Скандал на торжестве

Парфенова наградили

25 ноября Леонид Парфенов стал первым лауреатом телевизионной премии имени Владислава Листьева, присуждаемой за яркое воплощение на экране творческих принципов знаменитого журналиста. Премия была учреждена в апреле этого года Фондом «Академия российского телевидения» (АРТ) и Первым каналом. Лауреатами могут быть признаны представители любой телевизионной специальности: телеведущие, продюсеры, режиссеры, операторы, авторы, дизайнеры. Это может быть отдельный человек, проект или команда. Ежегодно будет присуждаться одна премия.

В состав жюри входят вдова Листьева Альбина Назимова, президент Фонда «Академия российского телевидения» Михаил Швыдкой и руководители основных российских телеканалов. Каждый лауреат премии со следующего года также становится членом жюри.

Церемония награждения, скорее всего, не привлекла бы большого внимания общественности, но Парфенов своим ответным словом вызвал сенсацию или даже скандал. Приводим наиболее значимую часть его выступления.

«Сегодня утром я был в больнице у Олега Кашина. Ему сделали очередную операцию, хирургически восстановили в прямом и переносном смысле этого понятия лицо российской журналистики. Зверское избиение корреспондента газеты „Коммерсантъ“ вызвало гораздо более широкий резонанс в обществе и профессиональной среде, чем все другие покушения на жизнь и здоровье российских журналистов. В реакции федеральных телеканалов, правда, могла подозреваться заданность, ведь и тон немедленного отклика главы государства на случившееся отличался от сказанного первым лицом после убийства Анны Политковской.

И еще. До нападения на него Олег Кашин для федерального эфира не существовал и не мог существовать. Он в последнее время писал про радикальную оппозицию, протестные движения и уличных молодежных вожаков, а эти темы и герои немыслимы на ТВ… Среди тележурналистов у Кашина просто нет коллег. Был один, Андрей Лошак, да и тот весь вышел. В интернет.

После подлинных и мнимых грехов 90-х в двухтысячные в два приема – сначала ради искоренения медийных олигархов, а потом ради единства рядов в контртеррористической войне – произошло огосударствление федеральной телеинформации. Журналистские темы, а с ними вся жизнь окончательно поделились на проходимые по ТВ и непроходимые по ТВ. За всяким политически значимым эфиром угадываются цели и задачи власти, ее настроение, отношение, ее друзья и недруги. Институционально это и не информация вовсе, а властный пиар или антипиар – чего стоит эфирная артподготовка снятия Лужкова – и, конечно, самопиар власти.

Для корреспондента федерального телеканала высшие должностные лица не ньюсмейкеры, а начальники его начальника. Институционально корреспондент тогда и не журналист вовсе, а чиновник, следующий логике служения и подчинения. С начальником начальника невозможно, к примеру, интервью в его подлинном понимании: попытка раскрыть того, кто не хотел бы раскрываться. Разговор Андрея Колесникова с Владимиром Путиным в желтой „Ладе Калине“ позволяет почувствовать самоуверенность премьера, его настроения на 2012 год и неосведомленность о неприятных темах. Но представим ли в устах отечественного тележурналиста, а затем в отечественном телеэфире вопрос, заданный Колесниковым Путину: „Зачем вы загнали в угол Михаила Ходорковского?“ Это снова пример из „Коммерсанта“. Порой возникает впечатление, что ведущая общественно-политическая газета страны (вестник отнюдь не программно оппозиционный) и федеральные телеканалы рассказывают о разных Россиях. А ведущую деловую газету, „Ведомости“, спикер Грызлов фактически приравнял к пособникам террористов, в том числе и по своей привычке к контексту российских СМИ, телевидения прежде всего.

Рейтинг действующих президента и премьера оценивают примерно в 75 процентов. В федеральном телеэфире о них не слышно критических, скептических или иронических суждений, замалчивается до четверти спектра общественного мнения. Высшая власть предстает дорогим покойником – о ней только хорошо или ничего. При том что у аудитории явно востребованы и другие мнения. Какой фурор вызвало почти единственное исключение – показ по телевидению диалога Юрия Шевчука с Владимиром Путиным.

