и жестокость стали нормой
жизни. Первым долгом стали уничтожать цвет офицерства, интеллигенции,
преследовались и простые горожане. Как отметил Беликов: «В Ставрополе террор
вовсю бушевал уже с лета 1918-го. Арестовывались ни в чем не повинные люди, и их
без суда и следствия казнили.
Случалось, убивали прямо на улицах. Грабежи, изнасилования, пытки, глумление над священниками. Не щадили ни стариков, ни детей. Волосы дыбом становятся, когда читаешь документы. В селе Безопасном красноармейцы убили священника, а потом изнасиловали его жену прямо на глазах у детей, заталкивая женщине конский навоз в уши и в рот. В селе Сенгилеевском комиссар Озерецковский под гогот пьяной солдатни „венчал“ священника с лошадью. Это лишь штрихи „хамодержавия“, пришедшего на смену самодержавию».
Сейчас мало кто помнит имена тех, кто пытал, убивал, грабил. Беликов не только приводит их имена, но рассказывает, кто были эти нелюди, которые с особым сладострастием вырезали погоны и лампасы из кожи, кололи штыками, рубили головы старикам-генералам. В первые же дни были замучены три генерала и два полковника. Всего же порубили 27 генералов, среди них контр-адмирала Капниста, князей Урусовых, графа Бобринского – помощника легендарного генерала Брусилова, генерал-лейтенанта Багратиона, Н. Рузского, Н. Радко-Дмитриева, 79-летнего Мачканина. Главным палачом – «маэстро» – был Ашихин, бывший каторжник, потом главарь карательного отряда. Это он перочинным ножиком выковыривал «кадетские» глаза, по кусочкам резал носы, уши, выскабливал десны. «До сих пор есть улица, а совсем недавно была и площадь им. чекиста-палача Ашихина, который тлеющей сигаретой выжигал глаза своим жертвам, – говорит Г. Беликов. – Есть села, носящие имена палачей Трунова и Ипатова. А не так давно по решению властей на Северо-Западе города появилась улица Б. Шеболдаева. Этот душегуб „прославился“ членством в комиссии ЦК РКП(б) по хлебозаготовкам на Сев. Кавказе во главе с Кагановичем. Это он придумал и ввел в действие „черные доски“ – смертные приговоры жителям сел и станиц, не выполнившим план по сдаче зерна. На его совести – смерть десятков тысяч ставропольцев! По словам М. Горбачева, „...немцы даже в военное время на чужой территории не совершили и десятой доли того, что в нашем крае совершили до войны Шеболдаев, Фриновский и Каганович“». Может оттуда идет та традиция неуважения к личности, к презумпции невиновности, к арестованному или подозреваемому в преступлении, традиция, которая до сих пор не изжита в местах заключения и в действиях милиции.
Но вернемся к Ашихину. Местом казней, которые осуществляла его команда из 40 таких же садистов стал Юнкерский сад с пристройками – ныне стадион «Динамо». Как рассказывает в своей книге Г. Беликов, недавно при реконструкции стадиона внезапно под трактором рухнула земля, образовавшаяся пустота открыла подвал НКВД, где содержались «контрики». Надо сказать, что с 1920 г. тогда еще ОГПУ для допросов облюбовало угловое здание старой аптеки и особняк, в котором теперь располагается «Российская газета». Там долгое время держали арестованных. В начале 50-х в подвалах, которые собрались реконструировать, обнаружили железные штыри с ножными кандалами, а на стенах – надписи 20-30-х гг. о приговорах к смертной казни заключенных. В 1939-м для НКВД построили новое здание – напротив. Соседнее здание купцов Стасенковых, где ныне располагается Ленинское РОВД, также использовалось как внутренняя тюрьма. Под ним и был подвал, который выходил на территорию стадиона. Когда под трактором обвалился свод подвала, котлован срочно зацементировали, навсегда. Интересно, что и немцы, захватившие город, воспользовались этими зданиями под обустройство в них гестапо…
