Записки охотника
Напарник
Появление Билла
Борис Григорьевич (в дальнейшем просто Григорьевич, как я его обычно называл там, в Ташкенте) – был и остается моим наставником и старшим другом. Этот человек – геолог по профессии – полжизни проработал в Центральных Кызылкумах. Сама профессия и жизнь в полевых условиях предопределили его увлечение – охоту. Часто эта страсть была продиктована жизненной необходимостью. Не всегда в жаркой пустыне можно было долгое время сохранять привезённое из города мясо, а нормально кормить сотрудников геолого-поисковой партии, которой он руководил, было необходимо. Вот и приходилось ему иногда охотой добывать свежее мясо. Когда он выходил на пенсию, то рассчитывал значительную часть свободного времени проводить за этим увлекательным занятием, но уже в своё удовольствие. Тогда он и попросил меня подыскать хорошего щенка от рабочих производителей. В то время я был президентом Кинологической федерации Узбекистана и курировал охотничье собаководство в республике, поэтому мне не составило труда выбрать щенка, у которого отец был полевым чемпионом. Мать тоже имела диплом. А, как известно, рабочие качества у собак передаются по наследству. Осматривая помёт русских охотничьих спаниелей от этих элитных производителей, я выбрал лучшего кобелька, и мой друг его купил. Так в доме Григорьевича появился очаровательный черно-пегий щенок, которого назвали Биллом (в честь президента США Б. Клинтона). С тех пор в этой семье меня по праву стали считать «крёстным отцом» Билла.
Малыш быстро рос, превращаясь в красавца, под стать своим родителям. Через пару лет он уже был в числе призёров за экстерьер среди молодых собак на Республиканской выставке, но на природе, к сожалению, так ни разу не побывал. Из-за ухудшившегося здоровья Григорьевичу пришлось отказаться от затеи с охотой.
Шли годы. Пес взрослел, был полон сил и неукротимой энергии, дважды становился чемпионом Узбекистана по экстерьерным качествам. Но вывезти его на охоту и натаскать в поле мой друг не мог – «шалило» здоровье.
Я очень любил Билла и искренне жалел, что такой великолепный пёс сидит дома, а не тратит свои силы на охоте. Видимо, мой «крестник» питал ко мне такие же нежные чувства, потому что, когда я приезжал в гости к Григорьевичу, Билл, едва завидев меня, начинал радостно метаться по комнатам и балкону, опрокидывая стулья и запрыгивая по ходу этого хаотичного «броуновского движения» на диван, кресла, напольную швейную машинку. Пока я раздевался, он с завидной периодичностью залетал в прихожую, носился по ней как бешенный, сметая всё на своем пути и на радостях, по-собачьи «метил» территорию рядом с моими ногами так буйно, что я с трудом успевал уворачиваться.
Когда Биллу исполнилось 5 лет, мой друг обратился ко мне с неожиданной просьбой. «Ругаю и корю себя за то, что такая великолепная собака до сих пор ни разу не была на охоте, – сказал он, – если и дальше он будет сидеть дома, то растеряет охотничьи качества. Прошу тебя, хоть изредка вывози его на охоту, дай ему возможность понюхать камыши и прочувствовать настоящую природу». Я долго отказывался, боясь принять на себя ответственность за чужую собаку. Во время охоты, редко, но всё же случаются трагические неожиданности. В памяти ещё были свежи два случая, когда по стечению обстоятельств под выстрелами нерадивых охотников погибли хорошо натасканные собаки.
На охоту мы выезжали часто. У нас был уже давно «сколоченный» коллектив из четырех человек, и состав его практически никогда не менялся. Но как-то раз в октябре мне пришлось ехать одному – мои друзья-охотники по разным причинам не смогли ко мне присоединиться. И тогда, к радости Григорьевича, я решил взять с собой Билла и натаскать его по фазану.
Автор на охоте в Дальверзине. 1992 г.
Билл с удовольствием устроился на переднем сиденье рядом со мной и прекрасно вел себя в дороге. Наш путь лежал в Пуцатовское охотхозяйство, которое издавна славилось обилием фазана. Хозяйство находилось в сотне километрах южнее Ташкента, в местечке под названием Дальверзин. Здесь русло Сырдарьи – одной из самых крупных рек Средней Азии – делает крутой изгиб в виде подковы, образуя подобие большого полуострова, заросшего труднопроходимыми кустарниковыми тугаями.
