Личность

Уроки жизни Льва Копелева

К столетию со дня рождения  гуманиста, писателя, правозащитника

Когда четыре года назад мне впервые довелось побывать в Кельне, то в памяти странным образом сохранились не столько уникальные архитектурные очертания города с его всемирно известным Домским собором, сколько яркие эпизоды из жизни одного из известнейших горожан, которыми по ходу экскурсии щедро делилась с нами, заезжими туристами, немолодая женщина-экскурсовод.

Знаменитые городские ансамбли как-то незаметно отходили на второй план, когда она начинала рассказывать о Льве Копелеве – человеке удивительной судьбы, писателе, правозащитнике, ученом-германисте и одновременно политическом изгнаннике, прожившем в этом городе семнадцать лет и ставшим его неотъемлемой составной частью.

Раз за разом, описывая достопримечательности города, вставляла она в свои рассказы эпизоды из его лагерной жизни, названия написанных им книг, имена людей, с которыми ему доводилось встречаться, темы лекций для немецкой аудитории, собиравших полные залы.

Эта история вспомнилась мне незадолго до большой юбилейной даты  – столетия со дня рождения Льва Копелева, которая, хотелось бы надеяться, будет широко отмечаться и в России, и в Германии.

Потому что масштаб личности этого человека, его вклад в развитие немецко-российских культурных связей, в гуманизацию отношений между двумя народами, в особенности после кровопролитной войны между Германией и СССР, трудно переоценить. Так же, как невозможно не подчеркнуть его особый  вклад в правозащитную деятельность, за участие в которой он и был лишен советского гражданства.

Сегодня, полтора десятилетия спустя после смерти писателя, его заслуженно называют патриархом культуры XX века, человеком, кропотливо строившим надежные послевоенные  мосты между двумя странами, между немецкой и российской культурами и народами обеих стран.

То, что мы знали в свое время о Льве Копелеве, живя в СССР, у людей моего поколения осело в памяти из передач «Радио Свобода»: был такой писатель, правозащитник, в настоящее время живет в эмиграции.

А между тем Льва Копелева до сегодняшнего дня чтит и помнит вся Германия, в культурной жизни которой он оставил неизгладимый след. При жизни по узнаваемости в стране этот человек с длинной седой бородой и добрыми, немного печальными, глазами был вторым человеком после канцлера Гельмута Коля.

Как вспоминает писатель Анатолий Приставкин, побывавший в середине 80-х годов Мюнхене в составе небольшой группы и встретившийся там с Копелевым: «Я заметил, что он популярен невероятно: в огромном городе, где мы гуляли по улицам, прохожие останавливались, здоровались с ним как с близким человеком, снимали в знак уважения шляпы, а из проезжавших машин приветствовали, махали руками».

Стоило ему появиться в каком-либо общественном месте, к примеру, на Франкфуртской книжной ярмарке, как немцы тут же тянулись к нему за автографами и, словно из-под земли, рядом вырастали телевизионные камеры.

Крупнейшие немецкие издательства охотно издавали его книги. Он бывал также частым гостем на центральных телеканалах ФРГ.

После выхода книги его диалогов с писателем Генрихом Беллем «Почему мы стреляли друг в друга» бывшие солдаты Вермахта слали ему письма по адресу: «Германия, Копелеву».

Его, почетного доктора философии Кельнского университета, профессора Вуппертальского университета принимали премьер-министры страны и федеральных земель, а лекциям ученого и писателя аплодировали профессора и студенты Геттингенского и других университетов ФРГ.

После смерти с трибуны Форума имени Льва Копелева в Кельне его назвали частицей совести немцев, человеком, открывшим им их – лучшую Германию, страну, которую потеряли по собственной вине.

Чем же завоевал столь невероятную популярность этот, еще недавний иностранец, с паспортом гражданина СССР, поспешно ликвидированным советскими властями сразу после его приезда в Германию? Чем смог он покорить сердца немцев, чуждых сентиментальности, но в то же время долгие десятилетия комплексующих по поводу мрачного нацистского прошлого своей страны?

Ответ на этот вопрос вряд ли уложится в одну статью. Равно как и его удивительная, местами парадоксальная, биография, вобравшая в себя все болевые точки XX века. Несомненно, пожалуй, одно: монументальная фигура Льва Копелева стоит особняком, выделяясь из обычного ряда представителей культурного слоя русской эмиграции в Германии своей неповторимостью, непохожестью.