Вечнозеленые приемы, знакомые каждому, кто застал Центральное телевидение СССР, когда репортажи подменяет протокольная съемка встречи в Кремле, текст содержит интонационную поддержку, когда существуют каноны показа: первое лицо принимает министра или главу региона, идет в народ, проводит саммит с зарубежным коллегой. Это не новости, а старости, повторение того, как принято в таких случаях вещать.

Проработав только в „Останкино“ и для „Останкино“ двадцать четыре года, я говорю об этом с горечью. Я не вправе винить никого из коллег, я сам никакой не борец и от других подвигов не жду. Но надо хотя бы назвать вещи своими именами.

Наше телевидение все изощреннее будоражит, увлекает, развлекает и смешит, но вряд ли назовешь его гражданским общественно-политическим институтом. Убежден: это одна из главных причин драматичного спада телесмотрения у самой активной части населения, когда люди нашего с вами круга говорят: „Чего ящик включать, его не для меня делают“.

Куда страшнее, что большая часть населения уже и не нуждается в журналистике. Когда недоумевают: „Ну побили – подумаешь, мало ли кого у нас бьют, а чего из-за репортера-то такой сыр-бор?“, миллионы людей не понимают, что на профессиональный риск журналист идет ради своей аудитории. Журналиста бьют не за то, что он написал, сказал или снял, а за то, что это прочитали, услышали или увидели».

Интересны мнения об этом выступлении коллег Парфенова. Вот что об этом сказал глава дирекции информационных программ того же «Первого канала» Кирилл Клейменов: «У меня крайне неоднозначное отношение к этой истории. Многое из того, что сказал Парфенов – правда, и я с чем-то согласен…» Но: «Леонид Геннадьевич прекрасно знал, что Константин Эрнст очень за него боролся, отстаивал его право быть в эфире и поддержал как раз в тот момент, когда многие от него отвернулись. При этом, он наверняка предполагал, что у Эрнста из-за этой речи могут быть проблемы – в конце концов, он прекрасно осведомлен о той системе координат, в которой мы все существуем… Для меня в этой истории очень многое остается неясным. Парфенов всегда был достаточно отстранен от политики, это человек исключительно творчества. У него много раз была возможность в острых ситуациях заявить о своей позиции, но он этого не делал. И мне интересно – почему сейчас? Почему человек с феноменальной памятью, о которой знает весь цех, читал эту речь по бумаге? И почему у него дрожали при этом руки, – хотя эфирные люди умеют справляться с волнением?» 

Что же тут непонятного? Парфенов сам признает, что он не боец, потому и терпел положение, при котором дерьмо контроля и распоряжений со стороны верховной власти затапливало телеэфир по самое горло. Но вот дерьмо это уже до рта достает, ноздри заливает – и человек не утерпел. К тому же удобный случай представился. А что читал с бумаги – так это потому, что «шаг вправо, шаг влево считается побегом», то есть и без того «крамольные» мысли нельзя еще обострить неточным словом. И руки у обычно выдержанного человека тряслись потому же.

Андрей Лошак, об уходе которого в интернет сожалеет Парфенов, сказал о нем, что он «один из немногих людей, кто реально живет не по лжи. Он никогда не соврал, он просто органически не способен фальшивить. Может, и рад бы был – ведь он действительно не боец по натуре, – но вот не может. И он сказал все то, о чем давно думают тысячи закадровых работников. Потому что реально достало уже. Я вот только вчера был в „Останкино“, и там все те же истории – делали какой-то сюжет, обратились к министру Голиковой за комментариями, та, вместо того, чтобы прокомментировать, позвонила Путину, а Путин, в свою очередь – генеральному директору канала, и сюжет со скандалом сняли. Ну сколько это может продолжаться?»

А это мнение Евгения Киселева, коллеги Парфенова еще по «старому», то есть 90-х годов, НТВ: «Вопрос не в содержании, а в самом факте появления этой речи. В том, что она вывешена на сайте „Первого канала“. В том, что руководители государственных каналов, которые ей внимали, не встали и не вышли из зала. Это, конечно, признак каких-то разрешенных перемен. А вообще, давайте называть вещи своими именами – Парфенов выступает перед узким, элитным клубом руководителей российского телевидения. Перед ним сидят Добродеев, Эрнст, Миткова и вежливо слушают, как он рассказывает им, что они сделали с телевидением» (слова здесь и далее выделены мной – И. З.).

