История

Эдуард ГИНДИН

КОРИЧНЕВАЯ ТРАГЕДИЯ НЮРНБЕРГА*

*Продолжение. Начало в № 2 – 6.

Глава 5. ТОГДА ЗДЕСЬ БЫЛИ ЛАГЕРЯ...

Для обеспечения такого грандиозного мероприятия, каким были нацистские съезды, требовалась развитая инфраструктура со множеством вспомогательных сооружений. Обычно они располагаются на периферии и архитекторы всегда стараются разместить эти жизненно необходимые объекты так, чтобы они не бросались в глаза, но были бы под рукой, в пределах досягаемости. В данном случае задача упрощалась, поскольку съездовский комплекс имел чётко очерченную границу на востоке – железную дорогу, которая тянулась сюда с главного нюрнбергского вокзала. Вот за железнодорожную насыпь и были вынесены некоторые объекты съездовской инфраструктуры.

План съездовского комплекса:

1) «Арена Луитпольда»

2) «Колизей»

3) Выставочный зал (не строился)

4) «Поле Цеппелина»

5) Трансформаторная станция

6) Полигон «Мартовское поле»

7) Немецкий стадион

8) «Большая дорога»

9) Городок КдФ

10) Палаточные лагеря

Прежде всего – трансформаторная станция, которая была нужна в основном для того, чтобы питать энергией мощные зенитные прожекторы «светового собора» возле трибуны Цеппелина. Понятно, что станцию поставили недалеко от этой трибуны – по прямой там всего метров 400. Скромное прямоугольное здание из светлого нюрнбергского известняка, которое проектировал сам Шпеер, сохранилось до наших дней – с фронтона только сбили непременного орла со свастикой (на его месте осталось тёмное пятно, повторяющее очертания барельефа). Долгие годы это здание пустовало. Применение ему нашли только в 2008 г. – открыли тяжёлые железные двери-ставни, установили стеклянные витрины и открыли здесь закусочную «Burger King».

Примерно в полутора километрах южнее трансформаторной станции прямо в лесу построили бараки для рабочих, занятых на строительстве съездовских сооружений. Они были спланированы, как единый жилой комплекс – десяток зданий соединялся длинным 300-метровым коридором. Эти здания тоже уцелели во время войны, и в 60-е годы здесь, кое-что достроив, открыли дом престарелых. Вдали от шумного города, кругом лес – как раз то, что нужно пожилым и не слишком здоровым людям. Единственная проблема – постройки за многие годы изрядно обветшали и обычный ремонт уже не помогает. Но закрыть этот дом городские власти не могут – таких домов в Нюрнберге и без того не хватает, население Германии катастрофически стареет...

Не забыли и о досуге для рабочих, участников и гостей съездов. Собственно, о нём нацисты не забывали никогда – для устройства досуга населения в гитлеровской Германии существовала специальная организация под названием КдФ (аббревиатура от немецкого «Kraft durch Freude» – «Сила через радость»). В Нюрнберге, неподалёку от трансформаторной станции, она выстроила целый «городок КдФ» – в Советском Союзе его назвали бы «парк культуры и отдыха». Были в те времена такие парки, с наглядной агитацией на аллеях, всевозможными аттракционами, эстрадными сценами – фильм «Покровские ворота» увековечил и эту сцену и её скромного труженика Аркадия Велюрова с его бессмертным «На улице идёт дождь, а у нас идёт концерт».

Впрочем, дождь не был препятствием для культурного досуга в нюрнбергском «городке КдФ» – просто посетители с парковых аллей перебирались в огромные, 80-метровой длины, деревянные залы. В них тоже играла музыка, выступали артисты, висели плакаты – а кроме того, разумеется, подавали закуски и то, чем их запить... В 1937 г. здесь установили пять таких залов, привезённых из Берлина (их построили там в 1936 г. специально для Олимпийской деревни). В 1942 г. они сгорели во время бомбёжки. А на месте бывшего «городка КдФ» сегодня располагается спортивный комплекс, который принадлежит местному футбольному клубу, выступающему в германской высшей лиге.

Задачи, для решения которых были построены вышеперечисленные сооружения, были, так сказать, из второго ряда важности. Самая же главная задача, стоявшая перед организаторами съездов – обеспечить доставку и размещение полумиллиона участников и минимум миллиона гостей. Разумеется, самых почётных гостей размещали в Нюрнберге. Для партийной верхушки был зарезервирован «Гранд-Отель» на привокзальной площади, построенный в 1896 г.  В 1936 г. к нему был пристроен ещё один «гостевой дом НСДАП» – после войны его облюбовали американцы, переименовав в «Американо-баварский отель». Гостинице «Fränkischer Hof» между вокзалом и оперным театром, которую построили специально для прессы, повезло меньше – в 1942 г. в неё попало несколько бомб. После войны её капитально реконструировали, и сегодня это пятизвёздочный отель «Арабелла Шератон».  Ну а сам Гитлер со своей свитой жил, как уже неоднократно говорилось, в своей любимой гостинице «Deutscher Hof».