Лев Зиновьевич Копелев (9.04.1912 – 18.06.1997) родился в Киеве, а умер в Кельне, тем не менее всю жизнь считал себя москвичом, так как именно в Москве прожил большую часть своей жизни. С детства обучавшийся в семье немецкому языку, он позднее и выбрал для себя соответствующую специальность, окончив  Московский институт иностранных языков, а с 1938 года преподавал в Институте философии, литературы и истории. Там же он устанавливает тесные связи с немецкими эмигрантами-коммунистами.

Деятельная и кипучая натура Л. Копелева проявилась очень рано: став по своим воззрениям идеалистом-коммунистом, он уже в 17 лет арестовывается (правда, всего на 10 дней) за сочувствие к «бухаринско-троцкистской оппозиции», что, однако, не помешало ему и в дальнейшем, вплоть до начала активной правозащитной деятельности, оставаться на идеологических позициях марксизма.

Был также момент в его биографии, которого он впоследствии стыдился всю жизнь – участие на правах корреспондента газеты в массовой коллективизации, где он имел возможность своими глазами лицезреть «работу» НКВД по ликвидации кулачества. Эти наблюдения легли впоследствии в основу его книги мемуаров «И сотворил себе кумира».

С первых дней войны Л. Копелев отправляется добровольцем на фронт, сразу же, в силу знания немецкого языка, начав служить переводчиком и пропагандистом.

На территории Пруссии немцы даже прозвали его «черным майором» за  пропагандистскую деятельность на передовой. И надо сказать, не напрасно. Он так однажды распропагандировал по радио и в листовках на немецком языке противника, что целый полк решил сдаться в плен. За эту и многие другие свои заслуги он неоднократно получал награды командования и ордена.    

Работал майор Копелев во время войны также в школе антифашистов – из пленных немцев готовил диверсантов, обрабатывал их в антифашистском духе, читал им курс немецкой литературы.

Пленные немецкие солдаты считали, что Германия погибла. А он убеждал их в том, что немецкая культура как жила тысячу лет до Гитлера, так и будет жить: вожди приходят и уходят, а сейчас необходимо работать на послевоенное будущее новой Германии. Фактически, он «поворачивал» им мозги в другую сторону. И это давало свои результаты. Так, в результате его парламентерских усилий и последовавшего внутреннего мятежа сдалась без боя неприступная крепость Браузец в восточной Пруссии.

Не раз пропагандистская работа Копелева делала порой то, что в другом случае могло быть оплачено ценой жизни десятков, а то и сотен советских солдат.

Однако, вот парадокс судьбы! Участник Великой отечественной войны, награжденный боевыми орденами и медалями, Лев Копелев встретил День Победы в камере Бутырской тюрьмы, получив десятилетний срок за... (совершенно невероятная формулировка!) «гуманизм и жалость к противнику». Так сталинская власть рассчиталась с ним за попытку противодействовать насилию и мародерству на оккупированных немецких территориях.

Весной сорок пятого года майор Копелев, еврей и политработник, чей единственный брат погиб на войне, чьи дедушка, бабушка, дядя и тетя были расстреляны в Бабьем Яру, стал, тем не менее, защищать мирное немецкое население от имевших место грабежей и насилия со стороны советских оккупационных войск, за что и поплатился годами тюрьмы.

Об этих эпизодах из своей биографии писатель подробно рассказал в своей книге «Хранить вечно», вышедшей уже в Германии.

Гуманист по натуре, Копелев делал это именно в те годы, когда даже лучшие люди, не оправившись от ужасов войны, еще призывали к ненависти, поминая известный эренбурговский призыв «Убей немца!».

Позднее в другой своей книге писатель свидетельствует: «Мне известны десятки случаев, когда немцы и русские становились друзьями в самые страшные годы, являя пример человеческих отношений в нечеловеческих условиях. Летом 44-го в белорусской деревне нас встретила толпа взбудораженных, галдящих женщин. Они вели немецкого солдата. Плача и смеясь, бабы требовали отнестись к «энтому» фрицу как к другу. «Нашу деревню спас, – вопили они. – Эсэсманы хотели всех нас на улицу выгнать и дома поджечь, а он не дал – орал на ихних солдат, даже автоматом грозил. И у нас остался – село от новых поджигателей защищать». (Л. Копелев «Умершие приказывают – жить долго!» «Иностранная литература» 1998, №2)

Убедительную нравственную характеристику Л.Копелеву дал Генрих Белль, его большой друг, лауреат Нобелевской премии по литературе. В его очерке «Лев Копелев в немецких руках» есть такие слова: «Родившиеся после войны должны знать, что означало быть немцем в 1945 году. Это означало быть презираемым, унизительно поверженным. И в этот исторический момент майор Копелев осмелился рассказывать немецким военнопленным о культуре их страны, о том, что имела Германия, кроме Гитлера: Дюрера и Гуттенберга, Кранаха и Гольбейна, Гельдерлина, Гейне и Лютера, Канта, Лейбница и Гегеля… Позднее это стало пунктом его обвинения: прославление буржуазной культуры. Да, он действительно защищал немецкую культуру и тем самым Германию и немцев. Копелев – иностранец и не иностранец. В знании немецкой культуры и истории он может порой  посрамить образованных немцев».

