Наш путеводитель

Заметки экскурсовода

Помнить хорошее

Нехорошие поступки, предпринятые по отношению к cебе родимому, вспоминаются сами, а добрые – надо напрягаться.

Родные-близкие и когда за деньги – не в счет. А вот когда чужие и бескорыстно?   

Однажды напрягся и вспомнил, как 30 лет назад меня крепко выручил один противный с виду мент.

Я вдруг забыл номер своей ячейки в камере хранения, а до этого засунул туда все самое важное, без чего хоть и не езжай.   

Это я вез команду школьников на Республиканскую олимпиаду. Все билеты и документы, собранные по просьбе родителей, положил с утра в ячейку, чтобы не таскаться с этим по городу, мало ли, у меня в городе еще дела были – и забыл, в какую. Как говорят на Украине, геть, то есть начисто. Камера хранения зияла, всё бегом, ну, и не запомнил... боже!.. амнезия... тогда еще симптомы были... помню только код и ряд, а всего-то три ряда по полкилометра каждый, ну, казалось мне тогда там, что по полкилометра.   

Еще когда я часа три до того в ячейку все это плюс свой багаж запихивал и оплачивал, там стоял и смотрел блюститель порядка. Село полное. И выражение такое, знаете, неласковое, как обычно у ментов. Хотя нет, тогда слово «мент» было скорее лагерной феней, в народе говорили: мусор.  

Понимая, что шансов чуть, а поезд уйдет через 15 минут, дети без билетов ни на какую олимпиаду не поедут, родители провожают, а где я, не знают, в общем, настоящая трагедия, драма на охоте, – я выбрал наугад место для старта, ну, пусть справа, и погнал набирать код на одной ячейке, другой, третьей...  

Тот, естественно, поинтересовался, шо это я кручу код на одной ячейке, другой, третьей... Поинтересовался грубым голосом, а где другой взять. Ну, я ему ответил, прохрипел код... не то чтобы очень грубо, но с прохладцей, а по совести – уничижительно. Дескать, не видишь, забыл ячейку. То есть мне в голову не пришло его попросить даже. А он с противоположного конца сам как припустит мне навстречу по второму, нужному ряду.   

И нашел! успел! тютелька в тютельку успел. А без него беда бы. Нашел-то он на своей половине. И двигался куда быстрее, наверное, потому что руки не дрожали, как у меня, от предчувствия катастрофы.   

Выражение лица, однако, не изменил. Наверное, их там учили так смотреть.   

Помог мне этот человек. Буквально спас от позора.   

Все всплыло в подробностях. И что «спасибо» не крикнул тогда, тоже. Пулей вылетел и на подножку в последний момент вскочил.

* * *   

Намедни блочок памяти снова скрипнул и выдал эпизод посвежее.  

Италия, тосканский городок Монтекатини. Возвращаемся из Рима к полуночи. Автобус полагается поставить возле местного стадиона; рядом с отелем негде. Никаких проблем, 10 минут пешком. И все 5 дней так ходили.   

Назавтра выезд с вещами.   

Утром выкатываем-выносим багаж, берем курс на автобус – и где автобус?! Вместо просторной парковки – вещевой рынок. Бесконечные павильоны и ларьки с разным барахлом.   

Пробравшись кое-как извилистыми закоулками, наш водитель высматривает свое транспортное средство в этой многоцветной гуще.

Да, было объявление, мол, с раннего утра откроется большая-пребольшая барахолка. Но кто ж мог его в полуночной тьме заметить? А написать крупными буквами и повесить в освещенном месте, да хоть и под знаком на въезде, или написать не накануне вечером, а раньше – ну, наверное, это значит требовать от дорожной службы Монтекатини невозможного.  

Теперь-то что делать?   

Любой вопрос имеет цену. Пересадка на другой транспорт и чтобы при этом обещанное туристам было выполнено – навскидку 2 тысячи евров. И этот другой транспорт еще найти надо.   

Конфуз и попадание.   

Но тут происходит следующее.   

Нам освобождают выезд.   

Каждый павильон на пути при этом должен закрыться. Для этого снимают уже вывешенное в невероятных количествах тряпье. К счастью, ширины дорожки как раз хватает, водителю только нужно cвинтить зеркала.   

На отрезке в 200 метров с обеих сторон – с полсотни торговых точек, сотни людей.   

Они это делают без нажима, да нам и в голову не приходило просить.  

Полиции вообще не было.   

Они это делают, и никто не выставил средний палец, никто не состроил недовольную рожу. Наоборот, с отдельных мест раздаются поощрительные возгласы, за нас рады.   