Для национал-социалистической молодёжи подобрали жильё менее комфортное, зато гораздо более романтичное – средневековый «Императорский заезжий двор», выстроенный в 1495 г. на территории нюрнбергского Бурга, между двумя древними сторожевыми башнями. По приказу Гитлера его переоборудовали в молодёжную гостиницу, в которой во время съездов размещались 450 лучших членов «Гитлерюгенда» во главе с его руководителем, Бальдуром фон Ширахом. Эта гостиница, кстати,  существует до сих пор, в Германии она считается лучшей в своём роде. Разумеется, остальные нюрнбергские гостиницы во время съездов тоже не пустовали, те домовладельцы, которые имели такую возможность, сдавали комнаты – но основную массу участников съезда было физически невозможно разместить в городе. Даже временное жильё негде было оборудовать – зато в южной части съездовского комплекса места было в достатке. 

Южный конец «Большой дороги» упирался в ровное поле размером примерно 1000 х 600 м. Его решили превратить в полигон для манёвров Вермахта, по образцу петербургского Марсова поля. Его и назвали похоже – Märzfeld, «Мартовское поле», с намёком на март 1935 г., когда в Германии была введена всеобщая воинская повинность. По примеру «поля Цеппелина» было решено обнести новый полигон по периметру смотровыми башнями, между которыми расположить трибуны для зрителей. Башни (их планировалось 24) должны были соединяться кольцевым подземным тоннелем. К осени 1939 г. сооружение было готово приблизительно на треть. Сюда даже подвели железную дорогу, выполнив почти под прямым углом  ответвление от той линии, которая тянулась от вокзала на юг. Это ответвление стало как бы южной границей съездовского комплекса – севернее железной дороги строился полигон, а обширная территория на юге была отведена под палаточные лагеря, в которых и размещались участники съезда.

Лагеря, оборудование которых началось в 1934 г., были, так сказать, ведомственными. Самым большим (он располагался сразу за полигоном) был лагерь СА, с запада к нему примыкал лагерь «Гитлерюгенда», а с востока, отделённый перелеском – лагерь СС. К 1936 г. строительство этих лагерей было практически завершено – подведены вода, канализация, электричество, проложены дорожки, построены деревянные бараки для вспомогательных служб. Основными же жилыми помещениями были гигантские, размером 35 х 12 м, палатки, в каждой из которых могло разместиться до 250 человек.

Здесь же было организовано питание – и организовано, как вспоминают очевидцы, превосходно. Например, в обед давали суп, жаркое, и обязательно что-то на сладкое. Поскольку одновременно накормить полмиллиона человек – это не такое простое дело, то для приготовления и раздачи пищи существовали специальные поезда. В фильме «Триумф воли» весь процесс показан подробно и, я бы сказал, с гордостью – огромные котлы на железнодорожных платформах, повара в белых халатах, груды буханок хлеба на деревянных лотках, белозубые улыбки парней, разбирающих термосы с едой...

Когда началась война, все эти лагеря стали лагерями военнопленных. Появилась колючая проволока по периметру, сторожевые вышки по углам, добавилось бараков, в которые стали привозить поляков, бельгийцев, югославов – всех, кто попадал в плен к немцам. Возили их по той самой железной дороге, которая строилась для участников съездов. Поскольку от старой платформы Dutzenteich, которая располагалась рядом с трибуной Цеппелина, идти было далеко, в 1938 г. построили новую, Märzfeld, рядом с лагерями. На ней теперь выгружали пленных, а начиная с конца 1941 г. отсюда увозили нюрнбергских евреев в лагеря уничтожения. К этому времени здесь появились и советские военнопленные – они были единственные, кого заставили жить в палатках. По осторожным оценкам немецких историков, в нюрнбергских лагерях выжили не более половины военнопленных. Но бывшие пленные умирали здесь и после войны – от ран, от болезней, от истощения. Их хоронили на импровизированном кладбище в лесу неподалёку от лагеря...

Здесь хоронили советских военнопленных.

