Утрата
Козакову
Вот я скажу про Козакова. Так странно, я сейчас совершенно не могу осознать,
принять его смерть. Мы много и разно встречались – и в эфире, и в зрительном
зале, и на тусовках, и за столом.
Козаков – огромная часть моей жизни, часть,
разделенная с моей дорогой подругой Леной, которая в какой-то период жизни стала
его очень близким товарищем, именно товарищем, он более всего – поверьте – ценил
именно эту степень отношений – товарищество.
Одинокий, как все талантливые люди, и постоянно окруженный суетой зрительского
обожания. Хотя нет. Я помню, как он уходил в ночь, совершенно один, с неизменной
трубкой в кулаке, в очках с толстыми линзами – пешком, в дом, где его никто не
ждет. Боже мой. Столько любви, столько страсти, столько жен, столько детей – и
такое беспросветное одиночество.
Он все про себя знал, про все свои грехи и слабости. То боролся с ними, то не
боролся. Чаще – не боролся. Потому что эта идиотская борьба отнимала у него
время от главного – от творчества, которому он служил рабски. Именно так.
Рабски.
Стихи извергались из него фонтаном, он
просто не мог их в себе удержать. Тонны, километры стихотворных строчек, и
каждую из них он чувствовал так, будто сам ее написал. А ведь нет, никогда
Козаков не писал стихов – он их слышал, умел вычленить гениальное и умел
перевести язык письма на язык звука, интонации.
Слух. Слух – божественный, необъяснимый. Собственно, абсолютный слух и сделал
его жизнь несчастной – потому что он невыразимо страдал от любой фальши – от
театральной до бытовой – в отношениях с женщинами и с друзьями, в отношениях с
властями и их челядью. Как железом по стеклу – то что не выносил – в газетных
передовицах, в телевизоре, в чиновничьих коридорах. «Я рад бы принять,Ксюша – но
это же не-вы-но-си-мо!!» Именно так, по слогам.
Он не был народным артистом – в смысле народного обожания. Он был интеллектуалом
– а значит чужаком для стада, чужаком в стае. Он был – чудесное слово –
недоговороспособным, и в этом была его главная победа над убожеством,
примитивностью, пошлостью нашей жизни. Я счастлива, что была знакома с ним.
Счастлива.
Его смерть всех примирит, я знаю. Всех его прекрасных и не очень прекрасных
женщин, всех его детей, внуков. Какая чудесная Маша Козакова выросла у Алены
Яковлевой. Какой прекрасный, негромкий и утонченный Кирилл, его сын, похожий на
него как две капли воды, такой же рефлексирующий и ранимый.
Зоя и Миша, живущие в Израиле – абсолютно
его дети, и они еще это докажут.
Ничего не пропадет, Миша. Ничего.