Рассказывают фронтовики
Бой отважных любит
С Александром Абрамовичем Ароновым я познакомился на праздновании дня Победы в еврейской общине г. Нюрнберга. От имени фронтовиков он поздравил собравшихся с праздником и под аплодисменты расцеловался с 1-ым председателем еврейской общины господином Арно Гамбургером, который во время Второй мировой войны воевал в Африке и на Ближнем Востоке в составе экспедиционного корпуса английских войск.
– Я шел в Германию с востока, а вы – с юга. Вот мы и встретились здесь, чтобы покончить с фашизмом, – пошутил Аронов.
... Перед войной Саша жил в Ораниенбауме под Ленинградом. Это – так называемая дворцовая зона. Ныне – город Ломоносов в черте большого Санкт-Петербурга. Ему шел 18-ый год (родился 22 октября 1923 г.), успел окончить 9 классов.
В первый день войны фашисты бомбили Кронштадт. Он как раз напротив его родного города.
Части 8-ой армии отступали, и семье Ароновых удалось выехать в Ленинград с последним поездом. Гитлеровцы вышли к Финскому заливу и, хотя Ораниенбаум был отрезан от Ленинграда, взять его фашистам не удалось. 8-ая армия геройски дралась за Ораниенбаумский плацдарм. На помощь пришли балтийские моряки. С легендарной «Авроры» сняли тяжелые морские орудия и поставили на защиту города. Он стал маленьким балтийским Севастополем. К 300-летию города Ораниенбауму присвоили звание города воинской славы.
... 8 сентября 1941 г. началась блокада Ленинграда.
В первые же дни гитлеровцы разбомбили Бадаевские продовольственные склады. Зимой Саша, как и многие ленинградцы, рылся там в мерзлой земле в поисках остатков еды.
Наступило время голода, холода, непрерывных вражеских обстрелов и бомбежек. Не стало воды, электричества, еды... Работающий получал 250 граммов хлеба в день, иждивенец – 125 г. В блокаду город потерял 900 тысяч жителей.
Но, не взирая на голод, холод и бомбежки, в городе продолжали работать оборонные предприятия. В 1941 году началась трудовая биография парня. Место работы – оборонный завод. Он делал оснастку для связистов. Во время блокады жил по адресу: Крюков канал, 23 в доме, где когда-то проживал великий русский полководец А. Суворов.
В октябре 1942 г. из Ленинграда через Ладогу завод эвакуировали в г. Бийск Алтайского края. Прибыли в декабре. А 28 декабря Сашу призвали в армию. Попал в запасной полк. Три месяца осваивал суровую солдатскую науку. До стрельбища приходилось шагать 7 километров. Эта «прогулка» в сибирский мороз была нелегким испытанием, но зато закаляла.
Но самым тяжелым испытанием стал голод. Кормили очень плохо. Новобранцы пухли от голода. Ели «барду» – отходы спиртоводочного производства, гнилые капустные листья и так называемую «хряпу» – мерзлые капустные кочерыжки.
Все рвались на фронт. Наконец, в конце февраля 1943 г. Сашу направили в действующую армию. В запасном полку их готовили на командиров орудий. Хотя они ни разу не стреляли.
Новобранцам показали изуродованную вражеским огнем сорокапятку и сказали: «Пушек пока нет. Полк еще будет формироваться. А пока завтра утром надо во что бы то ни стало взять высоту...»
Боевое крещение состоялось у местечка Елань-Колено (Воронежский фронт). Винтовки дали каждому третьему, каждому второму – саперные лопатки.
Аронов шел в атаку с саперной лопаткой. Винтовка ему досталась от убитого товарища. На рассвете высоту взяли. Из 250 новобранцев в живых осталось 18. На следующий день немцы отбили высоту.
– Гот фирт. Бог ведет, – говорит по-еврейски Александр Абрамович и замолкает. – Он меня вел всю войну...
После переформирования полка Саша, наконец, попал в артполк 240 дивизии (командир генерал-майор Уманский, Степной фронт). Это был истребительно-противотанковый полк резерва Главного командования (ИПП РГК). Их посылали туда, где в линии фронта образовывались опасные бреши. Так сказать, «затычка». Вооружение – 45-миллиметровые орудия.
Аронов показывает мне послевоенное фото, на котором он, человек отнюдь не крупный, возвышается, как монумент, над небольшой пушечкой. Именно ей волею судеб было предназначено сдерживать гитлеровскую стальную лавину. Снаряд сорокапятки, увы, не всегда брал гитлеровские танки. Он поражал цель только тогда, когда попадал в стык башни и корпуса или в гусеницы. К тому же орудие было на конной тяге. Его тянули две маленькие монгольские лошадки.
– Артиллерия воюет огнем и колесами, – говорит фронтовик. – А противотанковая идет вместе с пехотой или в полутора километрах от переднего края.
Перед Курской битвой полк перевооружили. Прибыли более мощные 57- и 76-миллиметровые пушки, американские тягачи («студебеккер» и «додж ¾»), подкалиберные снаряды с победитовым стержнем, которые насквозь прошивали танковую броню.
... Битва на Курской дуге началась 12 июля 1943 года.
– Под Прохоровкой и мне достался этот «компот», – вспоминает фронтовик. – В 20-х числах июля на позиции полка вышли немецкие танки – 68 штук! Они шли клином. Мы не надеялись выстоять против этой лавины. Попрощались с жизнью...
К тому же на горизонте показались эскадрильи пикирующих бомбардировщиков «Ю-87» – «юнкерсов».
Но тут случилось невероятное. Аронов воспринял это как чудо – божью помощь.
Самолеты образовали так называемую карусель (цепочка в виде круга), стали пикировать и бомбить... свои танки. И проделали это не один раз.
