Фильмы к юбилеям, или, как их называют, «датские», – дежурное блюдо нашего ТВ, и, должен признаться, я сделал их немало. В свое время канал «Культура» после первого фильма об Исааке Шварце довольно часто мне их заказывал. Так вышли мои вполне юбилейные фильмы о Георгии Гачеве, Мерабе Мамардашвили, Семене Липкине, Отаре Иоселиани, Анатолии Рыбакове, Викторе Некрасове, Александре Пятигорском и других видных деятелях отечественной культуры. Поэтому поступившее от продюсера Миры Тодоровской предложение снять фильм к 80-летнему юбилею одного из самых моих любимых писателей Владимира Войновича принято было без долгих раздумий. Это произошло зимой нынешнего года, каналом моя кандидатура была утверждена без особых возражений, и мы приступили к съемкам.
Для себя мы решили так – гусей дразнить не будем, касаться нынешних дел в Отечестве без острой необходимости не станем. Пусть будет фильм о судьбе писателя, а особенно о малоизвестном раннем периоде его жизни – начало войны в Запорожье, потом годы в эвакуации в самарских степных деревнях. Туда и поехали – ну, конечно и в Мюнхен, где прошли годы вынужденной эмиграции. Понятно, что три командировки – дело недешевое, но продюсер сама настояла на этом после просчета возможностей той очень средней и стандартной сметы, которая и была вначале предложена, а затем и утверждена в договоре с киностудией «МИРАБЕЛЬ» каналом «Культура». Никакой прибыли для студии от этого проекта не закладывалось, да и я сумму гонорара своего, понимая ситуацию, вообще решил не оговаривать.
В августе фильм был готов, продюсер отдала его для приемки на канал. Поначалу ничто не предвещало неприятностей. Курирующая фильм редактура приняла работу вполне благосклонно, практически без поправок отправив фильм, получивший название «Владимир Войнович. Остаться собой», дальше по инстанциям. И тут начались сюрпризы. Одна из больших начальниц, принимающая решение о приеме заказанных фильмов, после просмотра заявила, как мне передали очевидцы, следующее: «Фильм никуда не годится, он не о том и не про то, что хотел бы видеть канал в этот день». Что же именно хотел видеть канал «Культура» в этот день, так и осталось невыясненным, поскольку никаких устных или письменных замечаний с «культурного» олимпа не последовало.
Мы сделали еще одну версию фильма, руководствуясь своими соображениями, изменив последовательность некоторых эпизодов и добавив новые фрагменты. По общему мнению, фильм стал драматургически стройнее, динамичнее. Но он по-прежнему оставался в формате «Культуры» и с точки зрения политической злобы дня был вполне безобидным. Мира Григорьевна отвезла фильм снова на тот же канал той же важной даме. И тут, как мне кажется, дать слово надо бы именно ей, поскольку я при этой встрече не присутствовал и знаю дальнейшее с чужих слов. Не ручаюсь за точность, но было сказано следующее. Балаян снял очень плохой фильм, но канал может пойти навстречу и купить его только за полцены от суммы договора. Я не знаю реакцию Тодоровской, но свидетели говорят, что она в сердцах сказала, что уж лучше бы она этот фильм просто подарила.
На следующий день на студию «Мирабель» бухгалтерия прислала дополнение к договору, в котором предлагалось 500 (пятьсот) рублей за право показа. Потому что, видите ли, принять в дар они фильм не могут. То есть к словам Миры Григорьевны канал отнесся вполне себе серьезно.
Получается, к фильму у них претензий нет, но поскольку он так себе, дрянноватый получился, то и положена ему, как всякой дряни, уценка. Я не знаю условий договора между каналом и студией «Мирабель», да и не мое это дело вмешиваться в дела продюсерские. Пусть Мира Григорьевна меня поправит, если я в чем-то неправ или неточен. Но результат был достигнут – фильм, неугодный каналу в лице этой важной дамы, канал не приобрел, вынудив продюсера расторгнуть договор и остаться с убытками, примерно равными сумме этого договора.
Товарищ Сталин как-то обронил, что «любая проблема имеет фамилию, имя и отчество». Остается назвать даму – Наталия Борисовна Приходько. Я не имею чести быть с ней знакомым, даже не видел никогда в жизни. Но от коллег слышал о ней много хорошего – она профессионал и ветеран отечественного ТВ, умная и обаятельная женщина. Что заставило ее так глупо подставляться, остается только гадать. Но, думаю, отнюдь не только соображения экономии бюджетных средств телеканала. На этом можно бы было поставить точку, если бы история эта не вызвала во мне еще несколько воспоминаний на ту же тему. А именно о цензуре на канале «Культура» и о том, кем и какими методами она осуществляется.
