Прошлый номер нашей газеты вышел накануне объявленного на 15 декабря всенародного референдума по новой конституции Египта. Только-только завершилась острая фаза политического кризиса в стране, начавшегося 21 ноября после того, как президент Мухаммед Мурси сам себя наделил полномочиями фараона. Почти три недели противостояния противников и сторонников президента, а по сути, демократического и исламистского, теократического пути развития страны, закончились тем, что Мурси дал ход назад, отменил Конституционную декларацию, прописывавшую его фараонские полномочия. Он только продолжал настаивать на проведении референдума по Конституции.
Казалось, демократические силы взяли верх. Во-первых, потому, что смогли настоять на своем неприятии попыток президента узурпировать всю полноту власти, во-вторых, потому, что при таких настроениях в обществе результат референдума также казался предрешенным – египтяне должны были отвергнуть конституцию, основанную на шариате. В пользу этой версии говорил простой расчет.
Полгода назад Мухаммед Мурси победил во втором туре президентских выборов совсем с незначительным перевесом: он набрал 51,7 % голосов, а его соперник Ахмед Шафик – 48,3 %. Выборы эти всеми сторонами были признаны в целом честными и прозрачными, существенных нарушений зафиксировано не было – значит, результат выборов отражал реальный расклад симпатий избирателей.
Поэтому, согласно простейшим математическим соображениям, самое незначительное снижение рейтинга президента (которое, несомненно, произошло в результате попытки узурпации им всей полноты власти), должно было, соответственно, решающим образом отразиться и на результатах конституционного референдума, который, по сути, превратился в референдумом о доверии президенту.
Но в теории все было гладко и логично, на практике получилось несколько иначе.
Референдум проходил в два этапа – 15 и 22 декабря. Это были не два тура, как во время выборов, а именно два этапа, две очереди, так как в один день провести плебисцит оказалось невозможным чисто физически: из-за банальной нехватки судей, призванных контролировать процесс народного волеизъявления. Половина их в знак протеста против поспешного, в пожарном порядке принятия Конституции, решили бойкотировать референдум. А буквально за несколько часов до окончания второго этапа вообще грянул скандал: прошение об отставке подал вице-президент страны Махмуд Мекки, из бывших судей (на пост вице-президента назначен в августе минувшего года), принадлежавший к их «реформаторскому течению», еще в годы правления Мубарака выступавших на полную независимость египетской Фемиды.
15 декабря голосование прошло в 10 египетских провинциях, 22 декабря – в оставшихся семнадцати. Результаты оказались более чем удручающими для сторонников светского демократического развития страны: на первом этапе за шариатскую Конституцию высказались около 56,5 % граждан, принявших участие в голосовании, а на втором этапе так вообще 71,4 %. Общий результат: 63,8 % проголосовавших – за, 36,2 % – против. На первый взгляд, получается какой-то абсурд: Мурси, как мы напомнили выше, стал президентом с минимальным преимуществом голосов; только что, в результате выказанных им претензий на фараонскую власть, страну охватили протесты, в результате которых новоявленный фараон едва не был свергнут, а проведенный всенародный референдум показал возросшее число сторонников проводимой им политики? В чем тут разгадка?
Первое, самое простое, что приходит на ум: нарушения и фальсификации во время проведения референдума. Об этом же говорили и представители оппозиции, и египетская пресса.
Главное нарушение, точнее, небрежение общемировой практикой при проведении подобных референдумов, стало то, что граждане Египта толком не представляли, за что они голосуют. Им банально не дали времени ознакомиться с текстом новоиспеченной Конституции. Так что, видимо, права была та часть оппозиции, которая била во все колокола по случаю принятого в пожарном порядке Конституционной ассамблеей основного закона, и вынесения его буквально через две недели на референдум – в том же пожарном порядке. И призывала бойкотировать такой референдум.
Поспешное проведение референдума, конечно же, сказалось на его результатах. Египтяне голосовали, как говорится, сердцем: за шариат или против, за клерикальное государство или светское общество. Сама же процедура голосования прошла, видимо, без серьезных нарушений: об этом прежде всего говорят данные экзит-полов, проведенных в том числе и оппозицией, которые в целом совпали с официальными данными.
Поначалу казалось, что основная причина пропрезидентского результата референдума – в низкой явке: на участки пришло всего 32,9 % граждан, имеющих право голоса. Называясь всенародным, референдум по сути своей таковым не стал. Противники конституции были во многом дезориентированы различными оппозиционными силами: одни партии призывали прийти на участки и сказать «нет» Конституции, основанной на шариате, другие призывали вообще бойкотировать референдум. Жительница столицы, поддержавшая идею бойкота, так аргументировала свою позицию в интервью телеканалу Евроньюс: «Мы не признаем конституцию, не признаем конституционные органы, потому что они базируются на плохом фундаменте».
