Мир

Пенсионные страсти во Франции

В ряде стран Европы правительства и население сталкиваются, идут стенка на стенку в связи с проводимыми правительствами болезненными, но неизбежными реформами. В том числе и пенсионной реформой. Особые страсти из-за нее кипят сегодня во Франции, стране, где выход на пенсию один из самых ранних в Евросоюзе – 60 лет.

Вообще, люди современного общества настолько привыкли к самому институту пенсии, что многие, наверное, будут удивлены, если напомнить, что пенсия в современном понимании, как организованное государством страхование старости, возникла совсем недавно, а в некоторых странах, как, например, Китае, всеобщего пенсионного обеспечения по старости не существует по сегодняшний день.

Пенсия, как социальный институт, впервые была введена в 1889-м году в Германии, самой развитой на то время стране Европы, канцлером Бисмарком. Пенсии назначались, начиная с 70-летнего возраста, в то время как средняя продолжительность жизни немцев составляла тогда всего 45 лет. Понятно, что до пенсии в то время доживали очень немногие. Хорошо было Отто фон Бисмарку! Перед ним не стояла проблема, чем наполнять пенсионную кассу, и даже неловко по нынешним временам говорить, сколько работающих приходилось тогда на одного пенсионера.

Пенсионная система, которую сегодня мы воспринимаем как нечто само собой разумеющееся, почти как воздух, которым мы дышим, тогда, на этапе становления, не так-то быстро распространялась и утверждалась в мире. Только почти 20 лет спустя, в 1908 году, государственные пенсии стали выплачиваться в Англии и Австралии. В Соединенных же Штатах пенсионная система вообще начала функционировать лишь в 30-е годы! Срок выхода на пенсию тогда составлял 65 лет, но и это на три года превышало среднюю продолжительность жизни американца того времени. Неудивительно, что на пенсии тратилось всего 0,2 % ВВП Америки.

Если уж мы начали эту статью с исторической справки, то скажем, что в Советском Союзе, социальным завоеваниям трудящихся которого, как нам внушали, завидовали рабочие всех буржуазных стран, пенсия по старости была введена только в 1956 году. И то, из списка пенсионеров выпали колхозники, которые не имели практически никаких прав вообще. Труженики села в Советском Союзе начали получать пенсии только с 1964 года.

Ну вот, а теперь сопоставим ряд цифр. Порядки цифр. Сколько работающих, точнее, десятков работающих приходилось на одного пенсионера в конце 19 – начале 20 веков – и сколько десятых после единицы с запятой – теперь. И насколько, соответственно, изменилась средняя продолжительность жизни. Какой, соответственно, процент ВВП тратился тогда и теперь на пенсионные выплаты. И т.д. и т.п. При таком, вроде бы, очевидном раскладе совершенно закономерным представляется некоторое повышение пенсионного порога, особенно в странах, где он и так один из самых низких. Таким образом, мы возвращаемся к ситуации во Франции.

В конце октября французский парламент, наконец, проголосовал за пенсионную реформу, основным пунктом которой стало повышение пенсионного возраста на два года – с 60 до 62 лет. Этот камень преткновения послужил причиной многочисленных «протестов трудящихся».

В пик протестных акций, пришедшегося где-то на 20 октября, накануне голосования за закон в Сенате, на улицы французских городов вышло до 3,5 млн. человек. Если в столице демонстрации проходили относительно мирно, то в других городах не обошлось без погромов. В Лионе, например, молодежь громила машины, магазины, остановки транспорта. Водители большегрузных машин на автобанах создавали искусственные пробки, была заблокирована работа многих автозаправок, а также топливохранилищ. Oтменены многие авиа- и железнодорожные рейсы. На еще работавших автозаправках выстраивались вереницы автомобилей. Ситуация со снабжением топливом стала настолько критической, что власти вынуждены были применить силу для разблокирования хотя бы нескольких топливохранилищ.

Все это дало основания некоторым наблюдателям говорить о том, что нынешние акции протеста во Франции могут стать чуть ли не самими масштабными в ее современной истории. Тем не менее, эти пессимистические прогнозы, похоже, не оправдались. После принятия закона о пенсионной реформе обеими палатами французского парламента акции протеста пошли на спад, несмотря на обещания профсоюзов сопротивляться «антинародной» реформе до конца. Возможно, этому способствовала решительность действий Саркози (у которого не было другого выхода; уже сегодня 10 % пенсий выплачиваются в долг), не оставлявшего никакой надежды противникам реформы, а, возможно, все-таки понимание большинством французов, что альтернативе реформе – нет.

Во Франции сегодня выход на пенсию один из самых ранних в Европе – 60 лет, для мужчин и для женщин. Сравните это с 65 годами в нашей Германии (где и этот возраст хотят повысить до 67 лет), или в Норвегии, где он уже составляет 67 лет. Но дело даже не в сравнительном анализе с другими странами, а в известных теперь всем демографических проблемах: продолжительность жизни европейцев неуклонно увеличивается, порог старческих болезней да просто немощи также отодвигается все дальше, поэтому логично, и не только из финансовых соображений, что и работать нужно несколько дольше. Это представляется очевидным любому непредвзятому наблюдателю.

Интересно, например, что слушатели «Эха Москвы» и зрители канала RTVi 20 октября, в разгар беспорядков и забастовок во Франции, большинством в 88 % голосов ответили положительно на вопрос, поддерживают ли они действия французских властей и нужно ли во Франции увеличить пенсионный возраст на два года. Понятно, что русскоязычные слушатели и зрители в данном случае группа незаинтересованная, но, с другой стороны, причины и неизбежность пенсионной реформы во Франции слишком уж, кажется, должны быть очевидны и самим французам. Ведь отрицательные последствия отказа от реформы ударят по всем. Но нет, многие не хотят принимать очевидное, и инициатору реформы президенту Саркози она уже стоила рекордного падения рейтинга, который опустился сейчас ниже 30 %.