Несколько иначе реакция телевизионных начальников на речь Парфенова виделась его жене Елене Чекаловой, которая в интервью «Московскому комсомольцу» сказала: «Вы же видели, что многие даже не хлопали после его выступления, сидели, опустив глаза, и ушли понурые, грустные. А когда речь закончилась, была тишина, пауза, люди не знали, как на это реагировать, особенно чиновники. Да тот же Швыдкой или Сеславинский могут подойти потом: „Лёня, как ты здорово всё сказал“. Но что будет потом, никто не знает. Ведь случись что, никто и не поддержит. В этом весь ужас нашего общества». О том, что в российском обществе почти начисто убито чувство солидарности, и это одно из его главных бед, мы писали не раз.

На вопрос, может ли Парфенов потерять работу на «Первом канале» из-за его речи, жена ответила: «Всякое может быть, и это вполне возможный вариант. Мы тоже это обсуждали. Тем не менее, когда Лёню спросили: не считает ли он, что всех подставил, а он на это ответил: ну тогда можно было Мамонтова наградить». Аркадий Мамонтов – телеведущий на канале «Россия», автор ряда документальных фильмов, в числе которых «знаменитый» про «шпионский камень» – о российских правозащитниках, якобы работающих на иностранные разведки. Еще один из его шедевров – фильм «“Курск“ – 10 лет спустя», снятый якобы по просьбе родственников погибших моряков: дескать, только он может рассказать правду о его гибели. Он и рассказал: вся вторая часть фильма склепана из намеков на вину американцев в этой катастрофе. Когда власти понадобилось «утопить» Лужкова, на канале «Россия» заказ выполнял Мамонтов. Словом, в насквозь сервильном российском телепространстве сей муж, очевидно, считается образцом сервильности…

«The New York Times» 29 ноября так характеризовала реакцию на выступление Парфенова еще одного работающего на «Первом канале» телеведущего Владимира Познера: «Познер назвал речь Парфенова поразительной. По его словам, Парфенов – человек осторожный и всегда был частью корпоративной структуры. „Это критика скорее не телевидения, а того, что сделала с телевидением власть. Все знают, что дело обстоит именно так. С тех пор, как к власти пришел Путин, крупные каналы жестко контролируются и все знают, что можно говорить, а что нельзя“, – сказал Познер, добавив, что публично это не обсуждается. Он сравнил ситуацию с выкриком мальчика из сказки Андерсена: „А король-то голый!“».

А британская «The Times» 30 ноября сообщала: «Несколько дней назад на церемонии вручения телевизионной премии имени Владислава Листьева новоиспеченный лауреат Леонид Парфенов выступил с порицанием государственного контроля над телевидением. Затем Владимир Познер раскритиковал „Первый канал“ за то, что из его еженедельной программы был вырезан „критический комментарий“… „Я полагаю, что такой человек, как Медведев, может быть, лучше понимает роль СМИ и осознает, что СМИ – это положительная сила“ – заявил Познер. По наблюдениям телеведущего, „в воздухе висит ощущение, что ситуация, возможно, меняется“. Вместе с тем он призвал не радоваться раньше времени».

Московскому изданию «The New Times» удалось раздобыть тот вырезанный «критический комментарий» Познера. Приводим его полный текст:

«Чуть ли не главной новостью недели было дело Виктора Бута – российского гражданина, которого по подозрению в нелегальной торговле оружием два года держали в таиландской тюрьме, а потом, в прошлый вторник, совершенно неожиданно экстрадировали в США. Шум поднялся изрядный. Министр иностранных дел Лавров заявил, что США применяют к Буту двойные стандарты. Жириновский и его однопартийцы потребовали разрыва отношений с Таиландом и пересмотра отношений с США. То есть так вступились за российского гражданина, как никогда, что наводит на некоторые мысли. Но бог с ними, с мыслями.