2-этажный караван-сарай медленно выплывает на свет божий. Протяжный сигнал – наше милле грацие. Павильоны и киоски за кормой с деловитым лязгом раскладываются снова.   

А давайте такой вселенский флэш-моб проведем: все и каждый, желательно одновременно тоже вспомним хороший поступок по отношению к нам. Ух, как в мире позитива прибавится.   

Разом напряжемся и вспомним. А то всё – проблемы, мировой коллапс, что-то будет. Позитив давай!

Оккупация мозга продолжается?

Как вы относитесь к немецкому языку?   

Считаете его отрывистым, «лающим», наиболее пригодным для бесноватых горлопанов и тупоголовых прусских офицеров с моноклями?   

Бегают ли у вас при звуках немецкой речи эсесовцы с собаками в голове?   

И если не считаете и не бегают, то, наверное, не всегда так было. Бежали куда-то, а потом перестали. Это была эволюция или ваше отношение враз изменилось (если оно изменилось)?   

Молодые люди, что скажете?   

У меня переход к позитиву происходил мало-помалу. Что это весьма энергичный язык, к тому же очень хорошо приспособленный для технических описаний и отвлеченных рассуждений, я понял давно. Я не сказал: самый богатый, самый красивый и т.д.   

А эсесовцы окончательно слиняли только пару лет назад, когда я был на новогоднем круизе в местах, где не то что каждый город, каждый дом – песня. Загудели мне тогда колокола: Бамберг, Ротенбург, Регенсбург...   

Cлиняли, укатили на мотоциклах с колясками и собаки вслед за ними убежали.  

Но – были, долго.

«А эта церковь христианская?»

Число людей, знающих, кто такой Данте, неуклонно сокращается. О чем сужу по реакции на мои экскурсоводческие потуги во Флоренции, а занимаюсь я этим довольно давно. От безысходности наловчился по ходу вставлять беглые пояснения, иначе рассказ превратился бы для кого-то в тарабарщину. А так в турголове остается что-то вроде «какой-то великий итальянский поэт». Примерам несть числа на самом деле.   

Но вот с «основами христианского вероучения» посложнее будет. То есть поведать насчет Юдифь и Олоферна, к примеру, как раз несложно. Это качественная байка, отчего же. Но насчет Архангела Михаила – это вроде как основа основ. Умаялся объяснять каждый раз, почему Сан Микеле похож на Святого Георгия, но не Святой Георгий. Вопрос «а эта церковь христианская?», вижу по глазам, у доброй половины группы на устах (т.е. они хотят спросить, православная ли). Евангельская симвология – чистая непонятка, на бронзовую дверь Пизанского собора смотрит подобный товарищ аки агнец на новые ворота. Нет узнавания, сиречь нет и не может быть любования. Так, картинки. И классический тур по Италии превращается отчасти в ликбез.  

Ладно при советской власти мы знакомились с Евангелием по Косидовскому и Булгакову. Нынче всё подряд освящается, все крестятся и т.д. Но верьте на слово, по сравнению с эпохой «научного атеизма» никакой особой разницы в уровне знаний нет. Пожалуй, среди русскоязычных жителей Германии, особенно из числа т.н. «аусзидлеров», осведомленных больше, чем среди тех, кто приезжает в Европу из России. Это крепкая лютеранская традиция. Но тоже немного.

Порой и тупое уныние просекаешь в чьем-то взгляде, а для воодушевленного чичероне это как оплеуха, скажу я вам.

Они козлы?

Говорят, в Англии кто был в море больше двух месяцев подряд, не считается надежным свидетелем в суде.

Вcпомнилась после точечной пикировки с клиентами на туре одна история.  

К тому времени, как прилетел в Сингапур, дабы присоединиться к круизу, мои коллеги там на борту провели уже с полгода. И вот я усаживаюсь с ними за стол.

Разговоры на 90% – о пассажирах. О том, какие они козлы. У каждого гида-переводчика своя коллекция нелепых вопросов, которые задают туристы во время экскурсии. Да мало ли. Эти несчастные дают повод для критики все десять дней своего пребывания на судне. Они смешные, они глупые и злобные.   

Помалкивала только одна, Лена Ф. Как я потом выяснил, в отличие от других она не гнушалась известного рода отношений с пожилыми состоятельными путешественниками. То есть для нее это были клиенты в несколько ином смысле, и общий разговор своими критическими наблюдениями она бы вряд ли поддержала.

Остальных же несло как после абрикос.  

Я был молодой тогда (40 лет). Мне бы отвести самую авторитетную из нашего стафа (дирекции круиза) в сторонку, налить ей коньячку, сделать внушение под видом обсуждения. Оно бы как-то угомонилось. А и следовало. Опасность того, что застольное презрение трансформируется в рутинную пристройку сверху в общении с клиентами, была. А зачем это им (клиентам)? Они нам заплатили. Наши пьянки оплатили, наши видаки в Сингапуре, наши лекарства для стареньких мам.