Вдоль линии берега находился обширный участок девственного тугайного леса, состоящего преимущественно из тополя арийского и туранга. Изредка попадались невысокие джидовые деревья. По опушкам леса и на прогалинах встречаются куртины чингила (или, как его называют местные жители, джангиля. – С.А.) и камышовые колки. В центре полуострова находится озеро, вокруг которого густые заросли рогоза, камыша, гребенщика, чингила и других колючих кустарников вперемежку с дикими злаковыми растениями создают прекрасные условия для гнездования и размножения необыкновенно красивой птицы – фазана. Собственно, вот этот живописный, нетронутый участок правого берега Сырдарьи и есть Пуцатовское (Дальверзинское) охотхозяйство.
Для охоты и натаски Билла я намеренно выбрал воскресенье и понедельник по двум причинам. Во-первых, в воскресенье к обеду в угодьях никого из охотников не остаётся – к этому времени все обычно уже разъезжаются по домам. А это служит гарантией того, что Билл не попадёт под случайный выстрел какого-нибудь новичка. Во-вторых, любой уважающий себя охотник знает, что вторник, среда и четверг объявлены в Узбекистане «днями покоя», и любая стрельба запрещена. В понедельник же охота ещё разрешена, да и дичь к этому дню уже успокаивается от канонады дробовых выстрелов.
К воротам хозяйства мы подъехали к середине воскресного дня. Егерь Мухтар, с которым я был в приятельских отношениях, радушно встретил нас. Как я и предполагал, в хозяйстве никого из охотников не осталось, и мы с Биллом оказались единственными обитателями охотничьего домика. Быстро переодевшись, решил познакомить спаниеля с окрестностями и вообще с природой.
Билл пулей выскочил из домика и в течение четверти часа как ошпаренный носился вокруг нашего жилья. Оба хозяйских пса с изумлением следили за необыкновенными манёврами чужака, но в сумасшедшую гонку не включались. По опыту я знал, что пока собака не освободится от накопившейся энергии, с ней бесполезно выходить на охоту, поэтому не мешал моему подопечному выплескивать избыток сил. Наконец, набегавшись, пёс подбежал ко мне и, поскуливая, стал проявлять нетерпение, по-собачьи призывая меня поскорее углубиться в заросли и заняться делом.
И вот мы уже на пути к заветным угодьям. Наш путь пролегает через давно скошенное клеверное поле, густо поросшее сорными травами. Пробираться приходилось по колено в траве. Билл бежал впереди метрах в пятнадцати, обнюхивая каждый «закуток» в траве. Спаниель скрылся за очередным поворотом, и вдруг я услышал захлёбывающийся, надрывно-истеричный визг и лай. В этот момент я понял, что Билл увидел в высокой траве нечто невероятно страшное. Он бежал по узкой тропе и сразу за поворотом нос к носу столкнулся с ЭТИМ.
В мгновение ока, каким-то непостижимым образом, не отталкиваясь от земли, он взлетел подобно вертолёту вертикально вверх на метровую высоту. Во всяком случае, я не видел, чтобы кобель хоть как-то обозначил момент толчка, хотя и следил за ним внимательно. Всё произошло так неожиданно. Во время стремительного взлёта он по инерции продолжал в воздухе быстро перебирать лапами так, словно всё ещё бежал по тропе. Поднимаясь вверх, он ещё и разворачивался вдоль вертикальной оси. Когда пёс достиг верхней точки (апогея), то находился уже головой ко мне. И всё это время продолжал отчаянно лаять, глядя ошалелыми глазами в мою сторону. В его взгляде и голосе читалось недоумение, испуг и укор одновременно. Не нужно знать собачий язык, чтобы понять, о чём срывающимся голосом кричал Билл: здесь находится такое страшное чудовище, а ты спокойно прогуливаешься с ружьём и не стреляешь в него.
Билл приземлился на все четыре лапы так же быстро, как и поднялся, и стремглав бросился ко мне под ноги. Его лай стал более уверенным, пропали визгливые нотки, и спаниель снова ринулся вперёд, впрочем, не отбегая далеко от меня.
И тут я увидел то, что так напугало мою собаку. Из высокой травы поднялся здоровенный мухтаровский домашний хряк. Увидев его во весь рост, Билл залился ещё более громким лаем и с остервенением стал на него бросаться. Но ближе чем на пару метров спаниель к нему не приближался. Кабан неспешно повернулся, и недовольно похрюкивая, пошёл через поле в сторону свинарника.