Но получилось, что невнятный (не от всех оппозиционных сил) призыв к бойкоту референдума оказался палкой о двух концах. Нужно уж было оппозиции либо и самой принять участие в референдуме и призвать к тому же своих сторонников, и дружно сказать «нет», либо консолидировано бойкотировать его. В этом случае логично было бы не признавать результаты плебисцита в связи со своим принципиальном неучастием в нем. А как теперь не признать результаты, когда хотя бы часть оппозиции в референдуме участвовала, а сам референдум прошел без принципиальных нарушений? А сторонники Конституции, по всей видимости, оказались более организованными, и не поленились прийти на участки.
Другим фактором, повлиявшим на исход референдума, наблюдатели называют приверженность жителей провинциальных городов и деревень, которые составляют большую часть населения Египта, к «братишкам-мусульманам», их необразованность в массе своей. Это так, мы знаем об этом и по России (кто составляет там оплот путинского режима?), и об этом сказала в интервью тому же «Евроньюс» жительница Каира: «70% египтян – люди равнодушные и неграмотные. И теперь эти 70% будут контролировать 30% образованного населения!» (А почему же, хочется спросить, люди неравнодушные и грамотные не пришли на участки сказать «нет» такой Конституции?)
Думается, этот второй фактор на самом деле первый. То есть главный. Низкая явка тоже, конечно, сыграла свою роль, но, видимо, не решающую. Это становится ясно, если взглянуть на карту, опубликованную в Википедии. Это карта результатов референдума в Египте по округам. Только округа, закрашенные красным, сказали «нет» конституции. Остальные проголосовали «за». В Википедии нет пояснений, но, видимо, чем темнее зеленый цвет, тем больший процент сторонников конституции на этом участке, но даже наиболее светлый участок – это в любом случае более 50 % сторонников.
Более наглядного объяснения случившемуся придумать трудно. По карте сразу видно, что против конституции настроены три маленьких региона, расположенных в центре страны возле Каира и сам Каир. В стране всего три города-миллионника: Каир, Александрия и Эль-Гиза, но даже Александрия (расположена на средиземноморском побережье), как видно по карте, не является оплотом оппозиционных сил. Остальные огромные территории Египта (даже если исключить пустыни, а взять только долину Нила, где и проживает 98 % населения страны) – все отдали больше половины голосов за шариатскую конституцию.
Еще следует добавить, что новую Конституцию поддержали профсоюзы, где сильны позиции «Братьев-мусульман». Также, по-видимому, многие египтяне, уставшие от двухлетнего разброда и анархии, от кризиса в экономике, надеются, что, проголосовав за Конституцию, они проголосовали за стабильность и порядок. Ну, какие в этом случае могут наступить порядок и стабильность, мы тоже очень хорошо знаем.
26 декабря президент Мурси подписал новый основной закон страны. В телевизионном обращении к народу президент сказал: «Революция 25 января (2011 года) показала миру пример мирного революционного и политического процесса. Революция достигает своих целей, и референдум стал одной из них». Оппозиция, однако, полагает, что новая Конституция отдаляет страну от этих целей.
Теперь в течение двух месяцев в Египте должны пройти выборы в новый парламент. Думается, месяцы эти будут не сильно спокойными.
Сирия
В прошлом номере в материале о Сирии мы писали о возможном применении от отчаяния и безысходности режимом Асада химического оружия, и о том, что Запад вообще и Барак Обама лично предостерегали Башара от этого опрометчивого шага. Контекст этих заявлений сирийскому президенту следовало понимать так, что в случае применения им такого оружия НАТО начнет операцию против Сирии.
И вот 24 декабря телеканал Al Jazeera со ссылкой на сирийских активистов из города Хомс сообщил, что сирийские войска применили химическое оружие против бойцов антиправительственных сил. По данным телеканала, Хомс подвергся авианалету, в ходе которого на один из кварталов были сброшены бомбы, содержащие отравляющие вещества. При этом семь человек погибли, десятки получили ранения.
По данным израильской газеты Ha’aretz, ссылающейся на ту же сирийскую оппозицию, в результате химатаки четыре человека ослепли и столько же парализованы. В первый день сообщалось, что природу примененного газа еще определить не удалось (хотя сирийские врачи заявили, что он напоминает зарин), но уже на следующий день появилась информация, что газ, якобы примененный правительственными войсками, представляет собой «психотропное боевое отравляющее вещество Agent-15, или то, что в НАТО называют BZ (би-зэт) – хинуклидил-3-бензилат». Власти Сирии категорически отвергли подозрения и обвинения в применении ими химического оружия.