...Сегодня здесь жилой район, и от того кладбища остались лишь лесная поляна да небольшой кусок бывшей кладбищенской стены, на котором укреплена бронзовая мемориальная доска. На ней написано, что в 1945-1946 годах здесь были похоронены 842 военнопленных и угнанных на работу в Германию. Позднее за могилами ухаживала небольшая русская православная община. Известно, как звали её священника – Николай Михненко. В 1958 г. здешние захоронения были перенесены на Южное кладбище Нюрнберга, туда, где хоронили военнопленных во время войны. Сначала я подумал – перенесли, чтобы использовать территорию под застройку, ведь начиная с 1951 г. здесь строились жилые дома – на деньги, которые Западная Германия получала от американцев по «плану Маршалла». Но, придя сюда, увидел нетронутую лужайку, а на бронзовой доске прочёл цитату из Библии (Второзаконие: 4,9): «...и тщательно храни душу свою, чтобы тебе не забыть тех дел, которые видели глаза твои». Действительно, хранят...

Начиная с 1946 г. американцы стали размещать в лагере других пленных – немцев. Строго говоря, пленными они не считались, их называли «интернированными». Это были те, кто служил Третьему рейху – в армии, СС, гражданских учреждениях. Кое-кто уже бывал здесь раньше – в качестве почётных гостей или участников партийных съездов. Теперь же созданная союзниками «комиссия по денацификации» должна была решить их судьбу – определить меру вины и ответственности тех, кто дожидался приговора в «зоне», отгороженной от остального лагеря. Эта «зона» просуществовала в Нюрнберге до 1949 г. А освободившиеся бараки бывшего лагеря военнопленных вскоре стали заполняться другими людьми, которых американцы называли DP – сокращение от английского «displaced persons», по-русски «перемещённые лица»...

...Война не только убивала и разрушала – она ещё и срывала людей с насиженных мест, ломая их жизнь. После капитуляции Германии в ней (и в соседних странах) оказалось около 12 млн. человек, которые не хотели возвращаться на родину. Например, жители балтийских государств – Литвы, Латвии, Эстонии – превращённых в «республики Советской Прибалтики». Именно латыши и эстонцы в начале 1947 г. стали в Нюрнберге первыми обитателями «лагеря для иностранцев без государственной принадлежности». Они и дали этому лагерю имя «Валка» – так назывался небольшой город на границе Латвии и Эстонии. Имя прижилось и стало практически официальным названием лагеря, в котором к началу 50-х годов жило более 4.5 тыс. беженцев, в основном из стран Восточной Европы. Ими занималась Администрация ООН по помощи беженцам (UNRRA). Через неё обитатели лагеря «Валка» получали продукты и вещи. Жители послевоенного Нюрнберга, которые ютились в развалинах и питались тем, что им удавалось найти на помойках возле американских солдатских кухонь, считали этих людей роскошествующими бездельниками и тихо ненавидели...

Положение в лагере «Валка» резко изменилось в конце 1949 г., после образования ФРГ. Американцы передали молодому государству все обязанности по обеспечению беженцев – а их поток из восточноевропейских государств, попавших в советскую зону оккупации, не иссякал. Но теперь выходцев из «стран народной демократии» снабжали по «остаточному принципу», ибо новая немецкая администрация в первую очередь заботилась о «своих» – тех немцах, которых выселяли из Польши, Румынии – а в Нюрнберге это были в основном судетские немцы из близлежащей Чехословакии. Именно «забота» администрации стала причиной серьёзного конфликта в лагере. В Чехословакии победа коммунистов на выборах привела к тому, что люди побежали от новой власти – и в ноябре 1949 г. группа чешских беженцев появилась в «Валке». Здесь они встретились с судетскими немцами – может быть, с теми, кого они же пару лет назад выгоняли из страны по «декрету Бенеша». Открытая вражда между этими группами вылилась в массовые беспорядки 15 июня 1950 г. – сегодняшние историки называют их «чешское восстание». После тех событий в лагере появился полицейский участок...

Нюрнбергская полиция видела в беспорядках не политическую, а чисто уголовную подоплёку – лагерь считался в городе жуткой клоакой. Русские, жившие здесь, называли его не «Валка», а «Свалка» – мусорная куча, разъясняет немецким читателям в своей книге «Стеклянный город» Наталья Вдовина, чьё детство прошло в здешних бараках, разделенных фанерными перегородками на клетушки-комнаты. В одной из таких клетушек жили её родители – русский и украинка, познакомившиеся в оккупированном немцами Киеве. Когда в 1943 г. к городу подошла Красная Армия, они ушли вместе с немцами. Оказались в Румынии, оттуда попали в Лейпциг, где работали на военном заводе, затем – Нюрнберг, барак для «восточных рабочих», где в конце 1945 г. родилась Наташа, и откуда в 1951 г. их переселили в «Валку».