Они могут попытаться влезть нам на голову и ножки свесить, это извините. Но накрывать их мокрым холодным рядном и делать уродами по определению тоже не годится.

Вместо этого я тупо разорался прямо за столом, заткнул всем рот, да, но главную цель – гармонию поставщика услуг и их потребителя – увы, отодвинул по времени, и надолго.

Я к тому, что гениальная максима Сартра насчет того, что ад – это другие, как нельзя лучше применима вот именно к клиентам. Вот они – таки ОНИ! Мы имеем с ними дело 5 дней в неделю. Сталевар или шахтер вроде нет, отчуждение по Марксу?

Не евреи, голубые, капиталисты (комуняки) – клиенты! Как же мы их ненавидим за их воспомоществование! Какие же они козлы!

А у вас как? Костерите ваших клиентов за глаза, занимает это вас, добавляет ли вам сладкой инакости в этом лучшем из миров?

Падлюка Тито

Есть у меня в Риме знакомая экскурсовод Барбара.   

Когда-то папа Барберини заказал себе в соборе святого Петра приватный алтарь. Балдахин для алтаря  отлили из бронзы, а бронзу содрали по его приказу с Пантеона. И римляне немедленно придумали едкую шутку: «То, что не сделали варвары, сделал Барберини». Варвары-германцы, мол, бронзу античную пожалели, не тронули, а просвещенный папа по прошествии тысячи лет из гнилого честолюбия не пожалел.   

В русском языке игра слов теряется. По-итальянски «варвары» – barbari. То, что не сделали барбари, сделал Барберини.   

Я развиваю дальше: «То, что не сделали барбари, до чего не додумался даже Барберини – все это расскажет нам в Риме Барбара».  

Это Барбаре слышать приятно, хотя она понимает, что дружеская подначка тоже имеет место. Может рассказать и что было, и чего не было. Кто без греха. Зато не ленива, много знает, любит Рим. Привирает не так уж часто. Тем более что самое невероятное и неправдоподобное в истории Рима – это правда, так что выдумывать и нет особой нужды.   

Если уж критиковать, то за другую привычку. Вот именно вредная привычка. Хотя она так не считает, мои попытки что-то исправить вышучивает и норовит по-своему.   

Я имею в виду произнесение имен собственных не так, как предписывает традиция в русском языке, а на итальянский манер.   

Я с подобным явлением столкнулся еще в Норвегии когда-то. Там все гиды как один выговаривали, например, «бог Тур». Все же мы привыкли, что Тор. Многие и Тора с трудом вспоминают, а тут какой-то Тур.  

У Барбары не Нерон, а Неро. Не Тит, а Тито. Гласный «о» она четко произносит, и явственно слышно «арка Тито» (а не арка Тита). Люди более или менее подготовленные кумекают что к чему и Барбаре это прощают. Но далеко не все же подготовленные. Это грустно, но и Тургенев для все бОльших масс просто какой-то русский писатель. Что написал, пес его знает. И экскурсия в Баден-Бадене через призму вот этого пес его знает превращаются в информационный шум. Тут уж просто рассказываешь историю любви «одного русского писателя» к одной испанской певице. Тогда ничего, слушают.   

Я к тому, что просветительская направленность экскурсии по Риму в результате таких коверканий все-таки смазывается. Помню человека прежней закалки, который возле арки понимающе кивал седой головой: «Как же, знаем. Эта проститутка Броз Тито еще и храм Иерусалимский разрушил? С него станется». Клянусь, я специально потом проверил осторожным вопросом.   

Что, будем говорить: Шейкспир, Эрвин Шо, Хайнрих Хайне – мотивируя тем, что это ближе к «языку оригинала»? Монархов английских наречем, вслед за островитянами-носителями, Джонами? Французских – Луями? Или уж пусть остаются Иоаннами и Людовиками, как повелось? Для немцев Лемберг – он и есть Лемберг, будь он хоть Львов, хоть Львiв. Слова и словечки разными, порой неисповедимыми путями приходят в наш язык, но раз уж пришли – всё, стоять!

Хотя и спорные случаи имеются. Канны или Канн. ПикассО или ПикАссо. Но это другое дело. В первом случае – явная дуаль, можно и так и эдак. Во втором – тонкий социальный маркер (как правильно: Сальвадор ДалИ или Сальвадор ДАли?). А говорить пролив Хадсон вместо Гудзонова или Тито вместо Тита – некультурно, и всё.

(окончание следует)