В апреле 2004 года в программе «Острова» я сделал фильм о поэте и радиоведущем Игоре Померанцеве. Он рассказывал, как в советские годы на Украине его травил и преследовал КГБ, в результате чего он был вынужден, как и Войнович, покинуть страну и уехать на Запад. Тогда редактура на канале была еще не такой мощной и изощренной, как сегодня, и фильм пропустили. Но реакция начальства была молниеносной – программу на месяц лишили эфира (это легко проверить – в мае не было ни одного эфира, а программа «Острова» была тогда еженедельной). Мне лично никаких упреков не было, зато в ход была пущена информация о том, что Балаян и Померанцев протащили в эфир скрытую рекламу украинского шампанского. Это потому что один эпизод я снимал на Одесском заводе шампанского, где Игорь, будучи автором программы «Красное сухое», брал интервью у винодела. Год после этого я для канала не работал и жил, как всем ясно, на откаты от украинского виноделия.
После этого я сделал восемь фильмов в цикле «Беседы с мудрецами». Половину из них показывали в 1.30 ночи, когда эфир «Культуры» в Москве перекрывает «Евроньюс», а фильм о выдающемся современном украинском философе Вадиме Скуратовском не показали вообще – видно, просто стерли.
Следующий скандал разразился через три года, когда из моего опять же юбилейного фильма о Льве Копелеве руководитель программы «Острова» Виталий Трояновский лично вырезал 10-минутный эпизод о том, как еврей и коммунист Копелев вступился за мирных жителей Восточной Пруссии, подвергшихся массовому насилию в первые недели наступления нашей армии на германской территории. После того как я поднял шум, было заявлено, что это вылазка и диверсия, инспирированная «Радио Свобода» специально накануне Дня Победы (об этом рассказал в своей программе Владимир Тольц).
В следующий (и, видимо, уже в последний) раз на «Культуру» я вернулся через три года. Этой весной я снял по их заказу фильм о Лемешеве и Козловском «Эхо великих голосов», который встретил на канале такую же обструкцию. Нельзя, вишь ты, показывать Триумфальную площадь под пение арии Юродивого, нельзя показывать таджиков, стригущих газон у Большого театра. И даже (снова) – показывать издалека марку мотокос, которыми они это делают. Еще бы, какие откаты от фирмы получит этот прокравшийся в наш эфир коварный Балаян! Только вмешательство Сергея Шумакова остановило поток помоев, которые лили на этот фильм те же лица с той же дамой во главе.
Подводя этой заметкой итоги моего 12-летнего сотрудничества с каналом «Культура», с грустью могу отметить только одно. Все запреты, все цензурные поправки не спускаются сверху, как ни жаль. Ни Путин, ни Кремль тут не при делах. Все делается собственными руками, собственными репутациями, собственными именами. Путин только назначил всем этим редакторам европейские белые зарплаты, да разве что позволил закрыть глаза на то, что у каждого, даже мелкого начальника на канале есть своя или аффилированная с ним студия, через которую и пропускаются госзаказы канала. Потому-то канал так долго и упорно уничтожал собственное производство фильмов и программ, переведя его на заказное. Так что теперь и у госпожи Приходько, как мне сказали осведомленные источники, есть очень к ней близкая студия «Гамаюн», через которую пропускается, как говорят, до четверти всего эфирного производства. И мне поэтому нечего было возразить одной моей давней и весьма осведомленной знакомой, когда она объяснила ситуацию весьма прозаическими мотивами. «Да у них там все расписано и поделено, зачем им на этом поле еще и Тодоровская?» – прокомментировала она этот конфликт.
Когда-то Войнович решал свой квартирный вопрос в Союзе писателей СССР, сражаясь с неким кагэбэшником по фамилии Иванько. Итогом стала знаменитая повесть «Иванькиада», обессмертившая его фамилию, но не сохранившая имя персонажа. И мне очень жаль, что уважаемый профессионал Наталья Борисовна так опрометчиво предоставила великому писателю свою фамилию в день его юбилея. Ведь жизнь так коротка. А искусство так вечно.
Валерий Балаян,