Строй танков распался. «Тигры», «пантеры», самоходки «Фердинанд» хаотично заметались по полю. В радиоэфире, как рассказал радист, стоял страшный вопль.
... Три артдивизиона полка заняли позиции по краям и внутри оврага. Метавшиеся в панике танки врага стали удобной целью. Гимнастерки бойцов побелели от соли. Стволы орудий раскалились, краска с них слезла. На поле битвы пылала вражеская техника. Дивизион Аронова подбил 9 танков. Но и полк понес потери: половина личного состава пала в бою.
Вскоре к артиллеристам подоспела подмога: танковая бригада Катукова. Это были Т-34 и новейшие самоходки СУ-152 (их называли «зверобой») для уничтожения «тигров» и «пантер». «Зверобойные» 152-миллиметровые пушки стреляли болванками, которые прошивали броню «тигра», а если попадали под основание башни, срывали ее.
Эти танки и самоходки довершили разгром вражеской армады.
После Курского сражения части Воронежского фронта перешли в наступление: освобождали левобережную Украину.
В октябре 1943 г. полк Саши подошел к Днепру и занял Лютежский плацдарм (там сейчас Киевское море).
Форсирование Днепра запомнилось ему на всю жизнь. Левый берег, который занимали наши, – пологий, правый, вражеский – крутой, поэтому фашистам было удобно вести огонь.
Бойцы переплавлялись на так называемых подручных средствах. Пустые бочки связывали, клали помост из досок, ставили на него технику. Сверху накрывали брезентом.
... Пули и осколки буквально изрешетили бочки. Вода в Днепре кипела от снарядов, мин и пуль. Мимо плыли трупы солдат. Самодельный понтон, где был Аронов, стал тонуть. Набрякшие ватники тянули на дно. Солдаты стали прыгать с понтона в воду. Многим удалось спастись благодаря плащ-палаткам. Воздушный пузырь под плащ-палаткой позволял удержаться на плаву.
6 ноября 1943 г. Киев освободили. Несмотря на большие потери, приказ командования войска выполнили.
... 11марта 1944 г. гитлеровцы прорвали наш фронт под железнодорожной станцией Фронтивка Винницкой области.
Александр Абрамович рассказывает:
– Наш гвардейский артполк закрыл прорыв. Мы вошли, как клин, между немецкими частями. Только успели окопаться, как нас атаковали вражеские танки и пехота. Мой расчет подбил 3 танка. Между прочим, за каждый подбитый танк бойцу полагалось 500 рублей. Но я их так и не увидел...
... И тут разрывная пуля вошла мне под лопатку и пробила легкое. Подползла санинструктор, перевязала и подтащила на плащ-палатке к железнодорожной станции.
Теряя сознание, увидел, как немецкий танк раздавил мою пушку. Я положил на грудь последнюю гранату и приготовился к встрече с фашистами.
... Когда пришел в себя, увидел другую картину: немецкие танки горят, вокруг лежат убитые и раненые, наши кричат «ура». Смотрю, в левой руке торчит большой осколок. Еще одна рана...
Ствол длинный, а жизнь короткая – говорили на фронте. Весь мой расчет погиб в этом бою.
Несколько месяцев врачи боролись за его жизнь. Выздоровев, Саша на свой страх и риск на попутных поездах добрался до своего полка. Это уже была Румыния.
... На войне случаются неожиданные встречи. Под Фокшанами освободили узников концлагеря. Это были не люди, а скелеты, кожа да кости. Один из них повис у Аронова на шее. Это был чудом уцелевший еврей.
В январе 1945 г. часть перевели в Прибалтику: добивать огромную Курляндскую группировку. Здесь полк стоял в обороне до конца войны.
... Игры со смертью продолжались. Однажды вражеская пуля прибила его пилотку к березе. В другой раз, как ножом, срезала планшет и оставила след на фото сестры.
В разведке Саша нечаянно наступил на мину. Секунда, другая... Взрыва нет. Чека не вырвалась! Мины ставили осенью и контакты заржавели... Ангел-хранитель пролетел над ним.
Перед самой Победой 7 мая 1945 г. Аронова ранило в третий раз.
– Немцы отступали. Мы подошли к латвийскому городу Тукум, – вспоминает ветеран. – У них кругом хутора. Из сарая по нам стреляли. Потом подняли белый флаг. Мы втроем побежали брать пленных. Вдруг они швырнули гранату. Меня легко ранило и контузило: я оглох. В госпитале сосед написал мне на клочке бумаги: «Саня! 9 мая Жуков принял капитуляцию...»
... В 1947 г. фронтовиков 1923 года демобилизовали. Дали выходное пособие – 3 тысячи рублей. Отец купил на них корову.
После войны Александр Абрамович 40 лет отработал на Ленинградском производственном объединении «Петродворцовый часовой завод».
В архиве фронтовика около 30 наград: ордена Отечественной войны 1 степени, Красной Звезды, медали «За отвагу», «За оборону Ленинграда», «За Победу над Германией»...
«Повоевали и хватит»
В ФРГ Аронов живет уже 15 лет. Сначала поселился с семьей в уютном дунайском городке Штраубинг, где живут обеспеченные германские пенсионеры. На набережной Дуная он часто встречал своих ровесников–инвалидов. Кто без руки, кто без ноги, некоторые в инвалидных колясках. Невольно думал: «А не я ли их „крестил“ во время войны?».
Однажды Аронову с внучкой довелось встретиться с немецким фронтовиком-пенсионером. Вспоминали лихое время.
– Я воевал в России, был там в плену, – сказал немец и поднял покалеченную руку.
– У меня тоже осталась память о войне, ответил ветеран и показал шрамы на теле.
– Повоевали и хватит, – заключил немец и фронтовики обнялись.
Записал Иосиф Есаков