Я не знаю, виновен Бут или невиновен. Это решит  американский суд, который, полагаю, не менее объективен, чем суд российский. Мне не нравится ни как поступило правительство Таиланда, ни то, как поступили американские власти. Но во время всей этой шумихи меня не покидало странное чувство, которое я попробую, как ныне говорят, озвучить. Могут ли другие обращаться по-человечески, пристойно с твоими гражданами, если эти другие видят, что сам ты со своими гражданами обращаешься не по-человечески? О чем я? Да вот о чем.

Возьмем дело бывшего вице-президента ЮКОСа Василия Алексаняна. Сколько его держали в тюрьме, сколько его прессовали, несмотря на тяжелейшее заболевание, – совершенно при этом плюя на мировое общественное мнение. Еще пример. Сколько держали в тюрьме беременную Светлану Бахмину, не давая ей свидания с собственной маленькой дочерью, – совершенно при этом плюя и на мировое общественное мнение, да и на российское тоже. Сколько держали в тюремной камере Сергея Магнитского, отказывая ему в медицинской помощи, в результате чего он в тюрьме и умер, – совершенно не обращая внимания на общественное мнение?

Так вот: когда мир видит, как в России обращаются с людьми, чья вина не доказана, обращаются не то что не по-человечески, а бесчеловечно, следует ли удивляться не совсем корректному – или даже совсем некорректному – обращению мира с российскими гражданами.

И вопрос: когда мы сами бесчеловечно обращаемся со своими гражданами, почему не слышны голоса протеста со стороны все того же Жириновского и иже с ним?»

Ну, не прав Познер, очень часто, не только по отношению к Буту, российское государство проявляет трогательную заботу о своих гражданах. Далеко ходить за примером не надо. Вот, 23 ноября комитет Европарламента по международным делам единогласно одобрил введение санкций в отношении 60 (!!!) российских чиновников, причастных к гибели Сергея Магнитского. Санкции включают запрет на въезд им и их родственникам в страны ЕС, арест принадлежащих им активов.

Председатель подкомитета по правам человека Европарламента Хейди Хаутала так прокомментировала это решение: «Факт единогласного принятия резолюции членами комитета по международным делам в отношении введения визовых и экономических санкций свидетельствует о единстве в поддержке этих мер со стороны всех законодателей Европы, всех стран участниц и всех политических партий Евросоюза. Это выражение наших общепринятых ценностей по защите прав и свобод человека, а также подтверждение того, что эти ценности для нас не просто пустые слова и что принципы, закрепленные в международных конвенциях о запрете пыток, должны соблюдаться всеми странами участницами конвенций».

Но что российским властям единодушное мнение 27 стран Евросоюза! Ведомство господина Лаврова, спикер Совета Федерации Сергей Миронов, председатель Комитета ГД по
международным делам Константин Косачев устроили подлинную истерику по поводу «вмешательства во внутренние дела РФ», грозя Евросоюзу «зеркальными мерами». Какие «внутренние дела», если Россия подписала Конвенцию о запрете пыток, а п.4 статьи 15 Конституции РФ гласит: «Общепризнанные принципы и нормы международного права и международные договоры Российской Федерации являются составной частью ее правовой системы. Если международным договором Российской Федерации установлены иные правила, чем предусмотренные законом, то применяются правила международного договора».

Но какие там международные договоры, какая 15 статья Конституции, когда все в наших руках? 2 декабря Карина Москаленко писала в «ЕЖе»: «На днях в Санкт-Петербурге состоялся XIII Международный форум по конституционному правосудию, который ознаменовался публичным предупреждением председателя Конституционного суда Валерия Зорькина о том, что „Россия, если захочет, может выйти из-под юрисдикции Европейского суда по правам человека“ (ЕСПЧ). Одновременно судьи Конституционного суда объявили о введении некоего „механизма защиты национального суверенитета“, который позволит российским властям не исполнять решения ЕСПЧ, отличающиеся от позиций КС». Своя рука владыка!

Что самое поразительное: ладно, вам плевать на муки и смерть Сергея Магнитского, но он заплатил жизнью за то, что разоблачал чиновников, укравших у российского бюджета 5,4 млрд. рублей. Это-то не должно быть государственным мужам безразлично! Но нет – покрывают воров изо всех сил. Мало того, следователей, причастных к краже государственных средств и преследованиях пытавшегося их разоблачить Магнитского, повысили в званиях и наградили ко дню милиции.

