Марина Ходорковская рассказала о своем сыне

интервью Нателле Болтянской

Нателла Болтянская: Сегодняшнего Михаила Ходорковского, по крайней мере, в лицо знает почти весь мир. А какого его мир не знает?

Марина Ходорковская: Он рос в детском саду, в яслях возле завода. Но в то время трудно было достать какую-то одежду, и вдруг появилaсь одежда из Болгарии, она была очень яркая. И я ему купила штаны такого ярко-морковного цвета с аппликациями. Так вот, все наши заводские работники до сих пор говорят: «Мы помним Мишу в красных штанах». Вот этого никто не знает.

Нателла Болтянская: А внутреннее?

Марина Ходорковская: Ну, я рассказываю обычно, – обычный ребенок, как все. Но вот, рассказываю всегда такую историю, что у них была воспитательница в детском саду, которая перед каким-то утренником не разрешила ему ложиться спать, а сказала: «Ты будешь носить стулья в зал». Он подошел к ней (это она мне сама рассказывала), «Посмотрел на меня своими, – говорит, – большими туманными глазами и сказал: „Не имеете права“». Это было до шести лет, до шести лет. «А я сказала, что я тебя заставлю. А он сказал: „Ну тогда вы меня будете волочь“. – И я почувствовала, – она мне ответ сказала, – что придется волочь, он не пойдет». Я сказала: «Ирина Владимировна, вы его плохо знаете. Ему надо было сказать по-хорошему: „Миша, ты сильнее всех, крупней, помоги мне стулья перенести“, – он бы вам не только стулья, он вам столы принес». И вот это, по-моему, мне кажется, вот эта черта – она сохранилась до сих пор. То есть его не надо было сажать, с ним надо было говорить, если были какие-то претензии, он договороспособный. Только с ним надо говорить не с позиции силы, а с позиции убеждения. И логики. Мы жили в очень безобразной квартире, наша соседка болела сифилисом. Ну, в те годы никого не отселяли, а как жили, так и могли жить, несмотря на то, что везде хлопотали. Но мне ответили на это, что я – достаточно культурный человек и знаю, как соблюдать санитарию и гигиену. Ну и соблюдали мы ее таким образом: когда Миша входил в квартиру, Боря ему говорил: «Руки назад», – чтоб ни до чего не дотрагиваться. Так что для него это было, наверное, не вновь.

Нателла Болтянская: С чего началась предпринимательская деятельность?

Марина Ходорковская: Да, я очень хорошо помню, потому что это было для нас достаточным потрясением. Поскольку ученик был очень хороший, и прочили ему достаточно большую карьеру в химической области. В десятом классе один академик водил его на симпозиум в университет. Я помню его слова, он сказал: «Так, ты, конечно, там ничего не поймешь, то, что там будет, но ты поймешь общее направление химии в мире». Так что прочили ему карьеру. А потом, в один прекрасный день, когда началась перестройка, ректор, Ягодин тогда был, он привел Мишу, еще каких-то ребят, таких энергичных, инициативных в какое-то помещение в институте, где с пола до потолка на полках лежали, как он сказал, кандидатские, докторские. И он сказал: «Ну, хорошо, и ты напишешь, и, может быть, даже блестящую. Но ее никогда никто не воплотит в жизнь, потому что промышленность и общая направленность у нас в стране, где ничего не воплощается. Поэтому вот мы вам предлагаем вот заняться тем, чтобы в стране развивалась промышленность. А для этого нужны инициативные ребята». Вот с этого и началось. Причем, как ни странно, даже Лужков принимал в этом участие. Аганбегян, Яковлев, Александр Яковлев. Вот они, собственно, уговаривали вот ряд ребят заняться бизнесом, ну, грубо говоря, бизнес или как это уже назвать, предпринимательством. Для воплощения каких-то технических вещей в жизнь. Я понимаю, что вокруг него были единомышленники. Во всяком случае, наши заводские пенсионеры звонили мне и говорили: «Миша делает все правильно». Каждый раз и в лагере, в СИЗО, когда я задаю ему вопрос о том какие у тебя бытовые условия, он всегда говорит: «Не надо об этом говорить, это меня не напрягает». Он когда-то мне сказал: «Знаешь что, ты же знаешь, я все умею: я умею постирать и вымыть посуду, и все сделать». Он у меня один рос и дома оставался с первого класса один. И когда какая-то журналистка из «Комсомольской правды», что ли, написала о том, что ей кто-то сказал, кто якобы с ним сидел, что Миша отказывался мыть пол в камере – ну я только посмеялась. Я думаю, что он мыл лучше всех и еще всех остальных тоже заставлял содержать в чистоте.

Нателла Болтянская: С 2003 года Михаил Борисович находится в условиях несвободы. Вы, видя его нечасто, достаточно ограниченное время, какие изменения видите в нем?