Можно смело утверждать, что как  правозащитник Копелев сформировался фактически еще во время войны. 

Это его, попавшего после ареста в Марфинскую «шарашку» (закрытый НИИ), отбывавший там же свой срок Александр Солженицын выведет позднее в своем романе «В круге первом» в образе Льва Рубина.

Однако реальный Лев Копелев это отнюдь не узколобый фанатик-ленинец Рубин, каким он изображен в книге Солженицына. Это совершенно иной человек, толерантный, уважительно относящийся к чужому мнению, к чужой культуре, о чем можно судить по его  собственной книге «Утоли моя печали», в которой описана подлинная жизнь на «шарашке».

Логично предположить, что именно с того момента, когда будущий правозащитник, проявив лучшие черты своего характера, стал в силу этого сталинским политзэком, и пролегла первая трещина в его коммунистическом мировоззрении.

Неприятие единообразия, единогласия, единомыслия, активная защита людей, преследуемых за свои убеждения, – все это в конечном итоге сделало его позднее, в брежневские времена, диссидентом.

С 1966 года Лев Копелев активно участвует в правозащитном движении в СССР, за что в 1968 году исключается из КПСС, а позднее, за критику советского вторжения в Чехословакию, увольняется с преподавательской работы в Московском полиграфическом институте.

В 1977 году его исключают из Союза писателей СССР и фактически запрещают преподавать и публиковаться. С этого момента все его книги начинают распространяться в самиздате.

В статье, посвященной памяти друга, писатель А. Приставкин, характеризуя последовавшие гонения на Копелева, напишет: «Ну, а как обозначить остальное, предшествовавшее этому: изгнание из партии и работы, что было у нас равнозначно гражданской казни, исключение из Союза писателей и постоянная блокада во всех делах без права зарабатывать на жизнь… И камни, летящие в окно, и мат по телефону, и подслушиванье – само собой, и вечные у дверей соглядатаи, и непременная грязная клевета в печати…»

К концу 70-х имя Копелева было уже широко известно не только в диссидентской среде. Его, ученого-германиста, филолога, владевшего двенадцатью языками, в том числе многими диалектами немецкого, хорошо знали в стране и на Западе, в частности, в ФРГ, как специалиста по немецкой литературе, исследователя творчества И.В. Гете, Г. Гейне Т. Манна, Б. Брехта, Г. Белля, Леонгарда Франка, М.Фриша. Он был знаком, а также состоял в переписке с крупнейшими немецкими писателями и общественными деятелями своего времени, включая глав государств.

Многие из них, когда на переговорах заходила речь о защите прав человека, требовали от СССР гарантий безопасности Льва Копелева.

В 1980 году Лев Копелев вместе с женой, литературоведом и публицистом Раисой Орловой получает от советских властей разрешение на поездку в Германию, куда отправляется по приглашению Г. Белля с научной целью – поработать в немецких архивах. Как вспоминала позднее Мария Орлова (дочь Р. Орловой), у них имелись обратные билеты на возвращение.

Однако буквально через два месяца их официально лишают советского гражданства. Так Лев Копелев и Раиса Орлова становятся вынужденными эмигрантами, а чуть позже – гражданами ФРГ.

Поселившись в Кельне, Л. Копелев и Р. Орлова начинают заниматься сравнительно-историческими исследованиями по российско-немецким культурным связям, поддерживают контакты с рядом немецких вузов. В 1981 году Копелев как ученый-германист, историк и философ получает место профессора-исследователя в университете Вупперталя, где и разворачивается почти успевший осуществиться при его жизни грандиозный культурно-исторический проект.

Двенадцатитомный «Вуппертальский проект» (Западно-восточные отражения: русские и Россия глазами немцев; немцы и Германия глазами русских) это, по сути, история взаимного тысячелетнего узнавания русских и немцев с периода средневековья до наших дней. Главное в нем – преодоление образа врага.