Конечно, царские офицеры, оставшиеся в городе, пытались сопротивляться террору чекистов. Возник план восстания, который возглавили братья Ртищевы. Но когда настало время выступления, из 400 офицеров пришло только 86. Сказались, видимо, и страх за судьбу семей, и неверие в свою победу. Конечно, горстка повстанцев не могла победить отрядов красногвардейцев, превосходивших их в численности. Захваченных Ртищевых прилюдно расстреляли потом на Ярмарочной площади. Тем не менее, скрытое сопротивление продолжалось, люди жили слухами об успехах Добровольческой армии. Весной 1919 года в город вошел А. Деникин. Большевики оставили 2,5 тыс. не погребенных трупов… Первым делом генерал дал распоряжение о создании Особой комиссии по расследованию злодеяний большевиков. Материалы этой комиссии изданы отдельным сборником, собранная информация поражает размахом террора. Конечно, и сами деникинцы не блистали гуманностью. Об этом в «Очерках русской смуты» А. Деникина есть раздел «Черные страницы». Г. Беликов также приводит факты расправ. Но между большевистским террором и «черными страницами» деникинцев были огромные различия. Белой армии была присуща жестокость, свойственная войне. Эта жестокость и кровавые исступления пресекались офицерами и штатскими политиками, носили характер инцидентов. Принципиально иной была террористическая политика большевиков. Несмотря на демагогические заявления большевистских лидеров, советская власть воевала не за интересы народа, а против него. Насильнический курс проводился в отношении почти всего крестьянства при опоре на сельских маргиналов – пьяниц, лентяев, проходимцев, которые называли себя «сельским пролетариатом». Смертельным врагом объявлялся почти весь слой образованных, хозяйственно активных людей, носителей культуры. При расследовании деникинскими следователями были найдены и засняты куски кожи, содранные с человеческих рук, перебитые шомполами крестцы, отрезанные носы и губы, надрезанные женские груди. На многих трупах остались следы пыток над половыми органами. Сухое описание поражает бессмысленной жестокостью. И нельзя не подчеркнуть еще раз, что эта жестокость не была вынужденной, свойственной войнам вообще. Это была во многих случаях садистская жестокость, бесцельная и бесконтрольная, проистекавшая из преступной сущности той системы, которая ее разжигала, и бандитского характера конкретных носителей власти, подбиравшихся, как правило, из подонков общества.
Но часто коммунисты оправдывают ту жестокость «необходимостью» борьбы во имя высоких идеалов и лучшей доли для народа. Так ли это? И не с этого ли времени следует искать истоки пресловутой коррупции, с которой никак не могут до сих пор справиться и современные российские власти? Г. Беликов так отвечает на этот вопрос: «Деникин покинул Крым на последнем пароходе можно сказать нищим. Зато известно, что когда в 1935-м году по указанию Ягоды с помощью автогена вскрыли личный сейф Свердлова – одного из инициаторов истребления казачества, то обнаружили гору драгоценностей, золото, с полдюжины фальшивых паспортов на его имя и его семьи, на случай возможного бегства из изгаженной им страны. Откуда такие ценности? Ответ прост – грабеж. Чекисты опустошали карманы богатых людей в провинции и тоннами отправляли в Кремль отнятые драгоценности. В Ставрополе, в застенках ЧК, пытали офицеров, купцов, капиталистов, дворян, вытягивая из них золото, серебро, ювелирные поделки, картины. Никто не знает, сколько оседало у алчных местных комиссаров и чекистов. Об этом, кстати, свидетельствует нашумевшее в 1921 г. «Дело о бриллиантах». Интереснейший эпизод, скажу вам. Дело о взяточничестве было настолько громким, что началось следствие. Вскрылось не только взяточничество, но и пьянки, подлоги и пр. Тогда было арестовано более 20 человек только из губрозыска, 12 были расстреляны».
