Читая Евангелие

«Тогда была пятница пред Пасхою...»

Долго не давали покоя несколько вроде бы темных мест в Евангелиях.

Читаем:

...Пилат искал отпустить Его

Иудеи же кричали: если отпустишь Его, ты не друг кесарю; всякий,  

делающий себя царем, противник кесарю.

Тогда наконец он предал Его им на распятие(Ин, 19, 12, 15-16).

Допустим, Пилат отправил Иисуса на смерть под давлением толпы, собравшейся у него во дворе. Но зачем ему было еще и как-то особенно мучить несчаcтного?

...Отпустил им Варавву, а Иисуса бив предал на распятие.

 Тогда воины правителя, взявши Иисуса в преторию, собрали на него

весь полк И, раздевши Его, надели на Него багряницу;

И, сплетши венец из терна, возложили Ему на голову...(Мат. 27, 26-29).

В Новом Завете довольно подробно расписано, как преторианцы издевались над Иисусом. Всё это время их начальник, надо полагать, умывал руки.

Короткое слово «бив» означает, что Пилат подверг свою жертву бичеванию.

Я вычитал у Ин.Херсонского: надеялся как-то успокоить народ. И далее этот автор пишет, что перестарались воины, а Пилат ужаснулся, когда увидел, что они сделали. Выясняется попутно, что приговоренные к бичеванию нередко умирали во время экзекуции...

Диву даешься. Кто ж поверит, что Пилат не знал, на что обрек галилеянина.

Пилату кричат, что, мол, настучат на него кесарю, что кесарь, значит, не одобрит. А чего не одобрит? Почему Пилат находит Иисуса невиновным, а кесарь посчитал бы иначе и поэтому разгневался бы на Пилата? Но разгневался бы, раз этим пугают и раз этот довод устранил колебания, которые Пилат якобы испытывал?

Вот как все это распутывается.

Пилат сразу понял, как опасен этот человек Риму своим альтруизмом, своей пассионарностью. Вот кто бы никогда не стал пресмыкаться, да хоть и перед цезарем! Он НЕ БОЯЛСЯ и других учил НЕ БОЯТЬСЯ, а не бояться было преступлением, которое наказывалось только смертью. При всем там непротивлении. Все на страхе держалось, тысячу раз только на страхе. Жрачка, положение, «морально-патриотический подъем» тоже, но и без этого можно манипулировать толпой, а без страха – нет. Страх необходим и страха достаточно.

А дальше типичная дурка, каковые и в тогдашней политтехнологии были не редкость. Он делает вид, что хочет отпустить Христа. Какой я добрый и справедливый, смотрите, люди. Священники орут именно то, что он хочет, чтобы они орали. Он уступает не сразу, набивая себе и цену заодно. Простой народ, будучи в курсе, кто здесь главный, а кто полный нуль, притих, ждет пилатова вердикта. Вот пугнули цезарем – а Пилат такой дурачок и cам не знал, получше оравших, чем может быть недоволен цезарь? Но надо же уступать, наконец – пужните-ка меня, ребята. И «народу» так понятнее, слаб, мол, человек, пужнули.

Вот вам и «давление». А бичевать приказал не только по долгу службы. Надеялся, что помрет Иисус под бичом. Публичной казни хотел по возможности избежать, знал, что она может привести к волнениям. «И шло за Ним великое множество народа и женщин, которые плакали и рыдали о нем» (Лук. 23, 27). Почему не забили до смерти? А слишком явно было бы. 39 ударов таким бичом – не верная смерть, а так... 50 на 50, ну, не повезло бедняге. Число 39 ко мне пришло из Jesus Christ Superstar когда-то, я не знаю, но, очевидно, некое количество было оптимальным, чтобы, убив, не изобличить своих истинных намерений. Недооценил Пилат могучей саморегуляции, которой обладал подсудимый.

Пришлось убивать публично.

Ин. Херсонский пишет: Пилат в принципе не отвергал с порога, что перед ним был сын какого-то бога и боялся убивать. Что ж потом разбоялся? Опять нелепость. Конечно, не поверил, а чреватость ситуации, когда по территории Великого Рима живьем ходит кто-то и намекает, что он сын бога, притом даже опасного, непонятного Пилату единого Бога, это при божественности-то цезаря, «зацепил» с ходу. Римляне давно зуб имели на иудеев по поводу единобожия. Один может быть только император, а богов чем больше, тем лучше.

Объявись Иисус в другом месте со своей проповедью и донеси кто об этом цезарю, да узнай тот, что Пилат оставил проповедника в живых, не карьерой поплатился бы наместник, а жизнью. Шкурный мотив налицо. Власть имел спасти и власть имел убить, сам говорил об этом на допросе. Разыграл комедию для быдла – и убил.

И еще одно неясное на первый взгляд место.

По Луке, Пилат пытается сбыть дело Ироду, но –

...Ирод со своими воинами, уничижив Его и насмеявшись над Ним, 

одел Его в светлую одежду и отослал обратно к Пилату.

И сделались в тот день Пилат и Ирод друзьями между собою, ибо 

прежде были во вражде друг с другом (Лук. 23, 6-12).

Отчего вдруг дружба такая трогательная? Может, свет истины пролился на этих добрых людей и, засовестившись, они сблизились? Это Ирод-то засовестился, уничижавший и насмехавшийся?

Однако же и здесь все становится на свои места. Пилат и Ирод помирились на жертве. Так было и бывает в политике. Они сговорились убить Иисуса, но хитро перевели стрелки на местную духовную власть, да еще при этом как следует продали свое согласие, исторгнув из кого-то эти страшные слова: кровь Его на нас и на детях наших (Мат. 27, 25). Пилат-то уж должен был знать, что сын за отца не отвечает, это один из основополагающих принципов римского права. Так что ответственность детей своих и тем более чужих за судилище во дворе прокуратора – пустой звук, сферический конь, как сейчас говорят. Неважно. Всё получилось. В случае бунта Ирод и Пилат могли себя чувствовать спокойнее, стрелки были уже переведены.

Пилат действовал дьявольски хитро и не только в интересах самосохранения, но и в интересах Системы, на защиту которой был отряжен в Иудею.

Власть имел спасти и власть имел убить.