История

Ступенька к Холокосту

Одного юношу не признали как художника. Стал фюрером.

Надо быть внимательнее к талантам.

Виктор Шендерович

9 ноября этого года исполнилось 75 лет «Хрустальной ночи». Мы не станем еще описывать само это достаточно известное событие, а постараемся раскрыть его корни, которые являются и корнями Холокоста. Ведь «Хрустальная ночь» стала важной ступенью к нему.

Гитлер с молодых лет страдал жестоким тщеславием, в чем признавался в своем «Mein Kampf»: «В дни моей зеленой юности ничто так не огорчало меня, как то обстоятельство, что я родился в такое время, которое стало эпохой лавочников и государственных чиновников. Мне казалось, что волны исторических событий улеглись…»

Да еще родился в бедной семье, которая не могла стать трамплином для успеха в этом обществе лавочников и чиновников. А еще получил хороший щелчок по самолюбию, когда его не приняли в венское художественное училище.

Казалось бы Мировая война открывала некоторые перспективы. Но геройствовать на передовой – можно ведь погибнуть, и никто даже не заметит. Он был готов к другим, более масштабным подвигам. Ну, скажем, к тому, чтобы выступить в роли спасителя отечества. Но вот беда: не тот пост достался ему на войне. Он сам об этом пишет: «Много раз меня мучила мысль, что если бы на месте этих преступных невежд и безвольных манекенов руководителем нашей пропаганды оказался я, то исход войны был бы для нас совершенно иным».

И что в его планы не входило геройство на передовой, видно из того ужаса, который охватывает его задним числом уже посла войны от одной мысли, что он мог на ней погибнуть: «В течение этих месяцев (лета 1918 г. – И. З.) я впервые почувствовал, насколько коварна была ко мне судьба, бросив меня на передовую линию фронта, где шальная пуля любого негра могла в любую минуту меня прикончить. Между тем как на другом посту я мог бы оказать своей родине куда более значительные услуги».

Английский историк Пол Джонсон в «Популярной истории евреев» сообщает, как Гитлер после войны решил спасать отечество: «Он разъяснил майору Геллу, что верит в то, что всем революциям, и его в том числе, требуется некий фокус враждебности, чтобы выразить чувство ненависти широких масс. Он выбрал на эту роль евреев не просто исходя из личного к ним отношения, но и исходя из рационального политического расчета: борьба с евреями будет столь же популярна, сколь и успешна».

Таким образом, антисемитизм Гитлера был не столько продуктом его неприязни к евреям, сколько орудием достижения его тщеславных целей. И с первых дней у власти он начал проводить эту свою программу в жизнь. Но напоролся на приверженность немцев к порядку: Ordnung превыше всего. Объявленный 1 апреля 1933 г. бойкот еврейских предприятий практически провалился. Очевидно, для большинства немцев, даже тех, кто не очень жаловал евреев, они все еще оставались под защитой Ordnung-а. Любой ценой надо было разрушить это «устаревшее» представление.

В сентябре 1935 г. было объявлено о введении Нюрнбергских законов, которыми евреи лишались основных прав. Но это все же тоже был какой-то закон, какой-то Ordnung. А немцам надо было показать, что в отношении евреев возможно все. Тут удачно подвернулось убийство в Париже евреем Гриншпаном Эрнста фон Рата.

8 ноября фон Рат скончался, и в 22 часа того же дня Геббельс выступил с заявлением: «Партия не унизится до организации выступлений против евреев. Но если на врагов рейха обрушится волна народного негодования, то ни полиция, ни армия не будут вмешиваться». Сигнал был понят:  только той ночью был убит 91 человек, сотни ранены и покалечены, тысячи подверглись оскорблениям и унижениям, около 3,5 тысяч арестованы и отправлены в концлагеря. В эту же ночь были сожжены, разгромлены и разграблены 267 синагог, 7,5 тысяч предприятий и магазинов, сотни жилых домов евреев.

А главное: многие тысячи немцев, участвовавшие в нападениях и грабежах еврейской собственности, оказались «повязанными» общими с нацистами преступлениями. И стало окончательно ясно, что Ordnung на евреев не распространяется.