Марина Ходорковская: Ну, семь лет – это семь лет. Человек меняется и на свободе за семь лет. А за семь лет таких испытаний, естественно, человек сильно меняется. Я бы сказала, эти изменения положительные, а не отрицательные. Он стал как-то мудрее, он пересмотрел многое из того, о чем раньше он не мог задумываться из-за вот такого невероятного темпа жизни, который обусловлен был огромным предприятием, которым он занимался. Поэтому изменения, конечно, есть. Я бы сказала, он стал умнее и мудрее. И мягче, как ни странно. Когда он занялся бизнесом, я, конечно, была против этого. Против. А это на уровне генов. В свое время моя мама рассказывала (это я вообще знала как все, из литературы тоже), что когда голод был, революция, а потом наступил НЭП, вот там, где Манежная площадь, это же был Охотный ряд – рынок. И говорили, что буквально в январе появились, вот как сейчас, клубника в корзиночках и свежие огурцы, и все стало дешево. Ну, тогда еще были живы, видимо, старые связи у купцов или каких-то промышленников. И мама всегда говорила, что: «Я пошла на рынок и за какие-то маленькие деньги купила два десятка яиц, и мы с папой сделали яичницу, и первый раз, – говорит, – наелись, за все эти годы». А потом их всех посадили. И когда Миша занялся бизнесом, и вот какой-то был разговор об этом, я ему сказала: «Миша, а тебя не посадят?» А он сказал: «Мама, ты что?! Сейчас перестройка, сейчас все по-другому. Сейчас совершенно этого не вернется ничего». Но вот этот червяк, он во мне сидел все годы. Потому что мне всегда казалось, что опять будет то же самое: сначала дадут людям что-то сделать для страны, для себя, а потом это все отберут. Так оно и получилось.

Нателла Болтянская: В последнем слове он сказал, что он – человек идеи. Идея, которую он отстаивает сегодня, понятна. А вот до 2003 года какая была идея, его идея?

Марина Ходорковская: Вы знаете, тогда, наверное, была идея, как он всегда говорил, что каждый должен заниматься своим делом. Вот сейчас ему все время прочат, что он хотел заняться политикой, он никогда не хотел заняться, он всегда говорил: «Вот мне дано делать деньги государству». Вот, наверное, это была идея.

Нателла Болтянская: Можете вспомнить самый какой-нибудь яркий подарок, который был сделан вам, например?

Марина Ходорковская: Вот один раз, могу сказать, он был в Арабских Эмиратах и приехал ко мне в день моего дня рождения, прямо с самолета. Вынимает из портфеля ювелирную коробочку. Открывает, а она пустая. По-моему, если б там лежало, не знаю, что, ну, мне не досталось бы такого удовольствия, как посмотреть на его физиономию. Я так хохотала. Потом он восстановил вопрос: он это купил, пришел, положил на тумбочку, в номере, и побежал расплачиваться за гостиницу. Но, видимо, в это время кто-то зашел, понимая, что человек не будет смотреть, а сунет в чемодан. Это было очень смешно.

Нателла Болтянская: А что он будет делать, когда он выйдет из-за решетки?

Марина Ходорковская: Смотря когда выйдет, смотря что будет со здоровьем. Но я думаю, что ему сейчас надо отдавать долги детям.

Нателла Болтянская: Дети «Кораллова», дети, которые воспитываются здесь в лицее, я понимаю, что в какой-то степени для них он – икона. В какой-то степени. Но вот помимо этой иконности, что еще для этих детей «Кораллова» Михаил Борисович Ходорковский?

Марина Ходорковская: Понимаете, вот я вам могу привести такой пример, я говорю, конечно, о старших детях, которые уже что-то понимают. Во-первых, вот эта речь его, они ее слушали, прослушивали по несколько раз, она произвела на них большое впечатление. А в прошлом году или в позапрошлом один одиннадцатиклассник, когда на ЕГЭ была тема такого плана: «С кого я беру пример» – он написал, с кого он берет пример. Мальчик – полный сирота. Мы очень испугались, что он не сдал ЕГЭ, и что он будет делать. Он получил хорошие очень баллы.

Нателла Болтянская: Тех, кого нельзя назвать поклонниками Михаила Борисовича, можно, с вашей точки зрения в чем-то убедить? Сторонников идеи «вор должен… и так далее»?

Марина Ходорковская: Нет, я не считаю. Я считаю, что каждый человек имеет право на свое собственное мнение. Единственное, у меня только вот ощущение, что вот эти люди, которые так говорят, они просто ничего не знают. Они не читали, не слушали, что они не в теме. Просто классовая ненависть – вот и все. Потому что те, кто, даже из людей несогласных, но которые вошли в тему по-серьезному, они так не говорят.

Нателла Болтянская: Достаточно острый интерес, который проявляет к процессу общество, и не только в России, может быть, этот интерес только мешает?

Марина Ходорковская: Люди спрашивают, на разных уровнях, а помогают ли их какие-то действия вот процессу и прочее. Я на это ответила, что, возможно, если бы его забыли, то его постигла бы судьба Магнитского.