Чтобы удобнее было вытягивать из людей ценности – отправляли в трудовой концлагерь. В городе их было несколько. Один был устроен еще в 1920 г. на Преображенской площади, где располагался свечной завод. Он постоянно пополнялся. В народе его прозвали «Долиной смерти». В конце 30-х этот концлагерь был закрыт, вместо него открыли новый – на западной окраине Ставрополя у Кравцова озера. Назывался Грушевским с/х исправительно-трудовым лагерем. Кстати, во время оккупации он продолжал существовать уже под эгидой гестапо. Были и менее масштабные территории, где содержались заключенные, например, МТС и мастерские по Зоотехническому переулку (ныне это район Дворца профсоюзов), доходившие почти до нынешней школы №25. Устраивались и спецпоселения. В крае их было более 10, в них проживало 45 тыс. человек. Карательная машина работала бесперебойно. Под ее каток попадали разные люди. Был среди них и внук известного большевика, сделавшего первый перевод «Капитала» Маркса, П. Лопатин, в начале 30-х он был замучен в Ставропольской тюрьме. Был даже президент буржуазной Литвы Ульманис, которого обманом доставили на поселение в Ворошиловск. Это был секретный узник, о котором никто и не подозревал. Он умер потом от истощения в Красноводской тюрьме в 1942 г. Кстати, в то время в Ставрополе первым секретарем был М. Суслов, комфортно устроивший себе резиденцию в католическом костеле.
Нельзя не упомянуть и о том, что после первой волны террора остались массовые захоронения в том же Юнкерском саду, на Холодном роднике. После прихода Деникина останки замученных торжественно перезахоронили во дворе Андреевского собора, на Варваринском, армянском, еврейском, мусульманском кладбищах. В свою очередь вернувшиеся в 1923 г. красноармейцы устроили братскую могилу 100 своих соратников на Александровской площади – в районе кинотеатра «Родина». Был возведен 6-метровый курган, вход в него украсили барельефами в человеческий рост. Интересно, что в нем был устроен склеп по образцу московского мавзолея для секретаря Ставропольского губкома, бывшего чекиста Петроградского морского полигона и командира охраны Смольного И. Дунаева. Цинковый гроб был подвешен на цепях… Но скоро склеп закрыли, полуразрушенный он простоял до 37-го, потом за 2 дня братскую могилу сравняли с землей, а на ее месте построили кинотеатр «Родина».
Много еще фактов приводит в своей книге Г. Беликов, но и этих небольших эпизодов достаточно, чтобы понять, какой важной она является. А сколько замечательных имен ставропольцев, прославивших Россию, он вернул к жизни: Сургучев, Беневский, Ященко, Цветков. Кто знает, например, имя сына последнего дореволюционного губернатора кн. С. Оболенского? Как заметил Г. Беликов, «подростком он эмигрировал во Францию, стал знаменитым писателем. Его книгами зачитывается весь мир, а мы даже фамилии такой не слышали… В возвращении имен и трудов этих людей в нашу жизнь, в обращении к их жизненному опыту и подвигу я вижу выход из духовного кризиса, который переживает наше общество. Мы не имеем права забывать о наших земляках, которые явили миру образцы личной честности и верного служения долгу. В наши дни, когда обесценены понятия чести, репутации, обращение к нравственному опыту таких, я бы сказал, аристократов духа – спасение».
Остается только присоединиться к словам ученого и пожелать, чтобы труд его жизни был востребован. А ему – здоровья и возможности издавать новые книги, которые лежат пока в столе и ждут своего часа. Но более всего Г. Беликов мечтает передать свой опыт работы с архивами молодым ученым, в которых бы видел продолжателей дела всей своей жизни. Но пока таких энтузиастов очень немного. Остается надеяться, что престиж российской исторической науки будут возрождать и в провинции, в противном случае долго еще придется ждать ученых такого уровня, как Г.А. Беликов.
Вячеслав Плетнев,
Ирина Лежава
P.S. Полный текст книги Германа Беликова выложен в интернете. Например, книгу можно прочитать на сайте http://sps.ru/file/0043/6093/index.pdf.