Естественно, мир замер ввиду возможного выполнения Западом своих угроз в отношении режима. Но никакой операции НАТО не то что не последовало, но, кажется, пока длились рождественские и новогодние праздники, об этом инциденте просто забыли. Или сделали вид, что забыли. В общем, это понятно: наблюдатели согласны в том, что проверить информацию о применении Асадом химического оружия было весьма затруднительно. При таких условиях НАТО, видимо, не рискнуло предпринять никаких конкретных шагов, чтобы не оказаться в ситуации 10-летней давности, когда, подозревая наличие у Саддама Хусейна оружия массового поражения, начали против него войну, а такое оружие в Ираке так и не было обнаружено.
Но тут возникает вопрос: что, Обама с компанией, прежде, чем выступать с угрозами, не могли просчитать, что в условиях гражданской войны в Сирии и противоречивости информации, поступающей оттуда, определение самого факта применения Асадом химоружия может быть затруднительно? Мы уже в прошлом номере высказывали опасения, как бы американский президент не оказался в роли героя одесского анекдота, кричавшего «отдайте чемодан, а то будет, как в Одессе!» Кажется, Барак таки оказался в этой роли. Как тут не вспомнить сокровенное путинское: «Не надо никого пугать. Если вытащил оружие – стреляй!»
Под самый новый год в итальянской Corriere della Sera был опубликован репортаж о том, каким образом приходится выживать сирийским беженцам, дошедшим до крайней нужды. Лоренцо Кремонези, автор статьи под раскрывающим суть названием «Сирийских невест скупают богатые арабы» рассказывает: «Их называют „невесты по дешевке“. Этих жен-девочек легко найти, легко увезти, когда семьи готовы на многое, чтобы хоть немного улучшить ситуацию, в которой они оказались в лагерях сирийских беженцев, расположенных на границе. Этот рынок процветает и разрастается. Многие таксисты из Аммана поставили этот бизнес на промышленную основу. Они поджидают богатых саудовцев и выходцев из стран Персидского залива в аэропорту или у пятизвездочных отелей ... Сирийские женщины пользуются успехом в арабском мире. У них светлая кожа, большие глаза, они высокого роста. Сирийские девушки стоят недорого, девочки от 15 до 16 лет могут быть проданы за 1-2 тысячи евро. Это ничто для предпринимателей из Залива. Они привыкли платить больше: ночь в кампании украинских проституток в отеле Дубая может обойтись раза в два дороже». И вот что еще любопытно: «Этот бизнес набирает обороты. Судя по некоторым данным, его процветанию способствуют местные гуманитарные организации. „Это не эксплуатация. Это великодушие“, – говорит Зияд Хамад, представительница одной из благотворительных организаций, действующих в лагерях беженцев. Семьям, сопротивляющимся перспективе отдать дочь благополучным незнакомцам, предлагают до 4500 евро, а это целое состояние для тех, у кого нет денег даже на хлеб».
2 января ООН обнародовало новогодний «сюрприз» по Сирии: согласно скрупулезным подсчетам экспертов (подсчеты эти велись, как утверждается, целых пять месяцев), с начала гражданской войны в Сирии в марте 2011 года погибли не 20 – 30 тысяч человек, как принято было считать еще в конце декабря, а более 60 тысяч!
Цифра, естественно, произвела шокирующее действие на мировое сообщество и, кроме всего прочего, все почему-то повернулись в сторону России. Типа с укоризной. Но причем здесь Россия, когда еще 29 декабря глава МИД РФ Сергей Лавров по итогам переговоров с посланником ООН и ЛАГ в Сирии Лахдаром Брахими заявил, что проблема вовсе не в неуступчивой позиции Москвы, а в том, что Асад не хочет уходить. «Нашу позицию обычно критикуют по двум аспектам: что мы якобы держимся за Башара Асада и не даем принять резолюцию СБ ООН на основе главы 7-й, которая предусматривает как санкции, так и вооруженное вмешательство, – сказал Лавров. – На эти претензии мы отвечали неоднократно. Что касается Асада, то он неоднократно – публично и непублично – говорил, что никуда не собирается уходить, будет „защищать сирийский народ, суверенитет“». В общем, привычное ванька-валяние Кремля. Как будто не понимает, что Асад так решительно настроен «не уходить» в том числе потому, что чувствует поддержку Москвы (и Пекина), это первое, а еще более важное – второе – что из-за этой позиции СБ ООН не может ввести такие санкции против режима, которые могли бы вынудить Асада уйти.