Копелев и группа исследователей, приданная ему в помощь, изучили, как немцы узнавали русских и как русские узнавали немцев. Оказалось, что образ врага возникает, когда один народ ничего не знает о другом, не знает его традиций и истории. В связи с этим оскорбление одной нации другой происходит зачастую не намеренно, а по невежеству. Ведь чужой – это отнюдь не враг, нет необходимости сразу же отгораживаться от него колючей проволокой. Главное, чему учит «Вуппертальский проект», – нужно знать своих соседей, понимать их, проявлять терпимость.

Если следовать главному афоризму самого Льва Копелева «Слова становятся мостами», то нельзя не отметить, что диалог немецкой и русской культур в преодолении образа врага, открытые призывы к нормализации немецко-русских отношений, содержавшиеся в его статьях и докладах, фактически стали его главной миссией. И немцы это очень хорошо понимали.

Германистка Мехтильд Келлер, пятнадцать лет сотрудничавшая с Копелевым в научном проекте «К исследованию истории немецко-русского образа врага», вспоминает, что годы работы над «Вуппертальским проектом» были самыми стоящими, самыми плодотворными в ее научной деятельности. «В XX столетии, – пишет она, – Россия не имела лучшего посла в Германии, чем Лев Копелев, которого в силу его свободолюбия и духовной нравственности изгнали из своего отечества».

А Карл Аймермахер – профессор славистики, директор Института русской и советской культуры им. Лотмана Рурского университета (Бохум), оценивая руководителя и автора «Вуппертальского проекта», с которым его связывали годы знакомства, вспоминает: «Копелеву удалось чудо, которое большинство тогдашних его немецких друзей считали невозможным. Вскоре после прибытия в Германию искра его идей о большой человечности и межкультурном понимании перекинулась на таких влиятельных людей, как, например, Йоханнес Рау, который отзывчиво и заинтересованно воспринял его дело. Наряду с идеей проекта о характере российско-немецких взаимоотношений, важную роль сыграла, конечно, и харизма личности Копелева в достижении, казалось бы, невозможного. Он, уже в пенсионном возрасте (в Германии – 65 лет), получил в порядке исключения пожизненную профессуру в Вуппертальском университете, а также скромный персональный штат, чтобы начать проект об изучении немецко-русских образов «чужих».

И далее: «Каждый, кто лично знал Копелева, тонко чувствовал его человечность, близость и сочувствие, его постоянный интерес к участию в общественно-политической деятельности. Его обезоруживающее добродушие, опыт и твердые принципы придавали его личности силу… Энтузиаст Копелев был голосом совести, посредником, просветителем в лучшем смысле этого слова, человеком, который надеялся на мирное и разумное будущее. В этой роли он был общепризнанным».

В 1989 году Льву Копелеву впервые позволили посетить Москву, а год спустя Горбачев вернул ему российское гражданство. К сожалению, для писателя, несмотря на встречи со старыми друзьями, сама страна стала уже чужой. Он это чувствовал и, очевидно, остро переживал. Быть может, по этой причине его полное возвращение на родину так и не  состоялось.

Однако имя его в российском правозащитном движении никогда не забывалось. Оно всегда оставалось высоким эталоном нравственности в защите человеческих прав и человеческого достоинства. Живя вдали от родины, Копелев, тем не менее,  до конца своих дней не прекращал своей правозащитной деятельности. Гуманист и ученый, он  выступает в прессе и на немецком радио в поддержку польской «Солидарности», резко осуждает высылку в Горький академика Сахарова. Совместно с писателем Г. Беллем участвует в пикете у советского посольства с требованием освободить польских борцов за свободу, а также в митинге в защиту Вацлава Гавела.

Уже после смерти ученого и правозащитника в Германии была учреждена международная премия имени Льва Копелева «За мир и права человека», которая ежегодно вручается  9 апреля, в день его рождения.

Символично, что лауреатского звания за 2010 год был удостоен коллектив российской «Новой газеты» (гл. редактор Дмитрий Муратов), смело выступающей за независимую и неподкупную журналистику. Это особо  подчеркнул при вручении награды коллективу председатель «Форума имени Льва Копелева» Фритц Пляйтген, напомнив, что «в борьбе за демократию и свободу слова многие российские журналисты лишились жизни».

Жизни в России сегодня лишаются, увы, не только журналисты, и эта новая реальность не может не волновать каждого порядочного человека в стране. Тех же, кто защищает людей от беззакония и произвола властей – в первую очередь. Ведь недаром же заявила председатель МХГ Людмила Алексеева: «В советские времена правозащитников сажали, теперь убивают».

И это еще одно свидетельство в пользу того, что защита прав человека в России, как и прежде, остается сегодня одним из самых опасных видов деятельности. Именно поэтому она и не может снизиться «ни на один градус».

Этому нас учат уроки жизни Льва Копелева.

Александр МАЛКИН