Эту кажущуюся «слепоту» французов объясняет французский писатель и журналист Марек Хальтер, мнение которого приводит сайт «Вести.ру»: «Он (Саркози. – В. З.) не понял своего народа. Он думал, что французы хотели бы жить, как американцы – работать больше, чтобы зарабатывать больше, но это не французский народ. Французская традиция – это католики, для которых деньги – это не главное, здесь не любят богатых людей, поэтому у нас было много революций, как вы знаете. Он думал, что французы изменились, но они не изменились».

Все это, видимо, верно. И греки могут объяснять свои нынешние проблемы национальным характером (в будние дни среди дня просиживать в кофейнях!). Но какие бы «объективные» причины ни приводились, они не отменяют главного: по большому счету, инициатором пенсионной реформы во Франции стал не Саркози, а сама жизнь.

Самое интересное, что 30 лет назад французы выходили на пенсию даже не в 62, а в 65 лет. В 1982 году тогдашний президент Франции социалист Франсуа Миттеран сделал согражданам подарок: снизил пенсионный порог до 60 лет, заложив тем самым под страну мину замедленного действия. Ну, тогда однопартийцы Миттерана назвали это выдающимся достижением социальной политики, а теперь вот все время кричат о посягательствах на это величайшее достижение.

Сейчас на одного французского пенсионера приходится один и четыре десятых работающих, а в 1982-м году их было двое, что и позволило Миттерану сделать французам такой социальный подарок. Между тем, в 50-х годах прошлого века на одного пенсионера приходилось аж четверо работавших! Франсуа Миттеран не мог не знать об этом, а также о том, что причин для перемены тенденции нет. Поэтому принятое им решение несомненно было популистским; ответственный политик на этот шаг не пошел бы. Об этом не мешало бы помнить нынешним апологетам и защитникам «социальных достижений» эпохи Миттерана.

В некоторых доводах противников пенсионной реформы есть, конечно, определенный резон. Например, Бенуа Амон, пресс-секретарь Соцпартии, говорит: «В среднем люди прекращают работать – а не выходят на пенсию – в 58 лет. Это говорит о том, что во Франции очень большая проблема занятости людей старшего возраста». То есть, в связи с большой безработицей многие люди предпенсионного возраста все равно не работают, а значит, не дают отчислений в пенсионный фонд. Но ведь это все равно не отменяет арифметики – соотношения числа работающих к пенсионерам. Сохранение пенсионного порога на нынешнем уровне только законсервирует проблему. Или же надо поднимать процент отчислений с зарплаты трудящихся в пенсионный фонд, что также вряд ли понравится профсоюзам. Думается, выход из этого замкнутого круга все равно один: повышать пенсионный возраст, а параллельно этому решать проблему занятости; эти две проблемы все-таки существуют достаточно автономно друг от друга.

Также многие противники реформы говорят о том, что нужно искать какие-то иные источники финансирования пенсионного фонда, а не увеличивать пенсионный порог. Но это означает отказ от сложившейся в мире типа пенсионного страхования, основанного на принципе «солидарности поколений»: отчисления, которые платят работающие, идут на выплату пенсий старшим поколениям. Обсуждать альтернативные системы, конечно, можно, и их обсуждают. Одна из реальных альтернатив действующей пенсионной системе – это накопительная пенсионная система. То есть это система, основанная на принципе накопления работником в течение трудового стажа средств для своей пенсии. Эта система, например, была подробно проанализирована покойным Егором Гайдаром в серии статей под общим названием «История пенсий».

По мнению Гайдара, преимущества накопительной системы «для постиндустриального общества с быстро стареющим населением и высокой государственной нагрузкой на экономику» очевидны. Прежде всего, потому, что «дефицит в такой системе невозможен» по определению. Ведь, упрощенно говоря, сколько работник за свой стаж отложил денег в выбранный им специальный фонд, столько у него и будет на пенсию. Еще одно из преимуществ накопительной системы, на которое указывает Гайдар: «Эти отчисления во многом перестают восприниматься как налог и становятся дополнительным элементом оплаты труда». Действительно, вы ведь переводите деньги на свой счет, они предназначены хоть и в будущем, но вам лично. Но именно здесь таится и большая сложность введения накопительной системы в жизнь. «Если отчисления в пенсионную систему накапливаются на индивидуальных счетах работников, они не могут быть использованы для финансирования текущих обязательств перед нынешними пенсионерами», – пишет Гайдар. Кто будет оплачивать пенсию нынешним пенсионерам, которые, когда работали, исправно платили взносы в пенсионный фонд? Очевидно, эту функцию должно взять на себя государство, но где ему, бедному, раздобыть на это средства, когда пенсионный фонд, при введении накопительной системы, больше не пополняется, а ситуация, как отмечал Егор Тимурович, отягощается к тому же масштабами «накопленных развитыми странами пенсионных обязательств, в большинстве случаев существенно превышающих объемы их нынешнего государственного долга». Замкнутый круг получается.

Это означает, что накопительную систему если и нужно вводить, то в любом случае делать это надо очень осторожно и постепенно. Понадобится, видимо, длительный переходный период. И старая добрая пенсионная система, основанная на принципе солидарности, будет еще долго функционировать как минимум параллельно с новой системой. А значит, от решения проблем, возникающих в связи с демографией, никуда не деться.

Вадим ЗАЙДМАН