Во всех случаях прослеживается четкое деление на «своих» и «чужих», и деление это идет отнюдь не в зависимости от гражданства тех или иных лиц. «Свои» – это чиновники, люди аппарата, при условии их лояльности даже не государству, а этому самому аппарату, «чужие» – все остальные. А если «чужой» еще и покушается на интересы аппарата, он становится «врагом», подлежащим уничтожению.

Защита «своих» идет на всех уровнях и любыми способами. Вспомним еще раз историю группы Ульмана, расстрелявшей 6 мирных чеченцев. Дважды суд выносил им оправдательные приговоры, на третий раз, кода обвинительный приговор стал неминуемым, им дали возможность скрыться. Их, убийц, даже не взяли в ходе суда под стражу! Ну, конечно, это же не полуживой Алексанян или Магнитский, которых до суда непременно надо было засунуть в СИЗО, чтобы делать с ними, что угодно. Они же сбежать могут! А Ульмана с подельниками никто даже не ищет!

Или вспомним убийц Яндарбиева. В Катаре их поймали с поличным, дали соответствующий срок. Но Россия их выпросила к себе, пообещав, что они отбудут срок в российской тюрьме. Но встретили их красной ковровой дорожкой у трапа самолета, после чего они как растворились в воздухе: ни одна российская инстанция не может ответить, где они находятся.

А вы еще не забыли о Луговом, в причастности которого к убийству Литвиненко мало кто сомневается? Мало того, что отказались его выдать, так еще и позаботились о том, чтобы прикрыть его депутатской неприкосновенностью.

Примеры можно множить и множить, но и так ясно: российское государство очень даже защищает своих граждан, но – смотря каких. Безусловной защитой пользуются те, кто выполняет его преступные приказы. Убийца Троцкого Меркадер после 20-летней отсидки в мексиканской тюрьме был удостоен звания Героя Советского Союза. А месяца полтора назад кто-то в президентской администрации не постеснялся заявить, что к предателю полковнику Щербакову, якобы выдавшему российских шпионов в США (потом оказалось, что их выдал другой полковник Внешней разведки РФ) уже послан свой Меркадер. А ведь из этого нетрудно заключить, что «свой Меркадер» был подослан и к Литвиненко…

До сих пор российские власти отказываются назвать имена палачей польских офицеров в Катыни – под предлогом, что могут обидеться потомки палачей. Смысл понятен: чтобы будущие убийцы и палачи не сомневались выполнить любой преступный приказ.

А возвращаясь к надеждам Владимира Познера и Евгения Киселева на то, что выступление Парфенова может быть признаком грядущих политических перемен, и упования в связи с этим на Медведева, скажем, что эти надежды представляются нам необоснованными.

Достаточно отметить, что по инициативе Медведева была создана «Комиссии по противодействию попыткам фальсификации истории в ущерб интересам России». По его же инициативе в Думу был внесен законопроект «О противодействии реабилитации на территории независимых государств – бывших республик СССР нацизма, нацистских преступников и их пособников».

Вдумайтесь: значит, во Франции или в Польше можно заниматься реабилитацией нацизма, а в Эстонии или Украине – нельзя. Тем самым президент России, дипломированный юрист, пытается распространить свою юрисдикцию на территории «независимых государств – бывших республик СССР». Такие они, в его глазах, «независимые». И тот же дипломированный юрист делит фальсификации истории на два сорта: которые «в ущерб интересам России» и, очевидно, те, которые «на пользу интересам России». Можно бы привести еще примеры, характеризующие уровень мышления этого «гиганта мысли и надежды русской демократии», но нет места.

Россия – это страна, где:

Председатель ЦИК руководствуется правилом «Путин всегда прав»;

Спикер Государственной Думы заявляет: «Парламент не место для дискуссий»;

Председатель Конституционного суда призывает наплевать на Конституцию страны;

Президент – дипломированный юрист демонстрирует очевидный правовой нигилизм.

Израиль Зайдман