Ирония судьбы

Минус на минус…

Как мне антисемиты помогли

Спрашивается: может ли столкновение с антисемитизмом сказаться положительным образом на судьбе еврея? Чего только жизнь не придумывает, оказывается, и такое бывает.

Это случилось 25 лет назад – уже 25 лет… На пятом курсе института. Я учился в Запорожском машиностроительном институте (сегодня это университет – шутка ли!). На сварщика. Специальность называлась «Оборудование и технология сварочного производства». Впрочем, к делу это большого отношения не имеет.

В тот весенний день у нас было распределение. Надеюсь, основная масса наших читателей в курсе, что это такое. Государство пять лет бесплатно обучало нас, а за это мы после выпуска в течение трех лет считались его крепостными – то есть должны были отработать три года там и на том предприятии, куда молодого специалиста пошлют.

На практике в то время это было не так уж и жестко, как в теории, особенно для студентов с хорошими показателями. То есть имелся список городов и предприятий, куда должны были направляться выпускники нашего факультета. Мы, студенты, вольны были выбирать из этого списка по своему желанию. Приоритет в выборе предоставлялся краснодипломникам, затем просто хорошистам, потом уже тем, которые «так себе», ну и под конец «круглым» или хроническим троечникам. Понятно, что у этих «круглых» выбора уже никакого не было – их судьба решалась по остаточному принципу. Зато обладатели красных дипломов имели возможность выбрать себе престижные предприятия и должности и, как правило, оставались в родном городе.

Ну вот, а поскольку я в палитре успеваемости был ближе к этим самым «круглым» (теперь уже можно сказать, не стесняясь, – инженер-сварщик из меня никакой), то когда передо мной положили листок с остававшимися вакантными городами и предприятиями, самое приличное, напротив чего я смог написать свою фамилию, был радиозавод (не уверен в точном названии) в Ровно, Западная Украина.

Это происходило за какое-то время до официального распределения. С нас собрали наши пожелания, а в тот день, о котором мой рассказ, нам торжественно вручали дипломы и объявляли окончательное решение о месте распределения.

Я все никак не перейду именно к этому дню; надо еще сказать, что, не сгорая от желания ехать на три года в Ровно, я еще летом, будучи на практике на Запорожском заводе металлоконструкций, взял в дирекции бумагу о том, что заводу требуются молодые специалисты и, поскольку я хорошо зарекомендовал себя во время прохождения практики, они ходатайствуют о моем направлении на завод. Я отнес эту бумагу в деканат, ее приняли довольно благожелательно, и я почти не сомневался, что ходатайство будет удовлетворено.

И вот, наконец, мы подошли к собственно истории, случившейся в тот весенний день. Не помню точно, нас вызывали в аудиторию небольшими группами или по одному. Вот назвали мою фамилию. В аудитории – несколько кульманов, здесь совсем недавно защищались дипломы. На стульях, поставленных в ряд – довольно представительная компания, человек десять: ректор, проректоры, зам. декана нашего факультета, несколько неизвестных людей (сегодня я думаю, что это, возможно, были «люди в штатском», чуть позже вы поймете, почему я так думаю). Только декан не сидит, он ведет церемонию. Заглянув в мое личное дело, объявляет присутствующим:

– Зайдман Вадим Израилевич. Имеется ходатайство завода металлоконструкций о направлении на завод, подписанное главным инженером предприятия. К сожалению, удовлетворить ходатайство не представляется возможным. Направляется молодым специалистом в город Ровно, на радиозавод.

Вручает диплом, поздравление, рукопожатие. Затем мне жмет руку лично ректор.

В коридоре я стою несколько оглоушенный и озадаченный неудачей, пока вызывают остальных сокурсников. Тогда, разумеется, я ничего не мог анализировать; то, что я сейчас скажу, пришло в голову позже.

Как говорили знающие люди до и после этого дня, обычно такое ходатайство, какое принес я, удовлетворяли, почему я особенно и не беспокоился о своей судьбе. Объяснение случившемуся выходило одно. Наш ректор слыл жутким антисемитом (сам я об этом ничего сказать не могу, лично не сталкивался, но это мнение было устоявшимся и вряд ли возникло на пустом месте). Вот и получалось, что он решил таким способом напакостить еврею.

Но, повторяю, к этому выводу я пришел спустя некоторое время, а тогда, раздосадованный, я просто стоял в коридоре, дожидаясь товарищей. И вдруг, когда всех уже вызвали, дверь открывается, выходит декан и просит меня – одного меня – зайти в аудиторию еще раз на минутку. Ну прямо как в «Семнадцати мгновениях весны»: «А вас, Штирлиц, я попрошу остаться еще на минуту».

Дальше случило то, что в тот момент показалось совершенно невероятным.

– Зайдман Вадим Израилевич распределен на радиозавод в Ровно. Одновременно с этим имеется ходатайство Завода металлоконструкций о его направлении на предприятие. Ранее у нас не было возможности удовлетворить это ходатайство, теперь эта возможность появилась.

Опять поздравления, рукопожатия… Так как я был уже совсем последним, все встали со стульев, двинулись к выходу. Я стою еще в большем недоумении, чем полчаса назад, когда мне объявили об отказе в удовлетворении ходатайства. Значит, за эти полчаса у них чудесным образом обстоятельства изменились…

Ну что, уважаемый читатель, вы жаждете объяснений этой удивительной метаморфозе или сами обо всем догадались?

Даю подсказку: радиозавод в Ровно (или как он там правильно называется) – режимный завод. Вы же понимаете – тут появлялась серьезная опасность того, что ценнейшие секреты этого заводы будут переданы мной ЦРУ или Моссаду (которые, конечно, спят и видят во сне эти секреты). Короче, картинка, видимо, была такая.

Когда после моего первого явления высокой аудитории я вышел за дверь, кто-то, очевидно, самой профессией призванный проявлять бдительность, эту бдительность проявил (почему я и думаю, как написал выше, что там присутствовал некто «в штатском»). «Стойте-стойте, – сказал „некто“ и потянулся к моему личному делу, – как фамилия выпускника, куда вы его направляете?» Интересно было бы в это время посмотреть на физиономии потерявших идеологическую бдительность декана, проректоров и лично ректора Попова В.С. Которым теперь надо было как-то выкручиваться из этой щекотливой ситуации, чтобы не потерять лицо. Ну, представьте себе. Мое распределение на режимный завод в Ровно перестало быть даже предметом обсуждения, вместе с тем только что публично было заявлено о совершенной невозможности удовлетворить мое ходатайство.

В общем, как я понимаю, минус помножился на минус, и им, чтобы действительно не потерять лицо (ну не объявлять же во всеуслышание, что евреям не везде у нас дорога), пришлось, как меньшее зло, мое ходатайство таки удовлетворить. Вот так государственный антисемитизм в Советском Союзе сыграл положительную роль в моей судьбе.

Конечно, выводы эти я сделал на основании сопоставления аргументов и фактов, а не признания кого-либо из участников этой давней теперь истории (86-й, кстати, год, в стране несколько сонно, но неотвратимо разворачивалась перестройка). Но это, по-моему, единственно возможное объяснение случившемуся. Если кто-то из читателей сможет предложить другую версию, я с интересом послушаю.

Вадим Зайдман