Так состоялась первая встреча городской собаки с природой и невиданным доселе зверем.
Охота на фазана очень увлекательна и в тоже время сложна. Охотятся на эту довольно крупную дичь в сентябре и октябре, когда молодые птицы уже взматереют. Без хорошей выносливой и опытной собаки охота на фазанов неинтересна.
Лучшая охота на фазанов бывает утром и вечером, когда они вылетают и выбегают из тугаёв, камышей и колючих кустарников кормиться на более открытые участки угодий. Пища этих птиц очень разнообразна и состоит из плодов, ягод, зеленых листьев, побегов многих диких видов растений и семян южных колючих кустарников. Из животных они ловят саранчу, жуков, муравьев, мокриц, пауков, червей, улиток и даже мелких ящериц.
Из густых зарослей фазан взлетает с большим шумом круто вверх, «свечкой», а затем очень полого планирует. Пролетев около сотни метров, снова опускается на землю. Когда спугнутый из-под ног внезапно с пугающим шумом сильных крыльев и тревожно-громким криком «ку-ххуу, ку-ххуу...» перед вами вылетит петух, невольно залюбуешься диким красавцем.
Стрелять фазанов, вопреки мнению некоторых охотников-теоретиков, нелегко. Сорвавшийся с шумом и недовольным криком петух удаляется с удивительной быстротой так, что даже при быстрой и точной стрельбе, поднявшийся в 15 метрах, фазан падает не ближе чем в 30-35 метрах от вас.
Вообще, фазан, наверное, одна из самых красивых и ярко окрашенных боровых птиц. Строением тела он похож на курицу. Да и мясо его обладает превосходным качеством и по вкусу напоминает куриное. Недаром в старину ни одно пиршество самого высокого ранга не обходилось без фазанов, приготовленных по специальному рецепту и поданных с особой помпезностью. С тех пор фазана называют царской птицей.
Наконец-то научился приносить дичь
Особо ярко оперены фазаны-петухи. В необыкновенно пышном наряде самцов сочетаются золотые и темно-зеленые, оранжевые и фиолетовые цвета. По краям головы развиваются пучки удлиненных перьев, образующих подобие рожков. Вокруг глаз имеется характерная голая кожа ярко-красного цвета. На шее – контрастный белый «ошейник». Замечателен длинный хвост желто-бурого цвета с медно-фиолетовым отливом. Фазанухи окрашены значительно скромнее, в песчано-желтые цвета с треугольными пятнами на оперении.
Углубившись в тугаи, мы с Биллом попали в царство этой красивой птицы. Ну а дальше всё происходило как при обычной дрессировке. Нет смысла описывать методы натаски собаки по фазану. Думаю, всем, кроме охотников, эти подробности будут неинтересны. Отмечу лишь, что сначала Билл хаотично метался от куста к кусту, причуивая и подолгу обнюхивая старые фазаньи наброды. Но к вечеру его перемещения стали более осмысленными. Появилась какая-то система поиска птицы.
Утром спаниель продолжал неистово и энергично лезть в густые крепи, и уже не гонялся за каждой взлетевшей птичкой. Обладая великолепным природным чутьём, он искал боровую дичь по свежим следам. Конечно, без какого-либо опыта эти попытки были малоуспешными, да и сам он выматывался вконец. Однако, благодаря горячему темпераменту Билла, к обеду я подстрелил первого петуха, а к вечеру в моём ягдташе было уже две царских птицы. Для первой натаски это совсем неплохой результат!
По пути домой Бил всю дорогу спал как убитый. Дома, попив воды и отказавшись от еды (что было совершенно не характерно для него) он завалился спать и, как рассказывал потом Григорьевич, проспал почти сутки.
В дальнейшем Билл в совершенстве овладел всеми навыками хорошей охотничьей собаки. Он оставил прекрасное потомство. Многие из его щенков тоже стали настоящими помощниками на охоте.
После той поездки наши, и без того тёплые отношения с псом, стали ещё более близкими, и иначе чем напарник, я Билла уже не называл. И до недавнего времени, вплоть до самой его смерти, когда я писал письма моему другу Григорьевичу, один из первых вопросов, который я ему задавал, звучал так: «Как там поживает мой напарник?». Теперь я таких вопросов уже не задаю, но самые добрые воспоминания о Билле сохранились у меня и по сей день.
Нюрнберг, февраль 2005 г.