Описание лагеря в воспоминаниях Натальи Вдовиной (литературный псевдоним Наташа Водин) – в точности как в песне Владимира Высоцкого: «... система коридорная: на 38 комнаток всего одна уборная. Здесь на зуб зуб не попадал, не грела телогреечка...» По всему бараку гуляли сквозняки, слышимость тоже была отличная, где что происходило – все слышали. Почти каждый день – мордобой, поножовщина по пьяни (спиртное, конечно, никто не покупал, гнали из чего придётся). Заняться было нечем, работу имел хорошо, если один из десяти, а пособие – только-только чтобы ноги не протянуть. Понятно, тащили всё в округе, что плохо лежит, женщины помоложе подрабатывали проституцией. Местные немцы шарахались от «лагерных», как от зачумлённых. Главным пугалом для местных были, естественно, русские – они-де не моются, картошку чистят прямо в унитаз, «никс культура». Так что обитатели лагеря, еле-еле говорившие по-немецки, держались друг за друга, хотя каждый спал и видел, как отсюда вырваться... Свалка. Человеческий мусор, сметённый ветром войны...

В 1953 г. по требованию местных жителей лагерь был огорожен бетонной стеной с натянутой поверх неё колючей проволокой. Это вызвало взрыв возмущения всех, кто там жил – некоторым стена напомнила немецкие концлагеря, в которых им пришлось побывать! Городские власти поняли – так нельзя, надо что-то менять. Началось постепенное улучшение условий жизни для обитателей лагеря, здесь появились какие-то мастерские, школа, разрешили возделывать грядки, отец Натальи Вдовиной даже держал кур – она вспоминает, как ходила продавать яйца, поскольку могла разговаривать по-немецки. Но в Нюрнберге все понимали, что это полумеры и надо ликвидировать лагерь, предоставив жильё его обитателям. Место ветхих бараков должны были занять жилые дома – с 1957 г. в южной части Нюрнберга началось строительство будущего города-спутника Langwasser, рассчитанного на 36 тыс. жителей. Здесь, по замыслу планировщиков, должны были поселиться те, кто прибыл в Нюрнберг из стран Восточной Европы. И вот 11 мая 1960 г. лагерь «Валка», откуда выехали последние 28 его обитателей, прекратил своё существование.

... Говорят, что дурная слава этих мест держалась тут ещё лет десять. Может, это и так – но сегодня о здешних лагерях уже почти ничего не напоминает. На их месте – давным-давно обжитые кварталы города-спутника Langwasser, которые по своей застройке напоминают советские «микрорайоны улучшенной планировки». Снежно-белые «высотки», стоящие прямо в лесу, а по соседству – небольшие частные дома с садиками на задних дворах. С «лагерных» времён сохранились самые большие улицы – но дома не стоят по линеечке, а как бы вписаны в местный пейзаж. Особенно это заметно на территории бывшего полигона Märzfeld. В 1966 г. были взорваны построенные на нём башни, но даже взрывчатке оказалось не под силу выворотить из земли их огромные фундаменты. Поэтому дома ставили там, где было свободное место. Да и растительности на этой территории  поменьше – зато другие кварталы буквально утопают в зелени. Как с гордостью говорили сами немцы: «Жилые дома победили нацистское прошлое...»

* * *

Это всегда было сильной стороной немцев – беду они побеждали трудом. Как в страшной сказке – развеялись чары злого волшебника Гитлера, все увидели, что от «Тысячелетнего рейха» осталась груда развалин, а там, где маршировало «будущее нации», бродят «перемещённые лица», не нужные ни своим, ни чужим. И, засучив рукава, немцы взялись за работу... Но в том-то и трагедия, что никакие колдовские чары немцам глаза не застилали. В первой части книги подробно говорилось о том, чем Гитлер привлёк немцев в начале своего правления. Однако в ходе войны ситуация изменилась, и надвигавшаяся государственная катастрофа была видна задолго до того, как она разразилась. В предупреждениях тоже недостатка не было. Понятно, не все могли слушать «вражьи радиоголоса» – но на немецкие города дождём сыпались листовки: Гитлер ведёт Германию к гибели! Отчего же тянули до последнего? Из страха перед гестапо? А гестаповцы что, не понимали – когда гитлеровская Германия рухнет, им припомнят всё? Может, дело было в фанатизме эсэсовцев? А почему этих фанатиков никто не видел после войны – все с собой покончили?

Тут много ответов можно придумать. Но лично мне кажется – дело в той немецкой слабости, что коренится в силе этого трудолюбивого и честного народа. Взявшись за дело с немецкой основательностью, немец уже не может остановиться, усомниться, отойти в сторону. Неважно, что происходит вокруг тебя – доведи задуманное до конца! Наша честь зовётся верность!!! Может, потому и шли за Гитлером до конца. Потому и сказал бригадефюрер СС Олендорф на суде в Нюрнберге: «Верность и дисциплина привели меня на виселицу». Однако об этом деятеле, у которого руки по локоть в крови, а также о процессах, на которых судили его и ему подобных – в следующей книге...

(продолжение следует)