Сэмюэл Чарап в The New York Times в статье «Почему Россия не поможет в решении сирийского вопроса» удивляется усилиям, затрачиваемым мировым сообществом, на то, чтобы убедить Россию перестать поддерживать Асада. «При всех этих дипломатических визитах в Москву на высшем уровне и соответствующих заголовках новостей рядовой наблюдатель легко может заключить, что ключ к урегулированию сирийского кризиса находится в руках России», – иронизируя, пишет автор. Но, по его мнению, провалившиеся переговоры между министром иностранных дел России и посланником ООН и ЛАГ в Сирии в очередной раз доказывают бесплодность этих попыток. Россия не станет частью решения по Сирии, делает вывод Сэмюэл Чарап, правда, по его мнению, позиция Москвы обусловлена не столько стремлением поддержать Асада, сколько опасением по поводу усиления американского влияния в регионе.
Кроме того, полагает Чарап, даже если бы Россия хотела, она в сегодняшней ситуации уже не смогла бы в чем-то убедить сирийского президента. «Возможно, у России был такой рычаг давления на Асада год или полтора назад. Но теперь он борется за выживание, и нет причин полагать, что в ответ на ультиматум Москвы он не ограничится улыбкой и кивком. А так как такой гипотетический ультиматум должен предполагать немедленный уход Асада – потому что это единственный способ привлечь оппозицию к переговорам – он и останется гипотетическим», – уверен Сэмюэл Чарап.
Карим Эмиль Битар, эксперт Института международных и стратегических исследований (IRIS), в интервью французской Le Monde под названием «Сирия и „добрый старый прагматизм российской дипломатии“» говорит о том, что упорная поддержка Россией Башара Асада является во многом следствием не практических соображений, а психологических факторов, говоря проще, понимания Путиным сирийского президента как своего рода соратника: «Владимир Путин склонен анализировать ситуацию в Сирии через призму чеченских событий, поэтому в его глазах Башар Асад поступает не хуже, чем сам он действовал в Чечне». И далее: «Путин и российская дипломатия выработали точку зрения, которая кому-то может показаться параноидальной, но она, возможно, не лишена оснований: согласно этой точке зрения, российская дипломатия все чаще оказывается в осаде из-за возникновения альянса США с исламистами. Путин одержим навязчивой мыслью об усилении исламизма в Средиземноморье, который может перекинуться на соседние регионы. С другой стороны, Россия считает, что ее обманули с резолюцией 1973, сделавшей возможным вторжение в Ливию и свержение Муаммара Каддафи. Кроме того, Владимир Путин стремится показать всему миру и Соединенным Штатам, что однополярная эпоха, начавшаяся с падением Берлинской стены, подошла к концу и Россия вернулась на международную арену, что надо считаться с ее интересами. Таким образом, для России сирийский конфликт – это возможность пересмотреть свои отношения с остальным миром, особенно с США».
Но ведь России представится возможность «пересмотреть свои отношения с остальным миром» только в случае, если режим Асада устоит. Но сегодня уже, кажется, кроме Путина и самого Асада все понимают, что режим обречен. И не в надежде ли на спасение Асада заключается основная параноидальность российского руководства?
Далее в интервью Битар признает, что «часть российской дипломатии начинает осознавать, что Россия несет ответственность за ухудшение ситуации». Особенно, надо полагать, это осознание должно было усилиться после обнародования ООН новых цифр количества жертв гражданской войны. По словам эксперта, Россия начинает отдавать «себе отчет, что ситуация становится безвыходной, и своим упорством она рискует дестабилизировать регион. Старый прагматизм российской дипломатии время от времени дает о себе знать. Возможно, она опасается, что приближающаяся битва за Дамаск станет решающим сражением для сирийского режима, которое может ускорить раскол Сирии». Если Россия, полагающая себя, по словам Битара, ключом для разблокирования сирийской ситуации, убедится в неизбежности краха режима, она станет торговаться с Западом, чтобы получить гарантии не только в отношении Сирии, но и добиться от США уступок по Кавказу и ПРО: «Что касается переговоров по сирийскому кризису, российская сторона готова согласиться на уход Башара Асада при условии сохранения каркаса режима. Однако, – предупреждает эксперт, – одной договоренности США и России недостаточно. Следует также принимать в расчет такие суннитские страны, вовлеченные в сирийский конфликт, как Турция и Катар, ставшие региональными покровителями сирийских формирований. Кроме того, среди повстанцев царит глубокий психологический раскол. Даже если лидеры восстания примут этот российско-американский план, какие-то группировки могут его отвергнуть. Трагедия на сегодняшний день заключается в том, что на местах существует дихотомия между политическими и военными лидерами».
В общем, ситуация за почти два года гражданской войны запуталась крайне, и если с судьбой Башара Асада все более-менее ясно, то что будет с Сирией – сказать трудно.
И все же на сегодня основная задача – именно уход Асада. 60 тысяч жертв и 500 тыс. беженцев (до какой жизни они дошли, мы рассказали) – самый убийственный в буквальном смысле слова аргумент в пользу этого.
Вадим Зайдман