Российская СкойБеда

Скойбеда обыкновенная

Время дрессированных вертухаев

Нет, ну в самом деле, пусть она тупая, но ведь и тупые имеют право заострять вопрос. Такой, например: почему текст для «Тотального диктанта» должна сочинять Дина Рубина? Что, нет в России своих писателей, без израильских паспортов? И тот губернатор, который отменил Дину Рубину в своей губернии, он ведь тоже, наверное, в чем-то прав, а?

Свобода слова, понимаете? И про Познера она высказалась, никаких законов не нарушив. Дескать, «госдуру» от российского гражданина спокойно бы снесла, а от этого, с тремя паспортами, не снесу. «Такая тупая, да».

Вот и Пушкин, к слову, умнейший человек в России, а тоже нечто подобное говорил. Я, мол, презираю отечество мое с головы до ног – но мне досадно, если иностранец разделяет со мною это чувство. Еще бы не досадно, и в этом смысле прогремевшая на всю страну Ульяна Скойбеда  на свой лад, но наследует же великие традиции.

Кстати, о Пушкине. Разве это хорошо, тревожилась та же Ульяна на страницах той же «Комсомолки» два с половиной месяца назад, что за наши футбольные клубы играют негры с африканскими паспортами? Мало у нас собственных негров, что ли? Почему Пушкин не играет за «Анжи»? «Стыд и позор российскому футболу», да.

Что же с ней потом случилось, с нашей Скойбедой?

Ну да, Леонид Гозман позволил себе бестактность: сравнил эсэсовских палачей с палачами из СМЕРШа. Но ведь он-то как раз чистокровный российский гражданин, без иностранных паспортов, и, дискутируя с ним, знаменитая журналистка могла хотя бы выказать обещанную терпимость. Увы, Ульяна слово не сдержала и допустила, как бы сказать, обидный промах. Погорячилась слегка. «Порою жалеешь, что из предков сегодняшних либералов нацисты не понаделали абажуров», – такие слова вбила колумнистка в свою статью и в подзаголовок к ней.

Вышло нехорошо. Прежде всего для самой Скойбеды и ее заединщиков. Ведь что получилось? Посожалев о том, что Гозман и другие российские либералы не кончили свои дни в нацистском концлагере, советская патриотка выразила расовую солидарность с Гитлером. То есть личным примером доказала, что сталинские убийцы могли бы долго и успешно сотрудничать с нацистскими. Хотя, справедливости ради, следует сказать, что мыло и абажуры чекистское ведомство не производило. Лютовали страшно, убивали, пытали и грабили, но в эстетических запросах наши люди были скромны. Проще, что ли, без этих сверхчеловеческих излишеств.

И тут, конечно, возникает другой вопрос: а зачем она вообще написала про абажуры? Отчего так подставилась?

Можно предположить, что в силу природной тупости. Есть точка зрения, что в силу иных, тоже природных качеств, но тут в ходу такие эпитеты, которые еще разрешены в Сети, а в газете уже не дозволены, ибо власти пекутся о публичной нравственности. А вот Олег Кашин полагает, что никакой Скойбеды вообще не существует. Ибо данная нам в ощущениях Ульяна олицетворяет эпоху, и только ей следует адресовать слова, запрещенные цензурой.

Рискну возразить: Скойбеда существует, сам видел ее на фотографии. Ну да, тупая и злобная, говоря метафорически, как эсэсовская тварь в женском освенцимском бараке, но реальная. Образ тоже вполне достоверный, такие у нас с 1917 года не переводились. «Жаль я, сука, не добил тебя в Вятке. Больно ловки вы, жиды, больно ловки...» – это ведь не Скойбеда выписала в таблоиде, а взятый прямо из жизни герой Галича выдохнул, помирая, полвека назад. И Путин с ушедшим Сурковым и вечно живым Сунгоркиным здесь достойны упоминания лишь в том смысле, что при них эта социальная группа вновь обрела голос и перо. Причем голос звучит все громче, перо изостряется и естественным образом оттачивается мысль.

Это ведь простенькая мысль, которая бежит по короткой, натоптанной дорожке. Это простецкая логика, доступная тупым. От частного – к общему. От мелкой ксенофобии, «израильской гражданки», от негров и трех паспортов – к мылу и абажурам. Это исторически закономерный путь – от государственного патриотизма к печам Аушвица и лагерям ГУЛАГа. Разумеется, надо быть Ульяной Скойбедой, чтобы столь явственно обнаружить нерасторжимую связь красного с коричневым, но, в сущности, ничего нового мы ведь не узнали, правда?

Александр Сергеевич в подобных случаях, почуяв неладное, тут же хватался за голову и предавался лютой русофобии. «Ты, который не на привязи, как можешь ты оставаться в России? если царь даст мне слободу, то я месяца не останусь», а дальше еще хуже, прямо неловко цитировать. Некоторая доза презрения к государству – она ведь необходима, чтобы не свихнуться и не отупеть. Особенно к такому государству, которое давит своих граждан, спускает с поводка дрессированных вертухаев и насаждает в социуме патологическую злобу к своим и чужим, без разбору.